Форум » «Ларец со сказками» » [22.12.2022 г.] Пожиратели поп-корна » Ответить
[22.12.2022 г.] Пожиратели поп-корна
Storyteller: Желаемое название темы: Пожиратели поп-корна. Время действия: 22 декабря. Место действия и его примерное описание: Всем известный Косой переулок. Действующие лица: Уолтер Сазерленд & Валькирия Уайлд. Ситуация: Что-то будет. И ни слова больше. /ЭПИЗОД ОТЫГРАН/
Ответов - 12
Valkiria Wilde: Валькирия была более, чем неспокойна сегодня. Мало того, что на работе, она не сказав никому из своих друзей-соратников-пожиратерей, взяла отгул, предупредив лишь Минерву и попросив Энтони подменить её на этот случай - неслыханное действо для Валькирии. Это была железная, если не леди, то женщина, которая относилась к своим занятиям очень отвественно и если от студентов следовала прилежания, то и для себя не делала исключений. Единственная из студентов, кто знал о её отсутствии заранее была Элис, собственно, Валькирия решила раньше времени не беспокоить племянницу и не говорить ей о конкретной цели. А дело было в том, что Валькирия решила навестить сестру и её мужа - это был первый её порыв за столько времени, вновь войти в жизнь сестры. Потому, что было теперь нечто внутри, что связало их крепче кровных уз, а именно любовь к Элис. Пусть Анна была её матерью, но Валькирия была ведьмой не только по рождению, но и по призванию, так что волшебную сторону Лис могла понять и прочувствовать лучше. Я представляю себе её свадьбу. И вот я буду стоять рядом с ней, поправлять её фату и говорить, что она самая прекрасная невеста на свете. И я боюсь, что в этот момент она подумает"жаль, что моей мамы нет рядом. А ты боишься, что не подумает. (с) Валькирия была накрашена достаточно ярко для белого дня, особенно губы, покрытые алой помадой. Цвета молочной пенки пиджак и брюки в тон, на ногах ботвортф на высоком каблуке, в руках сумка с самыми обычными вещами. Волосы собраны в обычный хвост. Она бодро вышагивала по Косому переулку, направляясь к единственному магазину, где должна была оказаться в последнюю очередь - магазин, который по праву получил славу "маггловского". Она купила несколько вещей в качестве подарка для Анны и её мужа, не считая необходимым шокировать их какими-то волшебными штучками, от которых Анна отказалась давно. Валькирия чувствовала, как внутри неё сильно колышется сердце - давно она не ощущала его так отчётливо. Она действительно волновалась и представления не имела, как встретит её сестра и встретит ли вовсе. Она, натянув на запястья чёрные перчатки и повесив на руку зонт с длинной ручкой, готовилась была уже трангрессировать на вокзал, откуда собиралась отправиться на самом обычном маггловском поезде, готовя себя морально к тому, что её ждёт. Что ж, если свидание пройдёт отменно, она сможет сказать Элис, что наладила отношения с сестрой, если же нет - не станет её волновать. Хотя Валькирия уже представляла себе реакцию Анны на то, что сестра всё же открылась племяннице. Валькирия, кокетливо поправив шляпку на голову, и слегка приспустив её поля себе на глаза, спустилась по лестнице ведущей из магазина, как вдруг впечаталась в кого-то. Точное показание. Она подняла свои пронзительные голубые глаза и с ужасом узнала в прохожем Уолтера. Язык застрял где-то между зубов, потому, что она понятия не имела, что сказать ему по поводу своего отсуствия в Хогвартс, по поводу своей более, чем маггловской одежды, ну не слишком приняты были в колдоском мире костюмы, тем более светлые, тем более - для неё, а уж особенно - что она делала на пороге магазине для магглов. Ком встал где-то последи горла, и она даже не могла контролировать то, насколько беспосощно себя ощущала, запоздало отстранившись от Уолтера. Чёрт возьми, она так по нему тосковала. Но почему именно сейчас и зщдесь? Уолтер чертовски умел портить всё. И выворачивать её наизнанку просто своим дыханием, своим взглядом в её глаза. Движением своих чувственных губ, которые сейчас говорили какие-то слова. Она резко метнула свой вгляд прочь от его губ, пытаясь сохранить живое дыхание и отодвигаясь от Уолтера как можно дальше. Уолтер, ты решил меня проводить? Как это мило с твоей стороны. Но, смею надеяться, я справлюсь сама. Её голос просто обязан звучать холодно и с ехидностью, но вместо этого говорит она неуверенно. Где та ценичная Уайлд, которая заключила пари с Ладлоу на живого человека? Где она, когда она так ей сейчас нужна. Сейчас в Валькирии просыпалось то, что она в себе ненавидела. Когда ты не можешь себя контролировать, когда он рядом. Когда ты не можешь подобрать слова и не можешь выдать себя дрогнувшим голосом. Когда снова и снова ощущаешь себя старшеклассницей и снова себя ненавидишь за это.
Walter Sutherland: Всем известно, что предпраздничные дни – это время суматохи и суеты. Все снуют по своим делам, сгребают с полок все, что осталось, как будто грядет не череда выходных, а конец света. Да-да, в магическом мире ажиотаж в преддверии Рождества абсолютно такой же, как и у маглов. А потому не стоит удивляться, что и в Министерстве Магии в это время стоял полнейший хаос. Только и разговоров было, что о подарках, праздничном меню и о всяческих других хлопотах. А больше всего, помимо глупой болтовни и всеобщего помешательства Пожирателя Уолтера Сазерленда раздражало то, что где ни попадя расставляли рождественские ели, растягивали под потолком гирлянды из лампочек и мишуры, вешали на двери своих кабинетов нарядные венки. Ну детский сад, ей-богу.. Но чашу его терпения переполнил другой случай. Когда Пожиратель поднимался на лифте, он поймал на себе странно-заинтересованный взгляд молодой ведьмочки с кривоватыми зубами, которая буквально прижала его к стене лифта. Демонстративно закатив глаза да-да, это фирменная его фишка, Уолт оторопело уставился на предмет, ставший причиной столь активного внимания со стороны девушки. Прямо над головой Сазерленда зависал пучок омелы. Вот попал.. Как известно, если тебя занесло под омелу, надо поцеловать того, с кем тебя угораздило быть в компании. И, видимо этого и ожидала наивная стажерка МинМагии. Этот факт окончательно взбесил Уолтера, и, как только двери лифта распахнулись, он, чернее грозовой тучи направился к первому попавшемуся камину, чтобы хотя бы на какое-то время между работой отдохнуть от всей этой неразберихи. Направился он прямиком в магловский район, благо, мантия сотрудника Министерства осталась в кабинете, ведь «невыразимцам» не слишком-то докучали официальными порядками – их все равно не видно и не слышно, сидят себе в подземелье и пашут по-своему. А наш герой, посвятивший пару лет своей молодости путешествиям по магловскому миру, чтобы, так сказать, знать врага в лицо, да и, если честно, хотевший пожить для себя какое-то время, был довольно сведущ в магловской моде. Можно сказать даже больше, она ему пришлась по вкусу. А потому со временем он не стал менять своих предпочтений. Сейчас на нем были одеты лишь укороченное темно-серое пальто, воротник которого он поднял, закрываясь от зимнего ветра, черный шарф, выполняющий те же функции, джинсы и завышенные черные сапоги. Кожаные перчатки без пальцев и серебряный амулет на шее в виде орла (который был так же и патронусом Сазерленда) заставляли думать прохожих маглов, что перед ними как минимум бывший в молодые годы металлистом человек, который, который даже в свои «за сорок» не оденет деловой костюм даже под дулом пистолета. А сквозившее от него недовольство, казалось, передавалось и окружающим, в следствии чего Уолт добился-таки того, чего хотел – долгожданного спокойствия, ведь прохожие старались обойти его, не касаясь, несмотря на оживленность улиц. Достав сигареты, Сазерленд прикурил и, с наслаждением затянувшись, стал созерцать встречное движение машин, проносившихся прямо перед ним по одной из центральных улиц Лондона. Казалось, вот она – идиллия городского хаоса, свободная от праздничных предрассудков, но… Внезапно, прямо в спину ему кто-то беспардонно впечатался. Только начавший приходить в себя Уолтер, уже хотел было «ответить», (для разрядки, было бы даже полезно устроить небольшую уличную драку с маглом, а потом свалить), как вместо недовольства все его мысли обратились в прямо-противоположное русло. А как же еще могло быть, когда прямо перед ним стояла не кто иная, как Валькирия Уайлд! Профессор Заклинаний, собственной персоной, у которой, кстати говоря, сейчас по времени должна была быть уже третья порция учеников за день. Так-так-та-а-ак.. Интересное кино… О, Мэрлин, и чем я заслужил удачу, сопутствующую мне по жизни?.. То, что Валькирия отлынивает от своих обязанностей, такая ответственная, преданная своему делу, весьма заинтересовало Пожирателя. А еще он не без удовольствия отметил, что она сбита с толку. Но оно и понятно, ведь прогуливание – вещь не шуточная, особенно в делах Пожирателей. А уж Уалд в Хогвартсе не только детишек учила, если сказать прямо. Шпионаж не терпит отгулов, а уж тем более если этот отгул не согласован с начальством (то бишь с самим Уолтером), а уж тем более, в таком откровенно-магловском наряде, который бессовестно по отношению к Сазерленду шел Уайлд к лицу и подчеркивал ее достоинства. Уолтер, не скрывая нахальной ухмылки, оглядел девушку с ног до головы, как бы оценивая. Хотя что тут оценивать, когда она была шикарна! Всегда. Везде. Во всем и без всего хотя это уже другая история, являющаяся Уолтеру пока только во сне. Но, привычка носить маску за долгие годы приелась настолько, что ее уже было трудно снять, даже перед человеком, который пленил твое сознание и днем и ночью. В конце концов, маска переросла в привычную манеру поведения, спрятав милого озорного паренька за нержавеющие доспехи сарказма и жестокости. Но, с другой стороны, они с Уайлд в чем-то из одного теста. И, если бы не ее пуленепробиваемая броня неприступности, которая сводила Сазерленда с ума, возможно, они бы уже давно не изводили друг другу нервы, скрывая свои чувства, изредка проявляя их в беглых словах, мимолетных взглядах, разжигая тем самым еще больший интерес каждый к своей персоне... Мало сказать, что упустить такую удачу было бы просто высшей степенью идиотизма, а потому, Уолт твердо решил не отпускать ее одну, любым возможным способом навязав Уайлд свою компанию. Если придется, надавит своим статусов главного, но, что-то подсказывало ему, что это не понадобится, а хватит лишь его обаяния. Возможно, уверенности ему придало смущение девушки, которое, как он полагал, было вызвано тем, что ее застали не вовремя. Тем более, Уолт сам себе разрешил прогулять последующие часы работы. Все равно очень скоро это никому не будет нужно… - Проводить? Значит ты все же куда-то собираешься? – Скрестив руки на груди, и, неторопливо выдохнув сигаретный дым, как будто смакуя этот момент, Уолтер беспардонно смотрел девушке прямо в глаза. – Боюсь, что мне все же придется тебя проводить, а то, знаешь, говорят, столько Пожирателей развелось.. так и бродят по улицам, подыскивая себе новых жертв… - Специальное ударение на последнем слове, отточено вальяжная манера говорить и бесконечная уверенность в себе. Опять-таки что-то ему подсказывало, что это подействует на девушку и, быть может, вызовет трепет уже от него самого, а не от сложившейся ситуации. Бедный мистер Сазерленд, и не догадывался, что образ его уже проник в мысли Пожирательницы, заставляя ее трепетать от одного лишь его присутствия рядом. Что и говорить, мужчины… - Так куда мы идем? Уж наверное, не в Косой переулок, я правильно понимаю? – В присущей ему нахальной манере, Уолтер взял девушку под локоть, чтобы лишить ее возможности трансгрессировать без него, и повел по улице. Настроение его заметно улучшилось. Более того, оно бы не иссякло даже в том случае, если бы Валькирия шарахнула его «оглушалкой» прямо на середине фразы.
