Форум » «Ларец со сказками» » [13.01.2024 г.] Remember me » Ответить
[13.01.2024 г.] Remember me
Storyteller: Время действия: 13 января 2024, суббота Место действия и его примерное описание: Дом МакЭлхоунов Действующие лица: Николас МакЭлхоун и Роксана Уизли Ситуация: - Ты любил меня. - Прости, я не помню. /ЭПИЗОД ЗАВЕРШЕН/
Ответов - 12
Nick McElhone: Удар. Свист ветра в ушах. Падение. Удар. Темнота. Пожалуй, именно так, если вкратце, можно описать тот момент, из-за которого Николас оказался в больнице. Все произошло на одной из последних тренировок перед матчем. Ничего необычного, простая тренировка, которых было уже огромное множество. Но закон всемирного свинства никогда не дремлет, и все может случиться неожиданно. Кто-то не так кинул квоффл, кто-то поймал его не там где нужно, кто-то неправильно отбил бладжер, и он улетел по не той траектории, угодив в незадачливого охотника, которым оказался Николас МакЭлхоун. На первый взгляд ничего страшного – сломанные кости срастутся, синяки пройдут, и даже голова со временем перестанет болеть. Но колдомедики не могли выявить причину того, почему пропали воспоминания. Не все, но многие. Полностью исчезли лишь события за последние года полтора-два. Непонятно было, отчего так произошло, и в какой части головного мозга произошел сдвиг, и на что именно это еще повлияет. Неделю он пробыл в Святом Мунго, а потом его выписали, рассудив, что дома и стены помогают, авось там он пойдет на поправку. Дом, милый дом. Должен быть таким, но не был. Николас не чувствовал тепла и уюта, лишь холодные каменные стены, потухший камин в гостиной и ядовитый взгляд Кимберли, в открытую насмехающуюся над ним. Вайолетт отчего-то вела себя иначе, чем в его обрывочных воспоминаниях. Такая же язва, но намного терпимее. И, если к ней вообще можно применить такое слово, то она была мила с ним. К чему бы это? А Эрик… его брат не заслужил того, чтобы помимо отца еще лишиться и старшего брата. Сейчас Ник все воспринимал в штыки, все, что должно было быть знакомым, но не было, причиняло практически физическую боль. Он стал нервным и раздражительным, срываясь по пустякам на всех подряд. Стоило отвлечься, и в этом помогла бы работа, но лекари строго настрого запретили. Воспоминания приходили редкими вспышками, часто во сне, отчего он их не помнил на утро, но плохо спал всю ночь, мечась по кровати, и просыпаясь внезапно весь в поту, будто он бежал марафон на предельной скорости. Сегодня был один из таких дней, когда все было гадко и ужасно. Ночью опять снилась какая-то дрянь, которую он не помнил, но не отпускавшая его на подсознательном уровне. Чудо-пилюли, прописанные колдомедиками, пока что-то не приносили свои плоды. Может, прошло слишком мало времени, а, может, просто ничего не способствовало тому, чтобы все наладилось. Тупое валяние на диване в гостиной, и протирание взглядом дырки на потолке тоже не способствовало улучшению. Внезапно огонь в камине затрещал сильнее, разгорелся ярче, высоко взвившись, и там нарисовалась женская фигура. Девушка с улыбкой на лице вышла из камина, и Ник вытаращился на нее во все глаза. Это еще кто?! Кажется, о гостях спозаранку его не извещали.
Roxanne Weasley: Она в нерешительности стоит перед камином, почти боясь сделать шаг вперед. Она смутно помнит, что произошло за последние полчаса, и что привело ее сюда, защитные механизмы работают в полную силу, отгораживая от нее все, что травмировало ее так сильно. Это просто шок. Поэтому все как в дымке. Поэтому она где-то на уровне подсознания чувствует нарастающую панику, и на мгновение зажмуривает глаза, чтобы остановить бешеный ритм мыслей. Но закрывая глаза она снова и снова видит желтоватый пергамент в своих руках и те самые строчки: "Он ходит злой и часто срывается. Он тебя, наверное, совсем не вспомнит. Приезжай, пожалуйста." Строчки неровного детского почерка скакали перед глазами, не желая складывать в отдельные предложения. Роксана смяла листок и бессильно запустила стоящую на столе чашку об стену, разбивая ее на мелкие осколки, подобно тому, как это письмо только что разбило что-то у нее внутри. Она даже не заметила, как в Большом зале, который еще секунду назад был заполнен шумом принесших почту сов и болтовней студентов, вдруг погрузился в тишину. И все взгляды обратились на нее. - Рокс, ты в порядке? - Альбус, сидящий рядом, участливо кладет руку ей на плечо, обеспокоенно вглядываясь в ее лицо. - Ал, мне нужна твоя мантия -невидимка, я умоляю тебя, - в глазах стоят слезы, а сама она бледная, как полотно. - Может, сначала скажешь, что случилось? Она знает, что после выпуска Фреда и Джеймса,он у них за старшего по части присмотре за ней и Лили, и может ей и вправду стоило бы хотя бы соврать ему, что все нормально. Но больше всего ей сейчас нужно, чтобы он просто понял ее, ни о чем не спрашивая. Если здесь был бы Фред он никогда не отпустил ее, пока не добился правды. Но правда была в том, что ей нечего было сказать. Как это можно объяснить, если она сама пока толком не понимала, что произошло. Что она могла сказать? Что он не помнит? Не помнит несколько лет своей жизни почти полностью. Не помнит и большую часть из того, что был до этого. Не помнит ее. Ничего из того, что они пережили вместе, ничего из того, за что он ее любил. И ни один член его семьи, не считая крошки Эрика, с которым Роксана очень подружилась за то время, пока жила летом у Ника, не додумался написать ей о том, что случилось с человеком, которого она любит. - Я прошу тебя, - она шепчет, не потому что не хочет, чтобы никто не услышал, а потому что голос срывается. И кузен кивает, вставая из-за стола и протягивая ей руку. Вот так она оказалась здесь, сбежав из школы в разгар учебного дня. Она не знала, что ей делать, просто действовала по инерции. Стараясь не думать о том, что происходит. Но перед камином она вдруг затормозила, в нерешительности смотря на каменную кладку. Он ее не помнит. То есть совсем. Она сейчас явится посреди его комнаты, а в глазах вместо привычного огонька радости не вспыхнет ничего кроме изумления. И она не сможет даже прикоснуться к нему, потому что она не своя. Больше