Форум » «Ларец со сказками» » [15.12.2022] Коварство и кофе » Ответить

[15.12.2022] Коварство и кофе

Storyteller: Желаемое название темы: Коварство и кофе Время действия: 15 декабря, вечер Место действия и его примерное описание: небольшой коттедж Шварца Действующие лица: Готфрид Шварц и Линней Йенсен Ситуация: В связи с приближением Турнира Дуэлянтов Святая Инквизиция решила обновить репертуар. И эту ответственность взяли на себя два главных вокалиста Готфрид и Линеея. Но может быть не помешало бы и выяснить их прошлые отношения? /ЭПИЗОД ЗАВЕРШЕН/

Ответов - 11

Linnea Jensen: Линнея сейчас жила на съемной квартире в центре Лондона. Из-за частых переездов ей не хотелось обзаводиться постоянным жильем. Ее родной дом был в Норвегии. И никак иначе. Хотя иногда она задумывалась о том, чтобы купить коттедж в Лондоне. Это было бы шикарно. Но она боялась, что тогда останется здесь навсегда. И больше не вернется в Норвегию. В общем, у нее были своеобразные взгляды на это. И где-то глубоко в душе она завидовала Готфриду у которого был собственный небольшой коттедж. Никаких соседей. И никакого страха забыть родные места. Да, она немного восхищалась им. Ведь он главная звезда у них в группе. По нему сохнут сотни девчонок. И без его голоса они не смогли бы добиться такого успеха. Думая об этом, Линеея допивала последнюю чашку кофе и собиралась уходить. Готфрид наверняка уже заждался. Девушка посмотрела на настенные часы: ну да, конечно, она как всегда немного опаздывает. Но к этому все уже привыкли. Пунктуальность – вор времени, как писал Оскар Уайльд. Нея иногда зачитывалась магловской литературой. Надо же знать врага в лицо. Еще ее цель пробраться как-нибудь в штаб Ордена Феникса. Северусу Снегу же когда-то удалось. Хотя не будем об этом. Нея считала его предателем. Сегодня был солнечный день. Несмотря на то, что зима в самом разгаре. И снег захватил почти все, что можно. В общем, Линеея решила тепло одеться и захватить с собой темные очки от солнца. А трансгрессировать в нужное место ей не составило труда. Раньше она бывала в доме Готфрида так часто, что казалось, она там живет. Но раньше было раньше. Сердце предательски кольнуло при этом слове. А раньше было лучше. Можно было завалиться без приглашения. Можно было повиснуть у него на шее. Можно было съесть все конфеты у него дома. Хахаха. Воспоминания заставили Неану улыбнуться. И вот, она уже у самого порога его не очень скромного жилища. Один сад чего стоит. Это замечательный сад. Потому что в нем есть камелии и розы. Это были любимые цветы Неаны. Почему были? Потому что сейчас она вообще не любит, чтобы ей дарили цветы. То есть вообще не любит цветы. Все, хватит воспоминаний. Линеея нажала кнопку звонка. Раз-два-три. Четыре-пять. Что же мне никто не идет открывать?

Gottfried Schwarz: Солнечный денек, радостное, чистое небо, снег, дом, отпуск, девушка… Все просто идеально для прекрасного начала дня. Все немножко омрачает пара фактов. Что отпуск – за свой счет, что дом – пыльный до ужаса, убираться надо, но лень, а девушка – не для его рук. Когда-то для его, теперь нет. И что самое противное, Готфрид даже понятия не имеет, для чьих. Когда-то они с Неей очень мило дружили, потом очень мило считали свои отношения любовью, встречались, дарили друг другу подарки, он – конфеты и цветы, она – поцелуи… Потом возродилась группа, они пели вместе, глядя на их трогательный дуэт в стиле пауэр-метал, сумасшедшие фанатки плакали, даже не подозревая, насколько сухо они стали общаться все последнее время. Юношеская привязанность – вот как назывались их отношения, не более. А когда юность проходит, проходит и все, что с нею связано – логичнее и горше заявления Шварц не знал больше на этом свете. Деловая обстановка будет сегодня на их встрече. Обсудят новый репертуар, поковарничают на тему захвата мира (обычная тема для Пожирателей Смерти, что поделаешь – традиция просто), - а милых объятий и скромных улыбок уже не будет, не будет, не будет… Нет, Готфрид не мог сказать, что ему не хватало женщин. Женщин у него было с избытком. Но любви ему не хватало. Собственной любви. Одинокий в своем небольшом доме на окраине Кёльна, имея отвратительную привычку сочинять музыку ночью и потом весь день ходить как пингвин в зоопарке – сонно и шатаясь, Фрид проснулся в районе четырех дня среди белоснежного белья, встряхнул черной гривой, продрал глаза и поднялся. По привычке схватив с тумбочки палочку, он подозвал к себе тапки, брюки и прочие предметы приличной одежды, которые он не привык носить дома и одевал сейчас исключительно ради гостьи. Боже, на какое время они договорились? На пять? На шесть? Готфрид помотал головой и в который раз мысленно проклял свою темную музу, которая была готова рожать новые композиции исключительно под покровом ночи. За эти два часа он многое успел. Он поел. Он выпил бренди. Он успел бросить курить и, не выдержав, открыл форточку и пять минут выпускал в нее серый дымок своих сигар. Он настроил гитару заклинанием какого-то давнишнего испанского гитариста: хоть в группе он и пел, показывать свое творчество акапелло ему не очень нравилось, нужен был какой-то аккордовый фон. За два часа вообще можно многое успеть… Могут рухнуть города и воздвигнуться статуи, можно влюбиться и расстаться, можно… Все в этом мире происходит за два часа. Готфрид поколебался, поколебался и достал из внутреннего кармана пиджака свой деревянный, эксклюзивный портсигар. Вот в этот-то момент и позвонила в дверь его красавица. Его муза. Его второй голос, который когда-то так сладко и чудно шептал ему на ухо в ответ слова какой-то совершенно заоблачной любви… - Иду! Иду, Нея! – гаркнул с хрипотцой Фрид, быстро выбросив сигару в окошко (о, Нея не одобряла его пристрастие к курению), вылетел в коридор и распахнул дверь настежь. - Guten Abend, - с улыбкой галантно поприветствовал он девушку.