Valkiria Wilde: Да, я решила посвятить день себе, дорогой. Надеюсь, ты не сочтёшь это преступлением? А здесь я была по твоей милости, потому, что нашла в одной книге одну ссылку на книгу магглов. Думаю, глупости, но проверить стоит. Полнейшая, но весьма логичная ложь. Валькирия не любила врать и не любила, когда врали ей, но Уолтер не оставлял ей выбора. А ведь сегодня он выглядел необычно - неужто и сам сбежал из своего министерства? С каждым словом уверенность и раздражение в голосе Валькирии возрастали - да как только Уолтер посмел поломать в зародыше всю её решимость сделать шаг навстречу своему прошлому? Да как вообще он посмел явиться сегодня. Почему не вчера, когда она не могла заснуть полночи, пока не включила ночник и не раскисала над отвратительной белизной своей подушки. Почему он не украл её из чёртовой библиотеки, куда сам и засунул, чтобы она своими ухоженными пальцами ковырялась в пыли вековых ни кем не тронутых изданий и давилась собственным кашлем? Почему он...нет, нельзя думать об этом, по крайней мере при нём. Итак уже даже Минерва спросила, не заболела ли Валькирия, когда она умудрилась поставить Превосходно какому-то очередному бездельнику, что ей пришлось сделать потому, что весь его доклад она слушала с отсутствующим лицом, а вернее даже сказать, не слушала вовсе. Вся эта напряжённость, связанная с турниром, все эти дни подготовки к экзаменам учеников, и, разумеется, их откровения с Элис и мысле об Анне - всё это выпивало Валькирию изнутри. Ей требовался разговор с сестрой. Ей требовалось понять, наконец, что она не одна. Она не могла больше всё выносить на своих плечах. Как ей хотелось сейчас просто сломаться, как ветка под весом снега, и признаться, что она всего лишь слабая женщина. Но она не могла. Она посмотрела на Уолтера, который решил, что может изучающе её осматривать с головы до ног, надеясь, что тот не задастся вопросом, в куда, собственно, Валькирия собралась в маггловском одеянии. А потому она мягко взяла его под руку и повела в сторону, противоположную от вокзала. В конце концов, раз так сложились обстоятельства, она позволит себе этот день просто расслабиться. И просто провести его с ним. Она с видимым удовольствием опёрлась о руку Уолтера и едва заметно улыбнулась. Или ему показалось? Конечно же. Боюсь, что не смогу ответить на твои вопросы, Уолтер. Все дела завтра. Сегодня у меня выходной и ты мне его не испортишь, мой милый. В нём сочеталось всё то, что завораживало мисс Уайлд. Эта властность, которую он не демонстрировал грубой физической силой, но которая так и читалась в его глазах и действиях, когда он брал её под руку, не оставляя ей простора для возражений - а ведь с ней так и надо. Эта обходительность, без которой она не принимала никаких разговоров как адекватных и приятных ей лично. И эти глаза, в которые она могла бы смотреть и тонуть каждый день. Гром его разрази, она первая отвела свой взгляд и гораздо нервознее, чем то следовало. Чудесный зимний день. Почему, скажите на милость, раньше она не замечала этих чудных птиц, которые сидели на ветках, покрытых тонким слоем льда. Недавно шёл ледяной дождь, украсив все ветки необыкновенным нарядом, который так шёл им, которые благодатно открывали им своё ледяное царство, где Валькирия могла бы успешно править. Но ей не нужно царство без короля и без жизни. Этот лёд не таит в себе ничего, кроме памяти, которая раньше была настоящей и живой. А ей нужно живое, пусть и морозное, дыхание здесь и сейчас. Они подошли к покрытому всё тем же льдом парку, возле которого устроились изрядно подмёрзшие музыканты, которых, видимо, выгнали отовсюду, так что всё, что им оставалось, успешно встретить здесь свой последний день под мелодичную музыку. Валькирия поставила свою сумку на скамейку и методично взметнула вверх бровь. Конечно, она никогда не удостаивала даже взгляда такого рода личностей, но неожиданно повернулась к Уолтера. Я передумала. Сегодня я никуда не поеду. Сегодня я хочу танцевать. Она улыбнулась как-то рассеянно, потому, что вообще не умела улыбаться нежно и проникновенно. Сам её образ, состоящий из острых углов и деталей заставлял ей быть такой, какой она была. Сразу два потрясения. Она передумала. И она действительно хочет танцевать. Танцевать с ним. Наверное, завтра она встанет и снова наденет свою броню, убеждая себя, что этот день был просто иллюзией. Но сегодня ей так сильно хочется, чтобы Уолтеру передалось её состояние.