нет. Чужая девушка. А она захочет о стольком ему рассказать. О его брате, об учебе в Хогвартсе, о работе, о них. Она бы рассказала ему обо всем, о чем бы он только не спросил, сидела бы с ним ночи на пролет,только бы помочь ему. Но он ни о чем не спросит. Потому что не помнит ее даже по отрывочным воспоминаниям. И здесь не будет как в книжках, когда при ее появлении, он на уровне инстинктов почувствует ее бывшую близость. Потому что так не бывает. Потому что до того, как начать встречаться, они пять лет ходили мимо друг друга в длинных коридорах Хогвартса и у них даже ничего не екало внутри. И сейчас они снова там. Там, где он для него лишь прохожая. Роксана встряхивает рыжими волосами, отгоняя навязчивые мысли. Наплевать, помнит он ее или нет, она должна его увидеть, чтобы хотя бы знать, что с ним все в порядке. Что он в порядке. Пусть даже без части воспоминаний. И она упрямо шагает в камин, через мгновение оказываясь в такой хорошо знакомой комнате, в которой они с Ником провели добрую половина лета. В комнате, которая помнит ее присутствие больше, чем человек, находящийся в ней. Она была права, в его глазах ни тени того, что отражалось в них при ее появлении. Ни улыбки, ни радости, ни нежности, ни даже проблеска узнавания. Он смотрит на нее во все глаза и понятия не имеет кто она и зачем явилась. Наверное, даже задался вопросом откуда у нее доступ к его каминной сети. Я жила здесь. Жила здесь с тобой. Просыпалась от лучей утреннего солнца и видела, что ты уже не спишь, а, облокотившись на локоть, вот уже несколько минут смотришь на меня, с нежностью, от которой щемило что-то внутри. Здесь я рассказала тебе все свои тайны. Здесь я получила твое прощение и обещание быть рядом всегда. Здесь я сидела, читая твои любимые книги вслух, а ты, уставший после выматывающих тренировок, засыпал под мой голос, сжимая мою ладонь. Здесь, было мое убежище от всех бурь. Здесь были мы. Здесь были мы, но уже больше нет. Теперь только я, неловко стоящая у камина, и пытающаяся натянуто улыбаться, чтобы ты не заметил от раскрасневшихся от недавних слез глаз, теперь только ты, смотрящий на меня, как на чужого человека. Потому что по сути, для тебя так оно и есть. Роксана делает несмелый шаг вперед, но останавливается, не решаясь приблизиться. - Привет, - говорит первое, что пришло в голову, - извини, за вторжение - раньше она бы никогда не стала за такое извиняться, но его взгляд сейчас, говорил, что он не ждал незваных гостей и ей неплохо было бы потрудиться объяснить, что она вообще тут делает. - Я просто хотела проверить, что с тобой все в порядке. Я..- она осекается, не зная, что говорить дальше. Она поднимает на него глаза, в которых сквозит пронзительная тоска. Что она может ему сказать? Я твоя девушка? Я та, кому ты обещал всегда быть рядом? Для него это пустой звук. Потому что он понятия не имеет о том, кто она такая. - Ты меня не помнишь, да? - выдыхает она еле слышно, уже зная ответ на этот вопрос, но все равно боясь услышать это от него. .
Nick McElhone: Наверное, девушка ждала от него каких-то определенных эмоций, потому что за какие-то мгновения, ожидание на ее лице сменилось грустью и какой-то обреченностью. Но она довольно бодренько замаскировала все это под натянутой улыбкой. Что-то в ней показалось ему знакомым, но ненадолго – лишь вспышка. Он хмурится. Это не связано с тем, что она пришла сюда, а с тем, что он не может ее вспомнить. Наверняка они были знакомы, раз она пришла сюда к нему, а не просто через общий семейный камин. Как минимум, они были друзьями. Еще одна вспышка, теперь уже более длительная и осмысленная – эта рыжая девочка в школьной форме, в коридоре школы. Отлично, они вместе учились. Или она еще учится? Он окинул взглядом ее школьную мантию красно-золотого цвета. Черт, почему он не может сразу все вспомнить?! Зачем нужны эти обрывочные воспоминания, которые не приносят никаких результатов. Он потер пальцами виски. Голова снова начала болеть, как теперь бывает всегда, когда он начинает о чем-то усиленно думать, или пытаться вспомнить. Девушка явно чувствует неловкость, и не знает, что ей делать, толи прыгать обратно в камин, толи все-таки сказать ему то, зачем пришла. - Привет. Проходи, не стоит топтаться на «пороге». Тем более, ты уже здесь, так что извинения немного запоздали. – По его голосу было совершенно непонятно, укоряет ли он ее за это самое неожиданное «вторжение», или все-таки рад тому, что хоть кто-то пришел его навестить. В любом случае, ему стоит выяснить, кто она, и что их связывало. Никто из домашних ничего не упоминал о том, что он водил дружбу с кем-то из Гриффиндора. Ну, Вайолетт с Кимберли это понятно, им было абсолютно поровну все, что с ним происходит, и как-то помогать ему они не собирались. Бедный маленький Эрик старался как мог, рассказывая все, что мог знать. Зачитывал Нику письма, которые он ему писал, когда был на сборах. Даже несколько статей из журналов, в которых писалось о той команде, в которой играл Николас, а в одной говорилось о том, что он вполне себе перспективный игрок. Но сейчас это было не важно, он мог теперь вообще разучиться играть. Он не знал этого наверняка, но всякое могло быть. Сейчас более важным было вспомнить людей, которым он был дорог, и которым было больно от того, что они для него теперь чужие. Она очень тихо что-то лопочет, и ему приходиться напрячь слух, чтобы услышать. Похоже, она в таком же смятении, как и он, если не в большем. Не знает, что сказать, но откуда-то знает о его проблеме. Кто-то ей сказал. Но кто? Почему-то в голову совершенно не приходит, что это мог постараться Эрик. Милый ребенок посчитал, что та, кого он любил, сможет вернуть его воспоминания. Но он-то об этом не знает. Пока что. - Нет. – Довольно резко отвечает он, и добавляет, чуть смутившись. – Прости, но не помню. Хотя за что он извиняется. Он ведь не виноват, что так пошутила жизнь, и все повернулось именно так, как есть. Ему показалось, или она действительно будто вздрогнула от его ответа? - Мы… мы, наверное, учились вместе? – предпринял Ник попытку. Но лучше бы молчал, потому что это явно не тот ответ, которого она ждала.
Roxanne Weasley: Нет. И она не знала, что заставило ее вздрогнуть больше, его резкость или ответ, который она ожидала, и к которому все равно не была готова. Он раньше никогда не бывал с ней резким, даже тогда, когда ему может и впрямь стоило бы наорать на нее. А сейчас, он буквально выкрикнул это короткое слово, словно в этом была и ее вина тоже. Впрочем, он тут же постарался исправить резкость, но она видела, что он делал это скорее по инерции, из вежливости, а не из желания не ранить ее чувства. И вот она стоит посреди комнаты, такая потерянная и тоскливая, а он смотрит на нее с недоверием и какой-то отстраненностью. И ей бы разозлиться, но вместо этого, что-то предательски щемит внутри. Она видит, как он морщится от попыток вспомнить или головной боли. И видит, что его попытки тщетны. Он ее не помнит. И больше всего на свете ей хочется просто обнять его, привычно уткнувшись в родное плечо. И чтобы он обнял ее в ответ, бережно, но крепко прижав ее к себе. И вспомнил хотя бы ее имя. Но это невозможно. Она не своя. Она даже не воспоминание, не прошлое, не настоящее. Она застряла где-то между его миров. И она обхватывает плечи руками, чтобы сдержать порыв и себя. Она тяжело вздыхает и делает несколько шагов перед, однако, все еще не приближаясь к нему достаточно близко. По его тону нельзя было понять, какие эмоции одолевают его в связи с ее приходом. Он мог быть одинаково недоволен и почти рад ее появлению, но она не была уверена ни в одном из возможных вариантов. И она молчит, тем временем замечая, как он окидывает взглядом ее форму и делает банальное и самое очевидное предположение, что они учились вместе. Это лишь предположение. Даже не воспоминание. - Да, - тем не менее кивает она, - только я на курс младше и учусь на Гриффиндоре. Только это еще не все. Всмысле..мы..- это дурная привычка осекаться на полуслове в невозможности подобрать нужные слова. Как она должна сказать ему об этом? Мы были вместе? Мы любили друг друга? С чего ему ей верить, если он совсем ее не помнит. Не помнит, что пару дней назад было год и три месяца с тех пор, как они начали встречаться, и она тогда была так сильно удивлена, что он всегда внимательный к мелочам, даже письма ей не написал в этот день, что уж говорить о том, что и на письмо от нее он тоже не ответил. Сейчас она не была уверена, что он даже их получил. Наверняка, кто-то из его семьи позаботился о том, чтобы они не дошли до адресата, не зря же ни одна из них не додумалась написать Роксане о Нике. А она была просто уверена, что он заработался, готовясь к чемпионату. Что ж Кимберли и Вай всегда недолюбливали ее, как и все, что было связано с Ником и очень хотели, чтобы она стала ему никем. И как ни странно, пусть и не своими усилиями, но они своего добились. И кроме того, что он не знал ее, он и сам казался ей немного непривычным. Тот факт, что оказавшись без доброй части воспоминаний, ему придется заново выстраивать не только свою жизнь и отношения с окружающими людьми, но и себя самого, пока был прочно спрятан в ее подсознании, потому что и без осознания этого она была слишком сбита с толку. - Меня зовут Роксана, -почему-то говорит она вместо того, чтобы продолжить предыдущую фразу. Чего она ждет? Надеется, что он все-таки ее и вспомнит или хочет, чтобы он сам спросил, о том что именно их связывало и это хотя бы дало понять, что ему не все равно. Будто она боялась, что если он не вспомнит сам, то рассказав ему об этом она как бы навяжет ему прошлое, и он сам уже снова ее не полюбит. И пока он молчит, она спешно переводит тему, чувствуя себя еще более неловко. - Твой брат написал мне и рассказал, что с тобой случилось. Он попросил меня прийти. Он очень переживает за тебя.
Nick McElhone: До того, пока к нему в палату, навестить его, не пришли ребята из команды, Николас и не подозревал, что провалы в памяти настолько сильны. Колдомедики говорили, что, вероятно, проблемы в этой области будут, но не предполагали, что настолько. Когда он не узнал всю команду во главе с тренером, тут-то и поняли, что все весьма серьезно. Но обнадеживали, что все поправимо, что время все лечит и так далее, и тому подобные дежурные фразы, от которых хотелось плеваться. Может быть даже в этих самых колдомедиков, которые не могут что-то придумать. Да они и не обязаны, есть и куда более плачевные случаи в других областях, на которые с большей охотой, как минимум, тратятся усилия. А ему остается только терпеть, глотать всевозможные зелья и надеяться на лучшее. Конечно, времени прошло еще немного, но где была гарантия, что все исправится в скором времени? Правильно, не было этой чертовой гарантии. Все эти мысли постоянно не давали покоя Нику, закручиваясь в бурный водоворот, и он накручивал сам себя. Злость была постоянной его спутницей в последние две недели, и он частенько ловил на себе удивленно-боязные взгляды брата, которые тоже не привносили искры света в его мечущуюся душу и разум. Он думал, что забыл немногое… ладно, черт с ним с последним учебным годом, выпускным и устройством на работу. Он даже готов был смириться с тем, что не помнит своих коллег по команде. Но он не понимал, почему никто, даже Эрик, не упоминал об этой девушке. То, что ребенку могли запретить, запугать или он просто мог всего не упомнить, в голову сейчас не приходило. А тем временем девушка хоть и подтвердила его мысли, но как-то неуверенно, и опять оборвалась на полуслове. Просто скажи. Пожалуйста, просто скажи. Почему она боится сказать сразу и прямо все то, что хочет? Ожидание – это самое худшее, что может быть в данной ситуации. Она сказала «мы»… Кто «мы»? кем мы были друг для друга – друзья, враги, любовники? Он прикрывает глаза на мгновение, но внезапная мысль заставляет их тут же распахнуться. Почему-то кажется, что это маловероятно, хотя почему бы и нет. - Роксана, - задумчиво повторяет он за ней ее имя. – Роксана. Нет, хоть убейте его, но ни о чем оно ему не говорит. Он, наконец-то, слазит с кровати, и делает несколько шагов в ее сторону, когда она внезапно говорит совершенно о другом. Как интересно… Если Эрик доверяет кому-то настолько сильно вне этих стен, можно сказать, что чужому человеку, то говорит о многом. - Стало быть, - вкрадчивым голосом, начинает он, - Эрик считает, что ты поможешь мне вспомнить… что-то определенное. Он подходит к ней довольно близко, на расстояние вытянутой руки, и с интересом смотрит на нее, а потом протягивает к ней руку, дотрагиваясь до прядки волос, выбившейся из прически, пропуская рыжие локоны сквозь пальцы. - Кто ты? Кто ты такая, Роксана? – он двумя пальцами приподнимает ее подбородок, чтобы заглянуть ей в глаза, надоело, что она не смотрит на него прямо. – Мы встречались, я прав? Тогда почему ты ведешь себя так скованно? М? – Он наклоняется и легонько прикасается губами к ее губам. Что-то должно было ёкнуть? Ничего. Тишина.