Walter Sutherland: Что-то произошло. Что-то непонятное, неуловимое в ее улыбке. Как будто сама судьба улыбнулась ему в глаза, говоря «Дерзай! Сейчас или никогда. Сегодня все по другому». И Уолтер в который раз задался про себя вопросом, почему такому засранцу, как ему, всегда улыбается удача? И действительно, перемены будто витали в воздухе. Перемены со знаком плюса. Валькирия с ее внезапной уступчивостью тогда, когда Уолтер уже готов был принять на себя удары в грудь, пощечины, на худой конец зонтом в под дых или куда пониже… Но он никак не ожидал, что девушка снизойдет до того, чтобы играть перед ним в вежливость. И все для того, чтобы скрыть причины своего странного поведения. А играть ли? Ведь она образец прямоты, чей девиз был и остается «правда в лоб». Настолько ли она великодушна, чтобы не играть его сердцем лишний раз? Идти с ней по людной улице, вот так просто, оказалось на удивление необычно. Уолтер даже попытался вспомнить, когда в последний раз чувствовал нечто подобное. Средневековый городок размывчатыми силуэтами на фоне заходящего солнца предстал перед его глазами. Он помнил свои ощущения, эйфорию, которая буквально несла его следом за той, которую… Но, этого быть не может! Это было так давно, он был еще очень молод, а Валькирия едва ли уже умела пользоваться волшебной палочкой… Нет, конечно, это была не она.. А, может, он просто не все о ней знает? Может она уже тогда завладела его сердцем, чтобы сейчас было проще подчинить его себе? Нет, это уже из разряда фантастики.. Уолтер перевел недоверчивый взгляд на девушку. Казалось, ее ничуть не смущает затянувшаяся пауза. Наоборот, она, как и сам Уолтер была погружена в свои мысли. Опасения подтвердились. А он-то тешил себя мыслью, что знает ее повадки! Наивный дурак.. Она идет с ним рядом, держит его за руку, а он ищет подвоха в ее поведении, вместо того, чтобы пойти на поводу у случая. Где твой пожизненный фатализм, Уолтер? Настолько реальная, как бывают лишь видения в минуты отчаяния, она шла с ним рядом, снявшая свою маску, и, как только Пожиратель осознал эту мысль, у него будто камень с души свалился. Он ведь тоже может играть свою роль, а не чужую! Мысль была такая неожиданная и очевидная по сути, что мысленно он отругал себя за подобную несообразительность. Усмехнувшись, Уолтер обогнал девушку на пару шагов, развернулся на 180 градусов и стал идти лицом к ней, не отпуская пальцев ее руки в перчатке не заботясь о встречном движении. Благо они уже были на территории парка, так что народу в будний день здесь было не много, а если бы и были, Уолтера сейчас ничто бы не остановило. - Ну, вообще-то, чисто теоретически, я бы мог скрасить твое одиночество, но, если ты против, я могу переключиться на деловой разговор и сделать тебе официальный выговор. – На нахальной ноте закончил Пожиратель. Изогнув бровь он следил за девушкой, выжидая ее реакции, но, похоже, у нее уже созрел свой план действий, и Уолтер, как видно, в этом плане был задействован, о чем свидетельствовала ее загадочная улыбка, значение которой она раскрыла чуть позже. - Так значит, гуляем сегодня? Ответил он на ее реплику о выходном, таком редком событии в жизни Валькирии, пока девушка отошла к скамейке, чтобы оставить на ней свои вещи. Только сейчас он огляделся вокруг и немало удивился, что музыка, которая, как ему казалось, звучит у него в голове, исходит от группы музыкантов. Сказочники сего парка, создающие надлежащую атмосферу посетителям. Он и сам поддался их чарам, как сначала поддался чарам Уайлд… Уолту многих сил стоило не поперхнуться дымом своей сигареты, когда он услышал намерения девушки. Но, он достойно сдержался, и даже приподнял бровь, выражая сдержанное удивление, хотя под маской скрывалось удивление гораздо большее. Он еще не разу не представлял себе танцующую Валькирию, а уж легкомысленную, романтичную Валькирию, способную танцевать под музыку уличных музыкантов – это поистине фурор! И, если она надеется увидеть смущение на его лице, не дождется, ведь что-что, а танцевать он умел еще со школы. Одним щелчком он отделался от окурка и шагнул к девушке. Слишком близко. Так, что на мгновение могло показаться, что он полон намерений ее поцеловать. Но в самый последний момент, когда до ее губ оставалось совсем ничего, Уолтер подхватил своей правой рукой ее левую, а свободной обнял девушку за талию. Аккуратно, чтобы не разбить вдребезги. Пронзительные голубые глаза, казалось, смотрели ему прямо в душу, которую именно сейчас Уолтер открыл со всей охотой и готов был отдать всю без остатка. «Да нет у меня доспехов. Разбита броня. А все, что осталось от меня - твое» И раз-два-три, раз-два три… Окружающие деревья, снег, лед, скамейки, люди – все слилось вместе, хотя, по сути, все вокруг замерло, наблюдая за этим временным примирением двух огней, который теперь кружили по запорошенной снегом площади. Раз-два-три.. Прохожие останавливались, наблюдая за грациозной парой, плавно скользящей в такт музыке. Как и подобает партнеру, Уолтер вел Уайлд, направляя ее в нужное русло. .. два-три… И раз-два.. Пауза. Он освободил хватку, давая ей откинуться назад. Но как была тяжела мысль, что этот момент закончится, как только музыканты устанут играть! Как бы он хотел вести ее и дальше, чтобы она позволила ему охранять себя! Он бы так хотел оберегать эти выточенные создателем скулы, эти изящные брови, чувственные губы. Ведь ее хрупкая , но смелая красота нуждается в защите, хотя характер ее готов с этим поспорить. И раз-два-три.. - Валькирия.. Это правда? - он даже не заметил, как произнес это вслух. Где же твои крылья? Забери меня с этого поля боя, я уже не воин. Забери туда, откуда не возвращаются…
Valkiria Wilde: Их будто бы детская игра в угадайку. Угадает ли он, отчего она такая задумчивая? Поймёт ли, что она его так бездарно и откровенно обвела вокруг пальца, прекрасно сама понимая, что и он видит, как она напряжена? Игра, на кону которой могут быть жизни. Всё-таки Уолтер, каким бы добродушным он сейчас не был, был человеком, отличавшимся изрядной долей жестокости, и она это знала, сейчас играя с огнём. С тем самым огнём, с которым не следовало вступать в пререкания. Впрочем, Валькирия всегда умело сочетала в себе свою природную гордость и независимость, в которой выражалось её полное нежелание подчиняться кому бы то ни было, с женской хитростью, которая выражалась сейчас в том, как кротко она держала под руку Уолтера. Да, Мерлин его раздели, так было бы с каждым. Но только не с ним. Потому, что она рядом с ним ощущала себя снова глуповатой наивной старшеклассницей, которая верит в глупость по имени любовь. Никогда не говори, что можешь скрасить моё одиночество, Уолтер. Это очень страшные слова, просто пока ты этого не понимаешь. Он причинял ей этими словами боль, сам того не желая и не зная. Сколько раз они укалывали друг друга нарочито, но только не сегодня. Он, загруженный своими министерско - пожирательскими делами, сегодня открывался ей с новой стороны. Она всегда знала, что он любит шутить и курить, но не замечала в нём прежде той лёгкости, что сегодня буквально преследовала их по пятам, притом обоих. Словно акула, выбравшая двух своих жертв и следящая за каждым их шагом. От неё никуда не скрыться в открытом океане, да и стоит ли? Она просто обязана сейчас отдаться этой дикой, совершенно неадекватной беззаботности в то время, когда у неё столько забот. Она подумает обо всём этом завтра, а сегодня просто позволит себе немного побыть рядом с ним. Конечно, гуляем. Завтра ведь у нас снова будет только работа, ты знаешь сам, дорогой. И вот уже, не успевает Валькирия опомниться, как он ведёт её в танце, а она даже не пытается ему перечить и перенять инициативу в свои руки и только края её светлого пиджака, которые она успевает ловить взглядом, напоминают о том, что сегодня ей нужно попасть на вокзал. Он придерживает её за талию, а она хочет кричать, чтобы он не смел этого делать, но вместо этого слушает музыку и плывёт в его руках, забывая о своих привычных и острых движениях, забывая о том, что никогда нельзя выпячивать свою женственность перед мужчиной, если не хочешь нажить проблем. Она могла тысячу раз съязвить на тему, чтобы он даже не смел приближаться к ней, потому, что она не переносит дым сигарет, кроме тех, что курит сама. Но слова застряли на языке, заставляя её глаза впиться в его со всей отчаянностью, с которой она пыталась себя от него уберечь. Будь она проклята. И будь он проклят с ней тоже. Ей хотелось влезть во время и порвать его ко всем чертям. Чтобы не было тёмного лорда, который не только погубил её семью, но и теперь разделяет их с Уолтером по разные берега. Она внимательно посмотрела на него, сосредоточившись? Убьёт ли он её, если Тёмный Лорд раскроет её предательство и глумливо велит сделать это именно ему? Конечно, убьёт. Она улыбнулась, положив голову на его плечо. Но, конечно, Уолтер не мог не отличиться и не произнести фразу, из-за которой она резко не подняла глаза на него из которых буквально сыпались искры. Замолчи, Уолтер. Сумасшедший какой. И её вгляд такой растерянный и теплеет, чего она сама не заметила, как испугалась. Она быстро приложила к его губам указательный палец, чтобы он прекратил, прекратил немедленно выворачивать её душу наизнанку одним своим словом, таким простым вопросом, на который ей сто раз хотелось ответить "Да", хотя она даже не понимала, о чём именно он спрашивал, ей просто не хотелось говорить ему "Нет". Остановись, отпусти его руки, отодвинься от него - пыталась заставить себя Валькирия, но её тело и её сердце не подчинялись её замечаниям, и она в ужасе обнаружила, как её руки стали жить собственной жизнью, когда она приподнимаясь обратно, приблизила своё лицо к его настолько опасно, что почувствовала его дыхание, которое действовало на неё так пагубно. За что он смотрел на неё, за что он так её убивал своим прикосновением? Её ладони медленно легли на его щёки, неторопливо, не отрывая взгляд, притягивая его к себе ещё ближе, ещё и ещё. Когда, наконец, её губы коснулись его, она почувствовала, что начинает дрожать, как в лихорадке. Это было так странно. В юносте у неё были какие-то бессмысленные романы, конечно, где она крутила этими незадачливыми кавалерами так, что осталось лишь вытереть о них ноги и гордо удалиться, но Уолт был не таким. Он выпивал её без остатка одним только взглядом. Её губы приникли к его, несколько секунд, растянувшихся на вечность, не в силах вернуться к движению. Но вот она уже начала его целовать - неожиданно нежно, совсем не так, как она целовала всех прочих мужчин. Она всегда была страстной женщиной, но сейчас с ним становилась робкой до неузнаваемости, мягко поглаживая ладонью его щёку и перебирая его губы своими. Её поцелуй был каким-то отчаянно - томным, но ненавязчивым, но при этом она совершенно не могла от него оторваться, отпустить его от себя, обнимая его уже за шею и прижимаясь сильнее, наплевав, что вокруг люди, что кто-то может увидеть их. Наплевав на то, что у них нет ни прошлого ни будущего, на то, что они никогда не поймут друг друга. Вороша его тёмные волосы, разбивая вдребезги его причёску. Только не отпускать его. Она готова задохнуться в этом поцелуе, ей наплевать, что у неё так предательски стучит сердце, что готово выпрыгнуть, прорвавшись через его спину. Плевать, что она иронично зовёт "дорогой" всех и каждого, только бы он не догадался, что дорогой для неё он сам. И вот она всё же находит в себе прежнюю Валькирию, находит силы остраниться, клятвенно дав себе словно не смотреть ему в глаза. И тут же смотрит, прекрасно зная, что её ресницы дрожат. Она, конечно, сможет сейчас усмехнуться и сказать что-то вроде "Это всё глупости, дорогой", но ей нужна эта доля секунды, чтобы он увидел её настоящую. Пусть уже завтра он снова поверит в её холодную маску, подумав, что ему лишь почудилось на мгновение. Но никто не отнимет у неё этот миг и его глаза. Я люблю тебя.