Roxanne Weasley: Он повторяет ее имя, будто пробуя его на языке. Снова и снова произносит его так, как никогда не произносил раньше. Без капли прежних эмоций. Будто просто перекладывает слоги на разный лад, но ничего не чувствует. Он не чувствует. И это самое страшное. Не отсутствие воспоминаний, а их причин. А причиной всего того, что они пережили вместе, всего того, что связывало их, было то, что они друг друга любили. И она его любит. Только вот он ее нет. Уже или пока нет, она не знает. Но ей вдруг становится так страшно, что паника, буквально накрывает ее с головой. Что если он никогда не полюбит ее? Что если не сможет сделать это еще раз? Что если он не захочет. Он подходит к ней так близко, что у нее все переворачивается внутри. Она так хочет прикоснуться к нему и тем не менее вздрагивает, когда он сам прикасается к ней. Он пропускает рыжий локон сквозь пальцы и у нее перехватывает дыхание. Она в бессилии сжимает кулаки, до боли впиваясь ногтями в ладони. Не помнит он, но помнит тело. Двигательная память. Или как это правильно называется у колдомедиков. Как иначе объяснить то, что первое, что он сделал, приблизившись к ней, было именно этим жестом. Это ведь был его жест. Только его. Настолько, что она до сих пор помнила, как шарахнулась от Нотта, когда тот впервые подобным движением прикоснулся к ее волосам. Она запретила ему так делать. Потому что это было жестом Ника. И никого больше. Он сотни раз делал так. Когда она читала, и он мягким движением убирал локон, падающий на глаза, когда она просыпалась, а он перебирал кончики ее волос, когда..Но он этого конечно же, не помнил. Не помнил и их похищения, и того, что после этого Фред казалось стал ненавидеть его еще больше, потому что отчасти винил в этом именно Ника. Не помнил и татуировки на тонкой ключице, оставленной ему в назидание. Фред был прав, когда посчитал, что Ник был главной причиной похищения его сестры. Выводя свой знак у нее на коже, Нотт тогда издевательски усмехался, заявляя, что он ждет отмщения. Что он ждет, когда ее парень придет мстить за свою любовь. Но все это уже не имеет значения. Он смотрит на нее так требовательно. Он просит ответа. Он делает далеко идущие выводы. А она смотрит на него и тонет в любимых глазах, почти упуская тот момент, когда он наклонился и запросто коснулся ее губ. А она вдруг отшатнулась, неосознанно вырываясь из его несильной хватки. Поднимает взгляд и видит, что ничего не изменилось. Ничего. Он ничего не почувствовал, она читает это по его глазам. Раньше он бы никогда так не сделал. Не прикоснулся к девушке, к которой не чувствовал ничего кроме пустоты. - Не делай так больше, - выдыхает она, -пожалуйста, не надо. Пока ты ничего не чувствуешь ко мне. Это нечестно. Это нечестно, разбивать чужие чувства о собственные прихоти и эксперименты, даже если он совсем не намеревался делать это специально. Он ведь мог просто ждать ее ответа, он мог подумать о том, что если они и правда встречались, то ей тяжело дается его бесчувственность, пусть даже он в ней совсем не виноват. Он не должен был делать так. Потому что он не представляет, что произошло у нее внутри за тот краткий миг, пока он целовал ее. Не чувствовал с какой болью любящее его сердце ударялось о хрупкие ребра. Еще полгода назад, Нил так хотел увидеть в нем резкость взамен его вечной уравновешенности. Он так хотел..может быть ему предоставится такой шанс, потому что Роксана уже сейчас видела все то, о чем ей писал его брат. Может поэтому малыш Эрик и написал ей. Думал, она поможет ему вспомнить. Думал, что с ее помощью, все вернется на круги своя. Каково ему было быть лишь вспышками в воспоминаниях брата? Брата, который теперь был сам не свой. Он стал резким. Таким, каким никогда не был. Это все можно было списать на постравматический стресс. Но это она могла оправдать его этим, а не маленький ребенок, не понимающий, почему его старший брат вдруг перестал быть таким, как раньше. Я не могу помочь тебе, крошка, не могу. Прости. Я и себе не могу помочь. И твоему брату тоже. Никому. Но она должна ему все рассказать, пока он не продолжил свои эксперименты. Она скажет ему все так, как было, но уже не будет. Потому что они не смогут просто вернуть все как раньше. Не смогут встречаться, просто потому что она сказала, что так было в его прошлом. Он должен снова ее полюбить, она должна привыкнуть к нему новому. Или они никогда не будут по-настоящему вместе. И только сейчас она поняла, какой сложный путь ее ждет, если она хочет все вернуть. Но она была готова. Готова рассказывать ему миллион мелочей о нем, о ней, о них. Была готова снова узнавать его, снова переживать сложности начала отношений, снова завоевывать его доверие, по кирпичикам складывать новые воспоминания. Она была готова на все. Но был ли он готов? Захочет ли он этого? Если куда проще просто не вспоминать девушку, которая кажется ему настолько чужой. Она не знала. Но она никогда и не узнает, если не расскажет ему обо всем. - Скованно? – она больше не лепечет, а в глазах сверкает такой привычный гриффиндорский огонек, - А как я должна себя вести? Четыре дня назад было год и три месяца с тех пор, как мы начали встречаться. И это были не те отношения, когда люди встречаются только потому, что спят. Ты меня любил, - она вскидывает глаза, упрямо смотря на бывшего слизеринца, - Мы все лето жили здесь, - она обводит рукой его комнату, - Вместе. Вот почему я могу пользоваться твоей каминной сетью, вот почему твой младший брат написал именно мне. Этим летом я провела с ним, наверное, больше времени, чем даже ты. Но ты меня не помнишь. Ты ничего ко мне не чувствуешь. Все очень сложно и мы не можем просто начать оттуда, где мы остановились. Потому что я люблю тебя, а ты даже не знаешь, кто я такая. Поэтому я веду себя скованно. Поэтому я не знаю, что делать.