Walter Sutherland: Никогда не идти ни у кого на поводу, это первая ступень к падению. Уолтер сам выбрал для себя эту установку. Предоставленный самому себе в плане измышлений, мировоззрений, он никогда не видел в окружающих его людях тех, кому бы он мог поверить больше, чем себе, чьим приказам мог бы доверять, не проверяя. Его отец.. Он был хорошим человеком, беззаботным и щедрым, и Уолт его любил всем сердцем. Хороший, но ненадежный. Потому что в свое время он доверился любимому человеку, матери Уолтера, которая, в свою очередь не была готова мириться с его слабостями в ущерб своим. Добровольно заключил себя в безвыходные обстоятельства, чтобы потом всю оставшуюся жизнь пожинать горечь утраты и клейма брошенного. Дед, который пришел Уолту на помощь в самые трудные годы, когда ему требовалась жесткая рука решительного и знающего жизнь человека. Но он умер, а Уолт только начал к нему привыкать.. К надежности, которую олицетворял его дед. Ему нужен был кто-то, кто не оставит. Но кто, если у тебя никого нет? Ответ прост – ты сам. У него был свой стержень внутри, стойкость, неколебимая под напором чужого мнения, что случается довольно редко. Так зачем же кто-то еще, кто может оставить тебя в любую минуту, ведь никто не знает, куда повернет жизнь в следующий миг.. Со временем он начал замечать, что когда тебе наплевать на мнение других, когда ты идешь только своей дорогой, другие оглядываются на тебя. Сначала не понимают, но потом делают шаг в твою сторону. Спустя какое-то время, за тобой идут уже многие, жадно смотрят тебе в рот, принимая каждое слово за непреложную истину. Иногда их становится жалко, ведь они ни что иное, как тупое стадо. А если и встречаются среди них самородки, способные мыслить по-своему, то надо привыкнуть, что они используют тебя как стартовую ступень для достижения своей цели… Повинуясь такту, она запрокинула голову назад, обнажив изгиб шеи. Мягкие переходы теней на мраморной коже… - Что же ты делаешь, Уолтер? - Я бы шепнул ей, чтобы она не уходила.. - Что ты делаешь, черт возьми, Уолтер?! Ты еще уверен, что не потеряешь свой разум, когда она прикажет тебе? Да? Определенно? Да, она красиво, чертовски красива, но разве ты мало повидал женщин на своем веку? И каждая была красивее предыдущей… Ее глаза не скрыли испуг. Как тени на снегу, он прочел в них блеф, который она пыталась скрыть. Увести его подальше, пока не поздно, а самой тем временем спрятать свой секрет поглубже, куда-то в дебри сознания. Наивно и.. глупо. Когда прячешь, следует убедиться, что твои руки свободны, а не доверять их опасному человеку, пусть даже в танце. Как же глупо с ее стороны.. Пауза. Глубокий вздох. Стоп кадр. Вот все и встало на свои места. Следуя на поводу у своих чувств, поддавшись мимолетной слабости, он вывел ее на чистую воду. А было так желанно поверить в искренность, но.. Мы не в сказке живем. Это война, начало которой положил он сам. Война с остальным миром, который его не понял. Война с ней. И, пока она ловит его слова, пока она идет за ним, но это только пока. В ее голове сидит своя идея, а он нужен ей только как «стартовая ступень», чтобы выпорхнуть в свой мир, в свою мечту. И, что-то подсказывало Уолту, что он даже рядом не стоит с этой ее мечтой, несмотря на то, что сейчас она так близко, и он чувствует ее дыхание. Слишком близко. Так, что он уступает ей ход. Вперед, посланница небес, моя Валькирия. Но я еще повоюю… Закрыв глаза, всеми силами давя в себе комок горечи неоправданной надежды, он почувствовал ее губы. Для было важным, чтобы она сделала это первой, чтобы подтвердила свою слабость, чтобы потом могла винить только себя. Жестоко. Но никто и не говорил, что душа Уолтера чиста, как свежевыпавший снег под их ногами? Они сами придумали себе эту сказку, хотя все могло закончиться как и всегда – мимолетное увлечение между работой, и ничего больше. Но им захотелось чего-то нового. Наверняка все так и есть. Уолтер силился в это поверить, но она не отстранялась. В ее медлительных движениях он чувствовал неотступность. Значит, ты можешь позволить себе играть такими способами. Что ж, меня ты еще не знаешь… Со всем рвением, он ответил ей на поцелуй. Требовательно, настойчиво, с чувством. Компенсация за моральный ущерб? Может быть. Но, пускай все это игра, это не значит, что нельзя вжиться в роль! На минуту, на две, но ему было необходимо почувствовать то, как это могло бы быть у них без всяких планов и без всяких целей. Как это могло бы быть просто. В какой-нибудь другой жизни и с какими-нибудь другими ими… Дурманящий аромат ее кожи заполняет Уолта изнутри. Ему хотелось бы испить ее до дна, но все не может напиться, снова и снова припадая к ее губа, иногда почти что кусает их. Обвивает ее голову ладонями, властно и настойчиво, но чтобы не сломать. Да-да, он помнит, какая она хрупкая, поэтому пусть лучше мучается об боли душевной, если ее душа еще способна чувствовать. А, почему бы и нет? Если она способна играть ради достижения своей цели, раз уж у нее есть эта цель, то тут не обычный камень, но гибкая материя, как вода, всегда находящая выход. С недостатком кислорода он отстранился от ее губ, вдыхая на память запах ее волос. - Может быть, танцами у нас заведуешь ты, но парадом командую я… - Ухмылка на лице из-под полуопущенных век. Потом снова встреча взглядами. Оценка ситуации. И, хотя Уолтер еще чувствовал телом биение ее сердца, он никогда так ясно не понимал, насколько она далека от него. Так просто опять стать самим собой. Он ошибался, принимая эйфорию за истинное состояние себя, давно позабытое. Настоящий он здесь и сейчас. И то, что он являл миру большую часть своей жизни, уже стало им самим, неотъемлимой частью его характера. Уж какой есть. - И какие еще причуды придут тебе в голову? – Кто-то в толпе зрителей вокруг Сазерленда и Уайлд присвистнул от увиденного. Ему хотелось бы трансгрессировать вместе с Валькирией в другое место, но слишком уж много свидетелей. – Можно было бы убить их всех, чтобы уйти незамеченными, но, если честно, так лень прибирать за собой. – С иронией произнес Уолт, сообщнически обращаясь к Уайлд. Чтобы поставить точку в театральном представлении, он мог бы поклониться своей даме, поцеловав ей руку, и отстраниться, потеряв с ней тактильный контакт. Но его руке было как никогда удобно на ее талии, а потому он не спешил с действиями.
Valkiria Wilde: Минуты, секунды, часы - время смешалось в змеиный клубок. Её губы не верили, что он от них отказался, её уши не желали слушать его слов, но они поникали в её мозг, как яд, и травили её изнутри. Ей хотелось протянуть руку и замедленно покачать головой, ощущая, как её губы ещё горят от его поцелуев, наплевать на свою гордость и умолять его не оставлять её. Неожиданно стало так холодно, она ощутила плечами, прикрытыми пиджаком, каждый порыв холодного ветра. Он полил её сердце соляной кислотой и теперь со своей потрясающей ухмылкой наблюдал за агонией. Он хотел потоптаться на её костях, развеять её прах, забрать её душу и снова её растоптать. Отчаянно захотелось курить или заплакать. Ни то ни другое она не могла себе предложить, а поэтому просто прибегла к своей спасительной привычкой - повести бровями, словно всем своим видом отзываясь на его рьяную речь коротким насмешливым "И? Это всё, что ты хотел показать изумлённой публике?" Это нормально, это всё предсказуемо, потому, что мужчины всегда видят в нас загадку и стоит её приоткрыть, им становится нелюбопытно заглянуть туда снова. Его подача, а ей остаётся лишь слушать его. Она должна улыбнуться, заставить себя улыбнуться, и Валькирия улыбается, ненавидя его за то, что он заставляет её это делать, когда ей хочется отчаянно закричать, обхватить голову руками, сползти по стенки и провалиться в свой ад, где давно ей ждут. Будто не он только что целовал её. Так целуя её, так показывая, что так шутить с ним не стоит. Неужели гона заигралась настолько, что теперь он даже не видит, что её эмоции к нему никогда не были фальшью? Неужели он настолько устал от её насмешливых речей, что боялся сейчас услышать их снова. Зачем ему показывать свою слабость, когда проще всего ударить по ней, ударить первому, провернув через мясорубку ей сердце? Только он очень ошибся, если решил, что она это не переживёт и не сумеет переступить через свою боль. Он не видел её у гроба своего отца, своей тёти и своего дяди, сосредоточенную, в излюбленном чёрном цвете. На её губах не было той красной помады, которая стала извечным её атрибутом потом, в её глазах не было всей этой жизненной прозы и в них стояли ожившие слёзы. Но и тогда она держалась, как струна. Потому, что на ней была отвественность