Nick McElhone: Все, что он сейчас делает, будто на каком-то автомате, словно лунатик, ходящий во сне, и который вдруг оказывается на крыше, в полушаге от того, чтобы не сойти вниз. Он не задумывается о последствиях, своих и чужих эмоциях, он просто не думает, что его такие невинные действия могут вызвать какую-то бурную реакцию или всплеск чувств. Он словно голем какой-то. Ему кажется, или Роксана действительно замирает, чуть ли не переставая дышать, когда он находится в такой непосредственной близости от нее. Ему просто интересно, сможет ли он что-то почувствовать, прикоснувшись к ней? А, если бы на ее месте была другая девушка, сделал бы он также? Возможно. Потому что, если уж говорить напрямую, то почувствовать хоть что-то кроме пустоты и злости было бы приятно. Потому что он не ощущает той безграничной любви к брату и желание оградить его от всего и всех, которая сквозила в каждой строчке писем, написанных ему; его больше не задевает так сильно, как раньше, присутствие Вайлы и Кимберли, ему плевать на их колкости, внутри не вспыхивает гнев об упоминании отца кем-то из них; и даже отца он еще ни разу не навестил. Куда делись все положительные эмоции? Он помнит, что они были, знает, что должны быть, но их нет. Почему? Будто все, что можно забрал дементор… Николас непроизвольно передернул плечами, словно ежась. В этот же момент Роксана отшатывается от него так, будто он ударил ее, а не поцеловал. Он вскидывает руки вверх, говоря этим жестом, что все, больше не буду, и делает шаг назад. - Извини. Я думал… – «…это поможет, хоть немного…». Начинает он, но замолкает на полуслове. – Нечестно? – недоверчиво переспрашивает он. Вот, значит, как. По отношению к ней не честно, а к нему, значит, честно, вот так вот заявиться без предупреждения, вывалить на него свою персону… На что рассчитывал его наивный брат, когда приглашал ее сюда? Мог бы хоть ради приличия и ему сказать, что-то типа «я позову одного человека, который был важен для тебя», чтобы он морально хотя бы подготовился. Чтобы не чувствовал себя последним кретином и сволочью. Ну, хоть немного, но его действия принесли пользу, она все-таки обрела дар речи, и вылила на него поток информации, словно ведро холодной воды. Но эффект от такого действия может быть двояким: человек либо отрезвеет, либо разозлится. На Ника произвело что-то среднее. Он уже понял, что совершил ошибку, но то, что его ткнули в это носом в такой форме наезда, вывело из себя. - Ну, прости, милая Роксана, что у меня отшибло память, и я не написал тебе поздравительную открытку, - процедил он, раздувая ноздри. – Я верю в то, что мы встречались, верю твоим словам. И, может, реагировал бы по другому, если бы до этого, хоть что-то о тебе слышал. Здесь, - он обвел рукой комнату, - нет ни одного свидетельства того, что у меня есть девушка. Была, - жестко отчеканил он. Он сел на край кровати, обхватив голову руками, с силой сжав ее. Очень хотелось если не раздавить, то сделать с этой частью тела что-то сродни этому. - А как мне себя вести, скажи? – глухо проговорил он, взгляну на нее исподлобья. – Почему у нас нет ни одной колдографии? Ни твоей, ни совместной… это странно, по меньшей мере… Мы, наверняка, переписывались… где письма? – Он, вздохнул, упал на кровать, раскинув руки и уставившись в потолок. Уже ничего не хотелось, только побыстрее бы сдохнуть. А это ведь законный вопрос – куда все делось? Кто-то убрал, спрятал? Или он сам, во избежание каких-то эксцессов с родственниками, все припрятал в надежном месте, чтобы во время его длительного отсутствия все милое сердцу добро не оказалось в мусорном ведре. Опять приняв вертикальное положение, Ник посмотрел на девушку. – Не надо ничего делать.
Roxanne Weasley: Была. Это прошедшее время, ты ведь в курсе, Роксана? Ты ведь знала, что так будет, верно? Ты ведь все рано не была к этому готова. Не слова, но тон, жесткий взгляд, почти злость, проступившая на до боли знакомом лице. Он не просто тебя не любит. Он даже знать тебя не хочет. Не надо ничего делать. Он хочет оставить все как есть. Так ему проще, так ему лучше, а у тебя что-то бьется внутри с оглушающим звоном. И хочется закрыть глаза и проснуться. Но это не сон, но вечный кошмар, в котором ты срываешься с обрыва в бесконечном полете. И она с ужасом видит те мелочи, о которых говорил маленький Эрик. Он смотрит хмуро и почти обиженно, язвит так, как никогда не умел. Мерлин, только не говори, что ты и с ним ведешь себя так. Он этого не заслужил. Не заслужил еще раз, после отца. Он же ребенок. Ты любил его больше жизни, ты души в нем не чаял и готов был сделать все, чтобы он рос счастливым. Он ведь совсем маленький. Каково ему крошке, если даже у нее все холодеет внутри. Но она уже не маленькая, она выдержит, вытерпит, пойдет босиком по осколкам, оправдает все его вспышки, и останется рядом, даже если он будет снова и снова разбивать ее вдребезги. Даже если он ее уничтожит. Она не маленькая. Она взрослый ребенок, девочка с безграничной любовью и глупым упорством. Она вскидывает взгляд, смело смотря в глаза. Она больше не боится. Потому что знает, что все равно не отступит. Пусть вернет ее или уничтожит. - Здесь миллионы свидетельств. Ты просто их не видишь, - грустно качает она головой, - вот эта книга твоя любимая, я считала ее тебе каждый вечер на протяжении всего августа, и она исписана моим почерком - она берет книгу со стола и протягивает ему, - вот эти занавески, мы купили вместе, когда я случайно спалила предыдущие, пробуя фейерверк своего отца. А вот это..- она подходит к его столу, и протягивая руку, нажимает на чуть выступающую плоскость под столешницей, в результате чего, выдвигается один из ящиков, - твой тайник, где ты хранил все важное, потому что Вай и Кимберли никогда не церемонились с твоими вещами и не любили все, что любил ты. Роксана достает из ящика еще один, поменьше. И ставит его на стол. В ящике письма от нее и Эрика, в ящике записки, которые она писала ему, когда они учились вместе, в ящике стопка колдографий: Роксана, читающая, ту самую книгу, Ник, учащий брата летать на метле, Эрик, обнимающий их обоих. Она перебирает снимки и натыкается на один из ее любимых. На нем рыжеволосая девушка в тонком летнем сарафане с птицами, смеется в объятиях улыбчивого парня. За секунду до этого кадра она шла по поваленному дереву, вдруг оступившись, но не упав, а оказавшись в крепких руках парня, следовавшего прямо за ней. Она хорошо понимала тот летний день. У Ника был выходной от тренировок и они пошли гулять, прихватив с собой и Эрика. Они тогда поспорили в своей