всегда. Потому, что тогда у неё была Анна, которую она судорожно прижимала у груди и хотела утешить больше, чем саму себя. Она пережила тот страшный день. И его переживёт. Потому, что он мужчина и уже этим порочен. Потому, что он насмехается над её слабостью, бьёт её в эту слабость, не понимая, что её слабость - есть он. Не понимая, что бьёт сам себя. Он ждёт, что она оценит его старания? Что ж, получай. Ты бываешь непроходимым тупицей, мой милый. Но тебе это чертовски идёт. И, знаешь, сегодня это даже к лучшему. Она улыбнулась и провела рукой по его щеке, также требовательно, как требовательно он оторвал свои губы от её. Только она умела проводить рукой так - ласково и прямолинейно. И только с ним. Она не говорила ему, что все мужчины одинаковы. Потому, что никогда так не думала. Этот болван, этот чёртов негодник сделал ей неимоверно больно. Он думал, что показал ей, что она для него ничего не значит, что она для него ноль без палочки и что он даже не смотрит на неё, как на женщину? Она готова была упасть перед ним на колени, если бы он так успокоил её сердце. Но только беда была в том, что он показал ей всем этим поведением, то, чего она не хотела знать, понимать, что так упорно гнала от себя. То, что она ему небезразлична. И за это она его ненавидела по непревзойдённой женской логике. Откуда я знаю, Уолтер? На то они и причуды. Но если решишься кого-то убить, так и быть, я, как истиная женщина, смету эти останки метлой. Да о чём она только думала? Ей следовало поблагодарить Уолтера за тот циничный урок, который он ей сейчас приподнёс. Завтра она уезжает. Неделя - и она будет в норме. Одной недели ей хватит, чтобы снова залезть в свою кожуру. Он не верил ей ни на секунду, да и могла ли она претендовать на это? Впрочем, а сделал ли и он что-то, чтобы заслужить её доверие? Значит, ему это не нужно было. Они взрослые люди, и она как-нибудь справится со стрессом без валерьанки. Он ломает её, а она сцепила зубы покрепче и делает вид, что ей так нравится звук хруста собственных костей. Ей мучительно хочется ударить его, обругать, уничтожить. Он хочет убить каких-то прохожих, а она хочет убить его. Закрыть лицо руками и убежать, чтобы больше никогда не сметь заглянуть в его лицо. Но она смеет и ненавидит себя за это снова. Вдох, один, другой, третий, забыть о боли в сердце, из-за которой хочется навсегда вновь и вновь отдаваться магии тёмных сил. Вновь отдаваться всему плохому, что есть в тебе, чтобы только ничего не чувствовать. Но вот только теперь у неё есть Лис, и Валькирия никогда не откажется от племянницы. Валькирия посмотрела на Уолтера с вызовом, словно в этот момент зашивала себе глубокие раны, нанесённые его острым лезвием, по живому и без наркозу. А что она ожидала от человека, который так любит ножи и так любит смотреть на её больные им глаза. Она осторожно взяла его за руку, которая вс ещё покоилась на её талии, словно цветы на могиле, в которую он её обратил, обождав пару секунд, словно проверяя себя, что её рука не дрогнет. Не дрогнет. Они снова одели свои маски. Валькирия нежным движением убрала его руку, вновь возобновив между ними дистанцию невмешательства в личное пространство каждого. Он - не пожиратель смерти, он пожиратель жизни - её. И непроходимый тупица. Потому, что она готова простить ему эту нежную боль. Готова простить ему его слова, его страсть, его холодность и вообще всё на свете. Но разве можно простить ему этот амулет, что на шее? Который, чёрт возьми, отпечатался в его глазах, заставляя получше врезать в сознание его образ в этот треклятый денёк. Кстати, чудесно целуешь, Уолтер. Прости, что забыла сказать, девичья память. Получи. Она улыбается снова куда-то в прострацию. Если он думает, что сейчас она развернётся и покинет его, то ошибается. Если хочет, пусть сам показывает ей свою спину. А она просто вновь взяла его под руку, как ни в чём не бывало, как будто бы сегодня небо не упало ей на голову. Но оно падает. И никакая шляпка её не спасёт. У неё не дрожит рука, но дрожит сердце, её откровенно мутит и курить хочется до безумия. Курить его, пить его. Глупая женская суЧность. Ещё не передумал меня проводить, дорогой? Она старается придать голову как можно больше беспечности. Так наигранно, но он ведь любит наигранность. Она даже не думала, что после такого унижения, которое он заставил её пережить на своих глазах, она так отчаянно захочет, чтобы он просто украл её из этого парка, который так резко стал ей чужим. Чтобы он унёс её в свою реальность, которой она не боялась смотреть в глаза. Но только он ведь никогда не чувствовал ей или не хотел чувствовать. А она никогда не переставала любить его.
Walter Sutherland: Что за удивительная женская черта, не всматриваясь в причину действий, но исходя из того, что им это действие не нравится, клеймить мужчин словами «дурак», «дебил», «тупаца» и тому подобными нелестными эпитетами. А мужчин надо любить, они ведь вымирающий вид. Особенно такие, как Сазерленд. Да, таких сообразительных сволочей поискать с лупой – не найдешь. А Валькирия бессовестно бросается такими словами в его адрес. Но он простит ей это за ее веселось, за небрежный характер. Так надо. Потому что не он заладил эту игру, потому что блефует она. Но зачем ей это нужно? Из страха ли? Трудно поверить, что такая женщина, как Вилькирия Уайлд, может бояться кого бы то ни было. Хотя.. она ведь всего лишь женщина. А женщинам присущи слабости. И слабость их в мужчинах, истинно. Это ли ответ? Есть ли у нее кто-то другой? Мужчина, которого она не хочет ставить под удар со стороны Уолта? А какие еще могут быть варианты? У нее ведь никого больше нет.. Стоит, наверное, навести справки. Ее прикосновение эхом отозвалось по его телу, а потом затихло, стоило ей высвободиться из его рук. И тишина. И он снова один в своей пустоте, он снова лидер своей судьбы… Он распрямил плечи – как будто избавившись этим движением от улик того, что земное притяжение не работает рядом с Уайлд, и его начинает тянуть к ней. Не-е-ет. Он сильнее себя и не будет идти на поводу у ее ресниц. По крайней мере, пока она не сбросит свою маску вранья, пока не довериться ему вся целиком, без остатка. Ведь если ты подала заявку на серьезные чувства, тут не может быть никаких недомолвок, никаких тайн. Это ее выбор, а он лишний раз не будет бросаться громкими словами, потому что это не в его правилах. В покере все раскрывают карты в конце игры, и блеф выплывает наружу. А выигрыш зависит от карт. Свое черное сердце, своего пикового туза Уолтер надежно скроет до поры до времени, ему нечего терять, он давно избавился от предрассудков, и он заведомо в выигрыше. А она.. Она прекрасна во всех своих проявлениях, со всем своим совершенством и со всеми своими недостатками, со всей своей ложью. Мимолетный ступор с ее стороны. Она не ожидала такой подставы с его стороны, такой стойкостью перед своими чарами. Ему повезло, что она не умеет читать мысли, иначе бы долго глумилась над тем, с каким трудом он борется с собой в эту минуту, с каким мучением преодолевает каждый миллиметр расстояния, как будто уже успел прирасти к ней, а теперь отрывает с кожей, раз за разом. Но, он уверен, что высказанное вслух и рядом не стоит с теми пытками, которые она сейчас устраивает ему у себя в голове. Что поделать. Кто сказал, что будет легко? Но надо отдать ей должное, чертовка превосходно играет! Почти с таким же умением, как и он. Разница лишь в том, что он сумел увидеть ее тайну, она же наверняка до сих пор считает его бесчувственным истуканом, способным только причинять боль. А, значит, его блеф так и не раскрыт. Браво, маэстро! - Кстати, чудесно целуешь, Уолтер. Прости, что забыла сказать, девичья память. Опять самодовольная ухмылка на его лице. Какой неверный шаг с ее стороны! Специально подчеркивать свою непредвзятость и безразличие, чтобы разуверить в искренности cвоих чувств. Это ведь старый способ, изученный Уолтом уже давно. - Я, пожалуй, притворюсь, что не слышал это множество раз от других девушке. – он снова достал сигареты и, заметив жадный взгляд Валькирии, демонстративно молча предложил и ей тоже. Настолько ли она взвинчена, чтобы терпеть тяжелый дым? - И куда же тебя проводить? Может, поймать тебе такси, раз уж мы ведем себя как маглы? – она снова взяла его под руку, но уже по-деловому, без эмоциональных излишек, заряжающих воздух ощутимыми колебаниями. Да, он подождет. Эта редкостная сволочь Уолтер Сазерленд умеет ждать. Его научила этому жизнь. А научит ли его Валькирия тому, чему некому было научить его все эти годы? Покажет ли, что люди еще способны на доверие друг у другу? И тогда он будет ее навек. Научи меня быть счастливым..
Valkiria Wilde: И снова и снова он пытается прибить её к земле своими жестокими словами, только вот зря, ведь она никогда не была возвышенной и совсем не страдала от ссадин и синяков на своей нежной коже. Вот только раны, которые ей наносил он, не заживут никогда. Так страшно, когда ты понимаешь, что такой дорогой тебе человек считает тебя хуже, чем ты есть, а ещё страшнее знать, что для того, чтобы вы были вместе ты должна быть ещё хуже, чем он полагает. И что ты не станешь. Такси? Это было бы очень мило с твоей стороны. Она невольно дёрнулась, как только Уолтер произнёс слово "маггл", но уже буквально через секунду она взяла себя в руки. При всё к нему уважении, догадаться он никак не мог. Впрочем, как и залезть в её мысли, по крайней мере так, чтобы она этого своевременно не ощутила. Разумеется, Уолтер ничего не мог знать о Джоне, да он и не мог. Её сестра никого в мире магов не посвящала о своей свадьбе, кроме Валькирии и Джейн никто знать не знал о том, что мистер Суттенлей имеет какое-либо отношение к семье Валькирии и Анны Макферсон. Всё, что было известно и могло попастся где-то в архивах, что отец Валькирии, мистер Уайлд, погиб в результате несчастного случая, вскоре после гибели её тёти и дяди, а двоюродная сестра Анна переехала к Джейн и Валькирии. Вскоре следы Анны терялись, будто она испарилась, словно слеза со щеки. И эта правда навсегда похоронена где-то в глубинах души мисс Уайлд. Которую она не откроет даже под смертными пытками. Уолтер, конечно же, думал, она не доверяет ему. А, собственно, разве не было это логичным? Он что, ожидал, что она кинется к нему на шею с откровениями по поводу своей семьи и наивными просьбами помочь ей уберечь Элис? Не на ту напал, не такая она идиотка. Такое слепое доверие было свойственно какой-нибудь Лили Поттер, Валькирия же понимала, во что могло вылиться всё это. Она впервые в жизни выбирала какой-то шаг не ради своих интересов, а ради своей семьи. Правда, стоило ей на секунду притормозить в мыслях, как она задумалась. Она ведь совсем не знала о жизни Уолтера, о его семье и была ли она вообще, также, как он не знал ничего о ней. И она, собрав волю в кулак, задала ему тот вопрос, который терзал её на протяжении последнего времени. Он мог, конечно, солгать, мог вообще ничего не сказать, но ей так отчаянно захотелось услышать что-то, что даст хотя бы надежду на то, что он не потерян для неё навсегда, чтобы он дал ей хотя бы крохотный луч понимания и надежды на то, что возможно, когда-нибудь. Но прежде позволь мне задать тебе вопрос. Что тебя связывает с Тёмным Лорддом? Думаю, между нами и без того немало недоговорок, но этот вопрос, согласись, немаловажный. Она старалась говорить как можно более ровно, возвращаясь к привычной хладнокровности, в которой чувствовала себя в своей стихии. Пусть уж разом отрежет ей все надежды, если их нет. Она посмотрела на Уолтера украдкой, как любила кидать на него взгляды и едва заметно улыбнулась, весьма печально, вспоминая, как она сама пришла к тому, что творилось теперь. Мать Валькирии, Джейн, очень хотела выдать дочь замуж - после пропажи сестры Валькирии Джейн начали мучить навязчивые состояния, она изводила Валькирию своими придирками, постоянно тыкала её носом в то, что она всё делает не так, что у неё всё валится из рук, что Анна сделала бы это лучше. Что она не уследила за романтично настроенной сестрой. Мать часто плакала, а Валькирия забиралась под одеяло, старательно затыкала уши и зубрила новые заклинания, дав себе слово не заниматься. Вместе с тем, Джей до ужаса волновалась за жизнь своей дочери после того, что их семье пришлось пережить столько потерь, она никуда её от себя не отпускала и в конечном итоге решила, что лучше всего Валькирию будет отдать в добрые руки мужа чистых кровей, который сумеет за неё постоять. Но она не любила его, а её мать этого не хотела брать в расчёт. В тот год Валькирия ушла из дома. Пару ночей ей пришлось провести на холодной улице. Можно ли угадать в этой холёной, знающей толк в нарядах и косметике женщине угловатого подростка со страшными синяками под глазами и всклокоченной головой, которая осталась один на один с этим жестоким миром, которой пришлось одной отбиваться от всего того ужаса, что разом обрушился на голову этой домашней, по сути, девушки. Помощь пришла неожиданно от старинного друга её погибшего отца, который позволил Валькирии жить в своей семье. Юношеские идеалы, всё то, во что верила, рушилось у неё на глазах, слова её отца о своей силе и власти разбивались о его гибель, слова её сестры, что они всегда будут вместе. Она так много рыдала в тот год, а старшей сестры, которая клала голову Валькирии себе на колени и гладила её по волосам, не было рядом. Что получила Валькирия от отца? Только это странное имя и эту судьбу. Человек, заменивший ей отца, увлекался тёмной магией, он не был сторонником Тёмного Лорда, но учил Валькирию на свой манер, она же скептически относилась к таким знаниям, но что-то стало меняться в ней. Тёмная сторона брала верх, и она себя переставала узнавать и один раз, взглянув взеркало, увидела спокойное и ставшее совершенно чужим отражение. Вокруг неё всегда вертелись какие-то кавалеры, а ей доставляло щемящее чувство услады избивать их мечты и заставлять навсегда верить в то, что таким, как они не стоит подходить к таким. как она. Она сделалась гордой, надменной, поверила в свою исключительность и стала умело использовать свою эффектность и свой интеллект. Валькирия выросла и вошла во вкус - ей нравилось причинять боль другим людям, потому, что так она чувствовала, что страдает не в одиночестве, ей нравилось чувствовать свою власть и превосходство, ей нравилось заниматься магией во всех её многообразных проявлениях, и ей всё удавалось, будто бы компенсация за годы, проведённые в страхе. Она никогда не нуждалась в мужском плече, на которое могла бы опереться и перекинуть все беды. Она была сильной и стойкой, закалённой своим прошлым, закалённая обречённостью, что для неё нет счастливого будущего. Впрочем, Валькирия никогда не надооценивала себя и всегда делала ставку на свои таланты. Уолтер легко и изящно находит те точки в её организме, на которые нажимает и заставляет её переживать его язвительные слова снова и снова. Она слишком напряжена, но до конца не расслабится никогда. Что же касается тёмного лорда - у них сложилась особая ситуация. Она была нужна ему для своего дела, и она чувствовала это. А он был нужен ей в непосредственной близости, потому, что у неё были мысли по поводу того, как его уничтожить. Она уже оставила свои амбиции и знала, что не справится с этим сама, но у неё, всё же, был более-менее стройный план. Она слишком хорошо знала его оружие, чтобы его бояться, и не упадёт в обморок, когда тот станет любезничать с какими-нибудь змеями на понятном им языке. Потому, что она знает этот язык не хуже него. Нет, дорогой, спасибо за заботу. Я курю только на работе. Она покачала головой, всем своим видом показывая, что Уолтер в своём репертуаре, но не отпустила его руки, пока они неторопливо продвигались по парку в тени заснеженных деревьев, приближаясь к заветной и одновременно ненавистной таблице с надписью "выход". Её начинало потрясывать от одной мысли. А что, если однажды они с Уолтером окажутся рядом вовсе не в танце и поцелуе, а вооружённые волшебными палочками? Сможет ли она причинить ему боль, сможет ли...голова начинала немилосердно болеть, разрываясь на части. Как же хотелось, чтобы Уолтер прижал её к серду и не отпускал, но они не романтичные юнцы, которым для счастья достаточно чувств. Очень жаль. Жаль до кровоточащих слёз на ресницах. На её лицо снова наползала тень беспокойства по мере того, как она окуналась в своё прошлое. Неужели он может думать, что она пытается использовать его? Да, она такая, да, она так умеет. Но не с ним. Потому, что рядом с ним все умения её растворяются и остаётся просто она. Уолтер. Если услышишь что-нибудь обо мне, верь всему. Она всегда говорила загадками, по крайней мере для него. Валькирия решительно тряхнула головой в подтверждении собственных слов. Да, она, как и все женщины, осторожна. И не может врать ему прямо в лицо. Может лишь недоговаривать всей истины.