любимой манере, о том, что она вечный ребенок. И тогда она упрямо влезла на это дерево, заявив что пройдет по нему сама, показав чудеса баланса. Он согласился, но неустанно следовал за ней по пятам, незримо находясь прямо за ее спиной. Чтобы быть рядом, чтобы быть там всегда. - Но это уже не имеет значения - тяжело вздыхает она, отдавая ему ящик. Он уже не рядом, уже не за ее спиной. И он прав, что он в этом совсем не виноват, только от этого едва ли легче. - Ты зря злишься. Никто тебя ни в чем не обвиняет. Это не твоя вина, что все так случилось, и я знаю, что тебе сейчас тяжелее всех. Поэтому ты срываешься. И я очень хочу тебе помочь, чего бы мне это не стоило - голос больше не дрожит. Странно, но именно его необычные для прежнего Ника реакции, наконец заставили ее стать собой. Она была здесь и была готова бороться. За него, за себя и за них. - Но это не значит, что ты не должен стараться обращать внимание на чувства других. Со мной делай что хочешь. Я уже большая девочка и со всем справлюсь. Но пожалуйста, старайся быть мягче при Эрике. Он любит тебя и не понимает, что с тобой происходит. Поэтому он и написал мне. Он не может потерять еще и тебя. Как бы все происходящее не касалось именно ее, она все равно не могла перестать думать и о том, как это касается Эрика. Строчки его письма все еще не идут из ее головы. Столько в них было отчаянной детской мольбы, удивления и даже страха. Брат был главным человеком в его жизни, и он не мог понять, почему он вдруг перестал любить его так сильно, как раньше.
Nick McElhone: clock always tickin' that's no question I did you wrong I must confess not my intention when I mention your name the pain I feel ashamed if I could I would it's only me that I can blame © Почему-то ему кажется, что он все делает не так. И это не связано с его воспоминаниями… ну или частично связано. Роксана смотрит на него так, словно видит впервые, словно он делает и говорит что-то такое страшное, чего никогда не делал раньше. Он забыл что-то еще? О чем ему не сказали? Впрочем, этот взгляд ему знаком. Так в первые минуты общения на него смотрели, как ни странно, сестра и мачеха, правда, потом им стало все равно. И точно также на него смотрит брат, когда думает, что Ник не видит этого. Эрик словно сравнивает две картинки «Найди 10 отличий», но, похоже, находит все больше и больше с каждым разом. А Николас делает вид, что не видит этих изучающих взглядов, потому что по первости, когда он спросил, что тот в нем увидел такого интересного, ребенок стушевался и заперся в своей комнате. И Нику пришлось идти за ним, скребстись в дверь и извиняться, искренне не понимая за что, и что он вообще такого сделал – просто спросил. Но то, какие у него были голос и взгляд в тот момент, он не осознавал. Он не хочет никого обижать, но все получается как-то само собой. Люди обижаются сами, потому что ждут от него того, чего бы в этих обстоятельствах сделал он прежний, а сейчас он не делает, и не оправдывает надежд окружающих. И из-за этого приходит злость. Злость, в первую очередь, на самого себя. И сейчас он ни в чем не винит Роксану, которой тоже не просто. Может быть, даже вдвойне непросто, потому что у нее, в отличие от него, остались к нему чувства. Она знает в этой комнате все от и до, даже то, чего не знает он. Видимо, эти мелочи появились в последние года, когда они были здесь вдвоем. Она говорит, что они целое лето прожили под одной крышей. А это ведь большой шаг в отношениях, это огромное доверие к друг другу, это… любовь? Он берет книгу, протянутую ему Роксаной, и проводит по обложке ладонью, словно пытаясь почувствовать что-то. Так шарлатаны-экстрасенсы проводят руками по фотографиям людей, которых пытаются отыскать искать близкие. Если от фотографии идет тепло, то человек жив, а если холод, то… Книга не вызывает никаких воспоминаний, связанных с девушкой. Ник просто знает, что эту книгу он любит лет с десяти, и читал уже, наверное, миллион раз. Но вот чтобы так вместе… Он осторожно кладет ее рядом с собой на кровать. - Похоже, мы тут не скучали, - хмыкает он, слушая ее рассказ дальше. Наверное, им было хорошо вместе. И она вспоминает это с такой теплотой, от которой становится неуютно. Она отдает ему ящик, и его взгляд падает на верхнюю колдографию, где они все такие веселые и счастливые. Беззаботные, словно одни на всем белом свете и ничто и никто не сможет потревожить их. Он смотрит на фотографию долго, и практически не моргая, и спустя мгновение осознает, что на щеке вдруг стало мокро и прохладно. Этого еще не хватало! Он резко отворачивается в сторону, быстро вытирая щеку, с грохотом закрывает шкатулку, отставляя в сторону, и встает с кровати, отходя в сторону. Обхватывает себя руками, словно замерз. Да, его и вправду знобит, но не от холода, от переизбытка эмоций и впечатлений. По мышцам словно пробегают крохотные электрические разряды. - Обвиняет, - глухо говорит он на слова Роксаны. – Я сам. Сам себя обвиняю. И злюсь я только на себя. Сама доброта. Да еще и ненормальная, похоже, к тому же. Мерлин, откуда она взялась такая?! - Не надо мне говорить, что делать. Я потерял память на некоторые моменты, а не на все. А не связь с реальностью. Я прекрасно отдаю себе отчет в своих действиях. Не нужно делать из меня какого-то монстра, - поворачиваясь к ней, уперев в нее колючий взгляд, говорит он. Этого еще не хватало, чтобы она ему тут лекции читала. – То, что эти… изменения во мне пугают Эрика, не говорит о том, что я хуже стал относиться к нему. Я по-прежнему его люблю, но… он просто должен привыкнуть… хотя бы до тех пор, пока все не вернется на круги своя. Хоть ответ на этот вопрос и неизвестен пока, наверное, нужно надеяться? Ник в данный момент предпочитал не тешить надежду, а просто плыть по течению. Стараться лечиться, но без особых вер в светлое будущее с прошлыми воспоминаниями. - Со всем справишься, говоришь? Зачем тебе это? – с интересом смотрит он на нее. – Не каждый раз выпадает такой шанс изменить свою жизнь. Найди себе другого парня, наверняка, в Хогвартсе найдется такой, и не один, кому ты небезразлична. – А ему она безразлична? Он ее не знает, и не видит шансов узнать. Слишком много их сейчас всего разделяет. – А что если я не вспомню тебя? Что если не смогу полюбить опять? Зачем тебе нужна обуза в моем виде? Смотри, столько вопросов, и ни одного ответа. Проще было бы все забыть, оставить как есть и ничего не менять. Но гриффиндорцы, к несчастью, упертые. И, судя по ее упрямому виду, с каким она сейчас стоит здесь, она относится к самому упрямому подвиду этой братии.