Walter Sutherland: Могло показаться, что Уолтер просто не расслышал вопроса. Около минуты он просто продолжал молча идти рядом с девушкой, смотря перед собой в какую-то только ему видимую точку. - Во время бойни в Министерстве в 1997-м моего отца убили авроры. А ведь он даже не был Пожирателем, коим его посчитали. Слишком любил жизнь, чтобы отбирать ее у кого-то другого. Наконец он прервал тишину. Уолтер говорил так спокойно, как будто это была не его история, будто убили не его отца, а кого-то другого. На деле же картины прошлого уже заполнили его мысли, и он понял, что вечером их придется выгонять из головы при помощи огневиски и крепкого табака. А, может и чьей-то ласки. Затем затянулся, будто без дыма в легких не мог продолжать рассказ. Возможно, не стоит начинать эту тему, но Уолту почему-то показалось, что если он сейчас закроет ее, то еще больше отрежет Уайлд от себя. Пусть узнает, не все – он не настолько глуп, чтобы изливать ей душу целиком, о нет – так хоть частичную правду. Пока она на его стороне, пока она Пожирательница смерти. - На меня пали подозрения, ведь молодых Пожирателей из числа отпрысков приспешников Темного Лорда в тот время было много, тем более я учился в Дурмстранге под началом Каркарова. Я был зол на весь мир. Да, год был не из легких. Парень всю жизнь искавший приключений на свою голову, был «награжден» жизнью приключениями другого характера. Ранее, зимой того же года он был вызван из школы в Англию на похороны своего деда. Своего строгого, но справедливого наставника. Он до сих пор помнил тот ледяной ветер, пронизывающий его во время похорон. А в разгар лета не стало его отца, и в мире стало бесконечно пусто и тихо. Он кричал, чтобы порвать это гнетущую тишину, а вместо этого рвал свои связки. Дом стал для него клеткой, из которой его как-то вечером вызволили двое в масках и черных плащах. Не задумываясь он пошел за ними.. Сумрачные коридоры какого-то особняка смыкались за его спиной, когда он наконец вошел в залу заполненную людьми. Но не они привлекли его внимание – они были лишь массовкой, декорациями его величия. Темный Лорд был один, находясь со всеми, окруженный своими приспешниками. Они – не более чем его марионетки, послушные и мягкие, которым можно легко оторвать голову, если она посмотрит не в ту сторону. Ему был не нужен никто, он был независим. Безусловный лидер. Мальчик зачарованно и без страха смотрел на него, снедаемый беззвучным восторгом, не понимая, что сам сейчас становится марионеткой его когтистых лап. Воландеморт олицетворял все то, что Уолт не замечал ни в ком из своего окружения, кроме, разве что, своего деда, но тут было нечто поистине его поражающе. Внутренняя мощь, исходившая от Темного Лорда, ассоциировалась с черной дырой, вокруг которой кружатся все звезды, галактики, системы. Она не отпускает никого, она притягивает, манит. А потому парень с решимостью протянул свою руку вперед, послушно и отчаянно давая себя заклеймить. И на змеином лице Воландеморта отразилась тогда улыбка, а глаза сверкнули красным. - Я видел его лишь однажды. Короткая пауза. На мгновение безразличный деланный тон загорелся искрой неподдельного восхищения.- Это было завораживающе.. Зачем распыляться на пустые эпитеты? Они все равно не опишут в точности все, как было, как он чувствовал. - Меня приняли в Пожиратели и той же ночью отправили в Дурмстранг, где я начал заниматься агитацией. Это было не трудно, ведь фанатиков темных искусств там разве что слепой не увидит. Уолт как-то странно улыбнулся, все еще глядя перед собой. Он даже не заметил, как машинально высвободил руку из руки девушки и скрестил ее вместе с другой своей рукой на груди. Пожиратели не прогадали, ведь в школе за ним буквально ходили толпы обожателей, готовых сделать все, что он не прикажет. Но, выполняя поручения Воландеморта, парень преследовал больше и свои цели. Он все так же не любил власть над собой, а Темный Лорд олицетворял в себе то, кем хотел бы быть сам Уолтер. Он хотел достичь истинного совершенства, каким в его понимании был Темный Лорд, а не вечно бегать в его прислужниках… Но нахальный Поттер сумел-таки переломить ход истории. И как было больно осознавать, что Воландеморт сам выкопал себе эту яму! Буквально своими руками! Не успев научить Уолта своим знаниям! Какой удручающий крах! Но на то и история, чтобы учиться на ее ошибках. И Уолтер залег на дно, чтобы не повторять ошибок, чтобы совершенствовать свои умения, чтобы искать новые пути к действиям… И годы того стоили! - После его падения я сумел-таки реабилитироваться, ведь меня не было в числе его ближайших сторонников в день последней битвы. Но это было личным поражением для меня и, учась на ошибках прошлого я стал двигаться дальше, но уже один. И, раз уж у нас откровенный разговор.. –он не случайно сделал акцент на слове «откровенный» .. Да, моей целью является воскресить Темного Лорда. Но, учитывая то, что все крестражи уничтожены, я объективно понимаю, что воскресить его из праха не получится. Я хочу воскресить его идеи, его могущество, его цельность. Его совершенство. Я хочу стать его совершенным приемником. – Продолжая загрязнять мир вокруг себя, Уолтер выкинул сигарету и остановился , глядя на Валькирию, впервые после своего почти что откровения. Сочтет ли она этого достаточным? Ведь он умело замаскировал все слабые свои стороны, в этом он мастер. Однако, таким рассказом не мог похвастаться и Вэллингтон, а с ним Уолтер был знаком гораздо больше, чем с Уайлд. Оценит ли она это? - Уолтер. Если услышишь что-нибудь обо мне, верь всему. Бородки сковородки! То, как медленно, томно она произносит его имя, теперь будет преследовать его во снах! Ей его совсем не жалко.. Но, возможно, так даже лучше. Пальцы его руки чуть разжались, но он поборол в себе желание коснуться ее шеи. Оставим это на прощанье… - Опасно бросаться такими словами, Уайл. - Он серьезно посмотрел ей в глаза. Да, сейчас она опять сорвется на него, говоря что у нее же есть имя и все такое в этом роде.. Но, возможно так до нее лучше дойдет его опасение на ее счет, ведь он так не хотел бы уличить ее в предательстве. Он так не хотел бы делить ее с кем-то другим… - Ты же знаешь, я склонен проверять любые источники информации. - Так что допроса тебе в любом случае не избежать.- Улыбнулся он ей, чтобы хоть как-то скрыть свои опасения. Может лучше остаться друзьями с задатками врагов? Хотя, это довольно скучно, ведь друзья не оставляют друг у друга засосов на шее… Возможно, Темный Лорд потому и пал, что был не склонен радоваться жизнью, не жизнью других, но хотя бы своей собственной. Он был не способен на чувства такого рода, а, быть может, они могли сделать из него величайшего правителя. Жесткого, но неповторимого. Что ж, у Уолта все еще впереди. Они стояли на развилке выхода парка и Уолт, выполняя свое обещание Валькирии, вытянул руку, и рядом тут же остановилось черное такси. Было бы забавно посмотреть, как Уайлд трасгрессирует прямо из машины туда, куда звало ее сердце, прочь от Уолтера к тому, кого она действительно любит, оставив озадаченного водителя.
Valkiria Wilde: Валькирия внимательно рассматривала проносявшиеся мимо их шага заснеженные деревья, но она не пропускала ни слова из того, что он произнёс, ловила каждое из них вместе и по отдельность. И чем больше он говорил, тем больше всё холодело внутри неё и она была крайне признательна Уолтеру, что он забрал свою руку и её временного владения, потому, что её пальцы теперь напоминали лёд, выдавая понизившийся сердечный ритм, когда её сердечный мотор почти замер на мередине пульса. Ведь он говорил вещи, в которых она не смела его обвинить, их история была даже чем-то отдалённо похожа, но только по разную сторону баррикад, если её семью уничтожили пожиратели, то его семью власть. Она никогда и не думала, что Уолтер был бараном, который решил идти за Реддом, причём мирно почившим в неизвестности, и не сомневалась, что он видел для себя несколько обособленный путь и что причины у него были веские. Но сейчас ей стало по-настоящему страшно за него. Ей хотелось немедленно приковать его да хотя бы вон к той скамейке и заставить выслушать себя, так, чтобы он не придушил её и не ушёл. Но это было не в её власти. Она уже далеко не улыбалась и выглядела несколько ошарашенной. Она не пыталась этого скрыть, что было весьма странно для Валькирии. В голове не укладывалось, что он решил рассказать это ей. И она чувствовала, что он не врёт. Выдавливая из себя ровно ту дозу, которую он счёл нужным ей вколоть. В любой другой ситуации она непременно вставила бы свой комментарий, но сейчас у неё не находилось слов. Она снова переставала чувствовать холод.Ей хотелось трясти его за ворот, кричать на него, отрезвлять его, бить его по щекам, чтобы он не смел калечить себе жизнь. Пусть калечит ей. Но не себе, да как он не понимает? Она ведь переживала нечто подобное, когда хотела возродить не тело, но идеи. Тьму. Но там нет выхода, потому, что тьма никогда не ведёт к свету, который ищет каждый из людей. Она посмотрела на Уолтера совершенно беспомощно, потому, что не было ни одного довода в этом мире, который мог бы воздействовать на него. Что ж. Откровенность за откровенность. Она молчала почти минуту, жадно вдохнув морозный воздух и выпустив пар, который едва ли не в воздухе стал покрываться льдинками инея. Она заговорила о том, о чём не говорила никогда. О том, что было после того, как она покинула свою мать. Закочив школу, я стала жить в семье человека, который мог позволить себе называть имя Том Реддл, того, кто прожил очень длинную жизнь. Он познакомился с Томом, когда тот был в странствиях, после окончания Хогвартса. Они не были друзьями, но он разделял его идеи. Он говорил, что чем-то их отношения, как не смешно, напоминали Дамблдора и Гриндевальда. Он не разделял идей Тома относительно господства над всем миром и грезил своими. Но во время войны Том всё же не тронул его. Ведь Том не был сумасшедшим маньяком и понимал, что раз его спутник в юношеских странствиях не раскрыл некоторые его секреты прежде, вряд ли делать это теперь и не прогадал. Ведь он мог быть полезным, потому, как и Том знал немало его слабостей, за которые можно было не только скромно загреметь в Азкабан. Он в любой момент мог бы вынудить его вступить на свою сторону, если бы захотел, но человеку, заменившему мне отца, везло, и Тому было не до него. Мой названный отец не участвовал в войне, но лично Тому помогал тем, чем мог. Впрочем, тогда мы жили почти на другом континенте, а Воландеморту было не до таких глобальных перемещений. А он, после его падения, изменил свои взгляды, поняв, что министерство магии - вовсе не такая отдушина для общества, которым оно себя показывает. Я очень доверяла мнению этого человека, и он многое рассказал мне о жизни Воландеморта. Пожалуй, слишком многое, чтобы я позволила себе знать. Но что заставило увидеть его замыслы и точки зрения не только в том свете, в котором видели многие сторонники Дамблодра и Поттера. Так что я сама подписала свою судьбу, когда вошла в семью этого человека. Я так решила сама. Потому, что мне нечего было терять. Голос Валькирии звучал ровно на протяжении всего рассказа - в этой то ли правдивой, то ли деланной лёгкости повествования она не уступала Уолтеру ни на грош - ну уж нет. Впрочем, раз уж она открыла ему такую большую и важную часть своей жизни, что уж было молчать о своих предположениях. Она решила идти до конца и договаривать, затронув одну букву алфавита, логично было закончить фразу другой. Я более, чем уверена, что его крестражи не уничтожены, Уолтер. На данный момент не нашлось никого хитрее его, и я думаю, он вернётся, сделав выводы из своих прошлых падений. Ещё более осторожный и ожесточённый. Хотя, кто может знать, что нас ждёт. То, что ничего хорошего для наивных и восторженных мы оба знаем. Она ведь так жаждала воскресения Тёмного Лорда, так хотела столкнуться с ним лицом к лицу, понимая, что он будет с ней осторожен, уверенная, что она достаточно сильна, чтобы суметь ему противостоять, если он захочет поставить её на колени. Но она была более, чем уверена, что теперь Реддл станет ещё более осторожным и не будет разбрасываться союзниками или отворачивать их от себя. И фактически дочь человека, который был для него кем-то вроде союзника на протяжении некоторого периода юности, могла стать для него открытием. Которое, разумеется, чудесно можно использовать в своих целях. И это играло Валькирии на руку. Она чувствовала, что Реддл будет гореть желанием узнать, как много известно ей, будет с ней настороже, но не станет её убивать - а зачем? Она может ему пригодиться, кроме того, ему нужно будет знать точно степень её осведомлённости, а ещё того, не поделилась ли она какими-то его секретами с кем-то ещё. В общем, всё было запутано, и Валькирия ухмыльнулась, решив, что Уолтер, наверное, откровенно недоумевает, какого же, обственно, Мерлина ей нужно возрождать Тёмного Лорда в свете всего этого. Только, вот маленькая тонкость, Валькирия не была человеком поверхностном, как некоторые вроде мистера Поттера, считавших, что раз нет человека - нет и проблемы. А Реддла нельзя было уничтожить постепенно, чала тело, а душу затем. И если задача стоит действительно его убить, то для этого требовались не только крестражи, но и он сам, который, как она была убеждена, вовсе не пал, как все так мило надеялись. Я никогда ничем не бросаюсь, Уолтер. И если я тебе это сказала, значит хорошенько обдумала каждое слово. Каждое слово процежено, словно сквозь сито, она шепчет ему прямо в губы, скорее отстраняясь, чтобы вновь не попасть под очарование его дыхания и глаз. Она улыбается в своей излюбленной саркастической манере с немного манерным взглядом из серии "не пугай, пуганая" и запархивает в любезно приоткрытую дверь такси. Водитель пытается одарить её дружелюбной улыбкой и спрашивает, какую музыку ему поставить, но Валькирия метнула в него такой взгляд, что тот проглотил все последующие надежды поболтать с очередной попутчицей. Валькирия же слегка склонилась к приоткрытому, дарующиему морозную прохладу, окну, чтобы её выгнутая кверху в немом приступе изумления бровь была получше видна Уолтеру. Ещё только угроз ей его не хватало. Не потому, что ей было страшно. Потому, что любая угроза звучала в его устах чрезвычайно сексуально, словно он её смаковал, заставляя её трепетать и отгонять от себя навязчивое желание облизнуть верхнюю губу. Ты же знаешь, дорогой, что никто не допросит меня, если я не захочу этого. Так что тебе придётся сделать так, чтобы я захотела. Опасно - это называть меня Уайлд, дорогой. Она наигранно нахмурилась, но почти в следующий же момент улыбнулась - всё-таки Уолтер неподражаем, эта его суровость в голосе заставляет её ещё больше напускать на себя холодного образа. Но вот только Уолтер не знал, что она очень не любит лишний раз слышать свою фамилию, потому, что это напоминает ей о смерти отца. И каждый раз слушает "профессор Уайлд" от учеников. И не может позволить себе даже тяжко вздохнуть и очаровательно попросить их заткнуться. Таксист нетерпеливо стучит по рулю, явно не понимающий, что эти двое замерли и никак не распрощаются, голубки. Знал бы этот маггл, кто они есть, наверное, предпочёл бы спешно ретироваться. Впрочем, это не страшно. Валькирия умеет водить. Помнится, они с Мари как-то шутили на тему, что Мари вообще очень удачно выбрала себе работу, потому, что теперь Валькирии можно вылезать из своего панциря и шалить, а Мари потом сотрёт всем магглам память. И они будут хлопать ресницами и взлетать. Точнее, говорить, что всё это было, конечно, непреднамеренно. Женщины! Валькирии хочется послать этого таксиста к чёрту и выйти из машины, чтобы взять Уолтера за руку, чтобы он был к ней ближе. Но проклятая гордость не позволяет. Да её почему-то успокаивает присуствие этого беспомощного маггла, как если бы рядом с ним было домашнее животное или не научившийся даже ползать ребёнок. Потому, что говорить с Уолтером один - на один после того, в чём она только что призналась, было бы сложно. Это был человек, реакцию которого предсказать не бралась даже она. Если этот водитель кинет на них ещё хоть один вопросительный взгляд, прости её Мерлин, она его оглушит. Валькирия вдруг опустила стекло окна до конца и резко притянула Уолтера ближе к себе за пальто и запястье, чтобы глядя прямо ему в глаза, негромко сказать. Ты можешь стоить из себя крутого сколько угодно. Но ты должен быть осторожен. Ты не понимаешь, твои амбиции ни к чему хорошему не приведут...ты. Обещай мне, что будешь осторожен. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Глупый мой. Думаешь, я боюсь тебя. А я всего лишь боюсь потерять тебя (с).
Walter Sutherland: Ему стоило больших усилий побороть в себе удивление, когда Валькирия начала раскрываться перед ним, как новый роман, свою жизнь, страницы главы где-то посередине. Лишь то, что напрямую относилась к делу и не грамма больше. И, как и в любом хорошем романе, глава заканчивается на самом интересном месте. Книга захлопнулась, оставив Уолтеру пищу для вечерних размышлений. Что дал ему ее рассказ? То, что она, скорее всего, осталась на позиции человека, воспитавшего ее. Что она предельно осторожна в отношении Темного Лорда, и, раз уж поведала об это Уолтеру, то все-таки ему доверяет. Пока не все, но уже что-то. Удивительно, как быстро на нее подействовали, казалось бы, скупые крохи повествования его жизни. Я тебе – ты мне, безотказно работает с женщинами. Но в этот раз он распустил язык не потому что ожидал выгоды для себя – конечно и из-за этого, но это была уже вторичная причина – его крайне удивило, что ее интересуют причины его поведения в настоящем. Значит она анализирует, значит он ей не безразличен. И даже если это шпионская уловка, ему все равно. Он подкинул ей свою кость, теперь играть будет интересней. Или выводы из его падений сделаю я. Я же не просто тупо просиживал все эти годы в архивах. Его даже возмутила такая уверенность ее в том, что она знает Темного Лорда намного лучше него самого. Того, кто посвятил его изучению всю свою жизнь! Да если бы допускалось защищать докторскую диссертацию на тему «Жизнь и падение Воландеморта», ему уж точно не было бы равных! Она знала одного человека, имеющего честь быть знакомым лично с Реддлом, он же разговаривал с сотнями таких людей, зачастую незаконными способами добывая информацию. Он галантно придержал дверцу машины, пропуская ее внутрь, но она не торопилась его отпускать. Уолт оперся рукой о кузов машины, нагнувшись к ней ближе. - Тебе придётся сделать так, чтобы я захотела. Как интересно. Ему показалось, или она фактически прямым текстом сказала, что не прочь, если он затащил ее в постель? Да еще и эта игривая мимика. Строгий клоун – веселый клоун. Он усмехнулся, наблюдая за ее метаморфозами. - Опасно? Правда? Я люблю опасности. – расплылся он в улыбке, но все же не стал повторять ее фамилии. У каждого свои причины не любить что-то, но, пока она не рассказала о них, или до поры, пока не оторвет ему в припадке ярости какую-нибудь конечность, он не будет отказывать себе в удовольствии иногда называть ее Уайлд. А) потому что ему нравилось, как это звучит. Б) потому что он пока не придумал сокращенного варианта ее имени и уже всерьез подумывал о какой-нибудь кличке. Ее руки неожиданно резко подтянули его к себе, хотя он и сам с большим рвением приблизился к ней снова, чтобы еще раз глотнуть воздуха, пронизанного ею. Чертовски хороша. Если бы ангелы имели ее внешность, он бы дал обед пожизненного целомудрия, дабы после смерти пребывать в их чертоге. Но, к сожалению, и к счастью, ее типаж в сочетании с характером далеко не ангельский. И в этом ее прелесть. Он выбрал того же ангела, только падшего. - Ты не понимаешь, твои амбиции ни к чему хорошему не приведут... - Ты так уверенна в этом, что меня это даже оскорбляет. - Обиженная гримаса на лице. Как же она не поймет, что его цель не воскрешение Темного Лорда, но достижение его могущества? Как не понимает, что он будет всячески пресекать попытки его восстания, что этому он посвятил годы своей жизни. Как не поймет глупая женщина, что единственное рабство, в которое он готов был заключить себя добровольно, это рабство ее сердца.. «Надо мною кроме твоего взгляда не властно лезвие ни одного ножа» Но она по только ей известным причинам, не может на это пойти. Но, тем не менее, всячески дает понять, что хотела бы этого всей душой. Из-за своей слабости. И тем самым мучает его заодно. - Сама вслушайся в свои слова. Они не логичны. Учитывая, что на данное время я потенциально опасное лицо №1, опасность мне не грозит. – Однако, ее порыв, то, как она, переступив через себя, раскрыла почти все свои карты, сложила в стопочку перед ним и перечислила по порядку масть каждой, достоин награды. И, преодолев малое расстояние, отделявшее его от него, Уолт дотронулся губами до ее лба. Вот так просто. - До встречи, профессор. – Шаг назад, и снова самодовольная ухмылка. Зато ей захочется скорее вернуться. А то как же, такой осталоп, как Сазерленд, оставил без внимания ее предупреждения! Может пора уже девушке брать на себя командование Пожирателями Смерти, если их главарь выжил из ума? - Следи за новостями в газетах, думаю, это тебе покажется интересным. – И, игриво подмигнув девушке, Уолтер развернулся на пятках и провалился в щель между пространствами, почти беззвучно трансгрессируя с улицы. Конечно, он имел в виду свой поход за диадемой, о котором Валькирия даже не подозревала. Но, раз уж она устроила себе выходные, он тоже развлечется на славу. У него есть свои способы на этот счет. Вопрос в том, удастся ли ему выкинуть из головы все безобразия своей бурной фантазии, связанные в обликом Уайлд, чтобы не мучаться бессонницей?
полная версия страницы