Roxanne Weasley: Может не только он поступал нечестно? Может ей тоже стоило подумать о его чувствах прежде, чем высыпать на него ворох их общего прошлого. Прошлого, где они были счастливы и прошлого, которого он не помнил. Роксана ведь видела, как он смотрит на их колдографию, как пытается почувствовать хотя бы отголоски того дня, когда он любил ее. И видела, что у него ничего не выходит, видела, что ему от этого еще сложнее, видела даже..нет, этого не может быть. Он с грохотом захлопывает крышку ящика и она невольно вздрагивает. Ей просто показалось. Он подходит к окну, а она вспоминает, что он часто стоял там в минуты долгих раздумий, а она любила подходить к нему и обнимать со спины, прижимаясь всем хрупким телом. И тогда он обязательно оборачивался и сжимал ее в объятиях. И все это было настолько привычно, что уже стало почти рефлексом. И поэтому, когда он встал у окна, зябко обхватив плечи руками, и тем более начал говорить, что злится только на себя, ей стоило почти титанических усилий остаться на месте, подавив в себе совсем неуместный сейчас прилив нежности. - Ник, ты не виноват и ты не можешь злиться на себя вечно. Это разрушает..- она не успела договорить, потому что он перебил ее, а в глухом голосе снова была слышна злость. Да, ей наверное тоже стоит научиться подбирать правильные слова, потому что она вовсе не имела в виду того, как он воспринял слова об Эрике. Но сложность была еще и в том, что это был своеобразный круговорот. Эрик, да и все остальные, бросали на него изучающе-удивленные, а иногда даже и испуганные взгляды, потому что замечали изменения в его характере, а он, не понимал, почему они на него так смотрят, не мог вспомнить тех вещей, которые могли что-то прояснить и от этого злился еще больше, что приводило к новым срывам. Но ее не пугали срывы, больше всего ее пугало то, его чувства стали такими же, как его воспоминания. Сквозными, неполными, а иногда и просто не существующими. И вот это по-настоящему тревожило всех остальных, чувства, а не агрессия. И она бы очень хотела рассказать ему о том, как по-настоящему много для него значил брат. Так много, что раньше он никогда бы не стал говорить, что он должен привыкнуть, раньше бы он мир перевернул ради него. Но сказать сейчас это значит снова задеть за больное. Он не виноват, что он не помнит и не чувствует, она только что сама ему об этом сказала. И надо верить в лучшее, но это желание разбивается об жестокую реалистичность его вопросов. Что если он так и не вспомнит. Что если он никогда так снова и не почувствует того, что чувствовал раньше. Она тоже привыкнет? Как к такому вообще можно привыкнуть. Привыкнуть к равнодушию, за которое некого винить. И в его вопросах слишком много правды. Много, но недостаточно, чтобы сбить ее с пути. Потому что она уже для себя все решила. Он был с ней рядом, когда рушилась ее семья, она останется с ним, когда рушится все. И если он никогда ее снова не полюбит, то не он, а она станет обузой. И если он полюбит другую, она поймет и оставит его. Но правда в том, что это для него еще был шанс все изменить и начать с чистого листа. А она безнадежно и бесповоротно была влюблена в него. И это и было ответом на все его вопросы. - Зачем мне это?- она приближается к нему, упрямо смотря ему в глаза, - потому что я тебя люблю. Это ты ничего не помнишь и можешь начать с чистого листа, я не могу. Обливейта не хватит, чтобы стереть все воспоминания о тебе, потому что за последние полтора года ты был большей частью моей жизни. Все, что происходило, так или иначе было связано с тобой. В зимнем Хогвартс-экспрессе, на который напали, попавшись Пожирателю и стоя с палочкой, прижатой к горлу, первое о чем я подумала, это то что хорошо, что ни тебя, ни моего брата нет в этом поезде. Ты понимаешь, как много ты для меня значишь? И я знаю, что тебе проще оставить все как есть, и наверное с твоей стороны, это даже правильно. Но я никогда бы не простила себе, если б поступила так. Наши отношения и так прошли через слишком многое, чтобы сдаваться сейчас. Поэтому я не отступлюсь. Даже если ты вдруг и правда станешь тем самым монстром, которым ты думаешь, тебя считают. Делай со мной, что хочешь. Но по своей воле, я не отступлюсь. - отчеканила Роксана.
Nick McElhone: Хоть он и перебил Роксану, но слово, из так и не досказанной фразы повисло в воздухе, засело в мозгу. Разрушает… Да, все разрушено. Все итак уже разрушено, а он продолжает громить руины в мелкую пыль, чтобы не осталось не то, что камня на камне, даже пылинки на пылинке. Неужели только он видит хоть какие-то позитивные перспективы в том, что что-то в нем поменялось. Судя по тем письмам, что зачитывал ему брат, и что сейчас он почерпнул из того небольшого рассказа, да и вообще, на что намекала, в большей степени Кимберли, нежели Вайла, он был довольно бесхребетным существом. Досадно, конечно, что он лишился части воспоминаний, но не всех, слава Мерлину, как его отец. Поэтому Эрик ну ни коим образом не лишится брата. А вот такой дряни, как его «матушка», вполне может. Теперь Нику вполне хватит смелости и сил противостоять этой, с позволения сказать, матери. Он облокачивается спиной о подоконник и, упираясь ладонями, и смотрит на подошедшую девушку, с легкой ухмылкой, мысленно уже представляя, что она может сказать. Кажется, он решил закрыться внутри себя, и считать все ее слова досадным недоразумением, заблуждением, да чем угодно, только не истиной. Но первое же слово бьет наотмашь, словно самая сильная пощечина. Любит. Он все же глубоко внутри надеялся, что не до такой степени у них все было запущенно. Что угодно, включая сильную привязанность и нежность, но не… - Как мило, - бурчит он, на ее рассказ о нападении на поезд. Черт бы ее побрал… Понимает ли он? Да, к несчастью понимает. Понимает, что так просто она от него не отстанет. Что, видимо, лучше уступить ей, и попробовать вернуть что-то из прежнего. – Ты сама говоришь, что мне проще так, как есть, но пытаешься продолжать настаивать. Тебя, я так понимаю, не отпугнет даже мой отрицательный ответ? – Он негромко и коротко ей поаплодировал. – Отлично. Ты упертая. Мне нравится. Все ее слова, об их отношениях, немного начинали раздражать. Слишком много. Всего много для одного раза. Если бы он заранее знал, он мог бы морально подготовиться к ее приходу. А сейчас она хочет, чтобы он вспомнил. Может, этот ее мозговой штурм и подействует, и он проснется завтра утром со всеми нужными, и нет воспоминаниями. Но пока этого не было, и он чувствовал себя ужасно неловко и глупо, понимая, что их история была одной из главных в его жизни, если не самой. Но все равно он продолжал смотреть на нее, как на чужого человека, который знает о нем все. Даже больше, чем он сам, все его привычки и какие-то крохотные мелочи, на которые редко кто обращает внимание. И это почему-то пугало где-то в глубине души. - Ну что ж… я принимаю бой, - подавшись вперед, вкрадчиво проговорил он. – И не говори потом, что я тебя не предупреждал, и не предлагал отступиться. И главное, помни, что ты сама разрешила «делать с тобой все, что захочу». Вдруг моему внутреннему монстру что-то эдакое взбредет в голову? Не пойдешь на попятный? Маловероятно, конечно, что он будет над ней издеваться, но порой и обычные ехидности и колкости могут довести, если человек нормальный, а не законченный мазохист. Николас протянул ей руку, чтобы скрепить уговор. - А теперь, я думаю, тебе пора уходить, Роксана. Извини. Был рад с тобой поз… - он оборвал себя на полуслове. – Рад тебя увидеть. Пиши, договоримся о следующем «сеансе терапии».
Roxanne Weasley: Она пропустила мимо ушей все его ехидные замечания, видя что она и так достаточно перегрузила его информацией, чтобы был повод язвить ему в ответ. Зачем? Пусть апплодирует сколько ему вздумается, тем более, что она не впервые слышала комментарии относительно ее упертости. В силу сильной выраженности данного качества, его часто критиковали и так же часто восхищались. Да, она была до ужаса упрямой, но когда-то именно это стало одной из причин, того, что он ее полюбил. Да, может быть им было бы легче, если бы Эрик за раннее предупредил брата о том, что в его жизни был еще один человек, значение которого нельзя было просто списать со счетов. Но ребенок не может отвечать за все сложности в отношениях взрослых, он и так сделал достаточно. Стоит только представить, какой была бы их встреча, если бы появившаяся Роксана понятия не имела о том, что произошло с парнем. Так что Эрик и так помог им больше, чем мог или должен был. Наверное, за это лето, что она провела в особняке, он все-таки и правда к ней привязался. Она была рада этому, потому что за все то время что она была здесь, играла с ним, гуляла, читала книжки, она не просто успела привязаться к ребенку, но и полюбить его. Может быть еще именно поэтому она была так упряма относительно своего желания быть здесь и сделать все, чтобы все вернулось на круги своя. Гораздо проще бороться не только ради себя, но и чувствуя ответственность за кого-то еще. Это придает сил и не дает останавливаться на месте. А он тем временем вроде как наслаждался той властью, что она дала ему, разрешив делать с ней все что он захочет. Как ни странно, ее это не пугало, хотя она уже вполне осознала тот факт, что его характер претерпевал некоторые изменения. Однако, это не заставит ее отступиться. В конце-концов, может быть она даже поблагодарит Ноттов за то насколько они закалили ее за школьные годы. - Я тебя не боюсь, - покачала она головой, прямо смотря в глаза парню, - так что я в твоей власти, но я не обещаю что это будет просто. Я ведь упертая, ты сам сказал - хитро прищурилась девушка, мысленно обещая себе что, она ему покажет, что отступать она не собирается и его "внутренний монстр" ей не страшен. Она видела цель и знала, что готова на многие средства. Она все-таки дочь своих родителей и истинная гриффиндорка. Пусть безрассудная смелость пригодится ей не только там, где нужно отбивать лучи заклинаний или наставлять на кого-то палочку. Он протянул ей руку и она пожала его ладонь в ответ, чувствуя привычное тепло его прикосновений и стараясь не думать о том, что она бы все еще хотела прикоснуться к нему так, как могла делать это раньше. - Да, мне пора, - согласно кивнула она, совершенно не обратив внимания на то, что он практически выставлял ее. Она могла его понять, потому что он и впрямь узнал сегодня слишком много, чтобы так просто принять это, не требуя для этого какого-то времени. Ему нужно было время. Да и ей по правде говоря тоже. Тем более, что он согласился дать им обоим шанс и это лучшее на что она пока могла надеяться. Да и вернуться в школу надо было как можно скорее, пока кто-то не заметил ее отсутствия. Она не хотела подставлять Ала, который согласился ее прикрыть. - Пока, Ник - улыбнулась она искренне, заходя в камин, - я тоже была рада..- девушка исчезла в камине, так и не добавив "быть с тобой".
полная версия страницы