Linnea Jensen: Нея услышала знакомый голос с хрипотцой. А затем открылась дверь. И ее взору предстал Готфрид Шварц, собственной персоной с улыбкой, поприветствовавший ее. Также на девушку сразу повеяло запахом сигарет. Этот запах можно было едва уловить. Но Нея была очень чувствительна к запахам, поэтому не могла не почувствовать. Значит, опять курит. Сигареты у него в руке уже не было. И, значит, уже успел куда-то выкинуть. Нея не любила, когда он курит. Но сейчас это было не в ее власти. Раньше все было проще: скажи ему:"не кури", и он не будет. Сейчас придется прибегнуть к хитрости. - Guten Abend, - пропела ему в тон Нея, снимая очки, но все же нельзя было не заметить ее норвежский акцент. - У нас ведь скоро концерт...Ты помнишь? Неа прошла в прихожую и посмотрела на Гота, удивлено вскинув брови. Как будто по нему не очень было, похоже, что он помнит. - Голос с хрипотцой это, конечно, клево. Но я также очень надеюсь, что ты не перестараешься с сигаретами, и все на Турнире смогут услышать твой замечательный голос, - улыбнулась Нея, незамысловато намекая на запах сигарет в воздухе. - Ты настроил гитару? А то я хотела бы немного поиграть, - продолжала говорить Нея, снимая пальто, - Мне сегодня ночью пришла удивительная мелодия в голову. Я долго не могла заснуть...И между лаем соседского кота и тиканьем моих часов, да, кажется так, в мое сознание прокралась эта мелодия. Нея была полна идей и говорила как безумная. Она быстро прошла в гостиную. Ей очень не терпелось начать работу. Иначе могли бы последовать вопросы вроде "как у тебя дела? как на личном?", что было бы очень не кстати. Хотя от кофе она бы не отказалась. Так как она почти не спала всю ночь. Пройдя в гостиную, Линнея присела на диван. Здесь все было как прежде. Ничего не изменилось. Разве только был небольшой творческий беспорядок. И Линнея по привычке стала прибираться: убрала книгу с пола, аккуратно разложила подушки на диване. Но затем она остановилась, осознав, что она делает и как это глупо. - Может тебе стоит завести домработницу? Ну, или девушку? - пошутила Нея. И вот, она сама уже невольно прокралась до вопроса: "как у тебя на личном?". Что за напасть! Быстро меняем тему. Линнея нашла глазами гитару, которая оказалась совсем рядом с ней, на диване. - Мят-мят-мят-мят, ту-ру-ту-ту-ту-ту, - стала играть Линнея. И сама не выдержала и рассмеялась. Ее игра на гитаре оставляла желать лучшего. И вообще у нее никогда особо не получалось сочинять что-нибудь стоящее. Но именно эта мелодия вчера ей не давала уснуть, да. - Ну а ты не смейся, - пригрозила девушка Готу, - эта мелодия правда не давала уснуть мне вчера. Девушка закатила глаза и облокотилась на диван. Да, она устала. - А ты сочинил что-нибудь новое? - Линнея, наконец, вспомнила, зачем она сюда пришла. И перешла к делу.


Gottfried Schwarz: - Да как не помнить, - жизнерадостно с легкой коварной улыбкой на лице заявил Шварц и тихо кашлянул в сторону. Сигареты давно уже стали спутником его жизни пополам с виски, а еще медленные затяжки, выпускание серого дымка в сторону потолка между рождением новых строк помогали творить. Готфрид объяснял свою тягу к никотину исключительно так, не желая признаваться себе в том, что уже давно обрел типичную зависимость одиночки. - Если я буду чаще курить, даже Линдеманн обзавидуется, - фыркнул Фрид, отшучиваясь на свою нелюбимую тему для разговора. Готфрид откровенно не любил, когда женщины – да вообще, любые люди – начинали указывать ему на его недостатки. Он же их и сам видел, так что масла в огонь подливать? – Он же, вроде, полукровка, так? У меня вообще такое ощущение, что все певцы и артисты – волшебники, и притом нечистокровные. Ну ладно, мы их пожалеем исключительно из-за их таланта. А Линдеманна за “Du hast”. Ненавязчивый перевод темы с курева на захват мира Пожирателями смерти – это просто настоящий конек Шварца. Он умеет переводить любую тему на данный аспект своей работы, если, конечно, он находится в кругу своих единомышленников. Потому что помимо музыки, сигарет, виски и женщин его голова забита, пожалуй, только этим. Фанатик своего дела, Готфрид ни секунды не думает о чем-то другом, читая, играя на гитаре, выпивая в одиночку на кухне или наблюдая за тем, как Дьявол срывается в полет с карниза и надолго уходит в серое светлое небо. А думая о своей «профессии», он вспоминает мать. И сердце сжимает ненавистью. - Настроил, конечно, - по пути говорил Шварц, провожая Нею в гостиную. – Я же знаю, что ты обожаешь играть. Новая мелодия? Интересно. А ну-ка наиграй! Он заинтересован, он срывается на смех, а все почему? Потому что ни он, ни она не в состоянии быть спокойными после того, что между ними было. Было... Вот именно – прошедшее время, Past Simple, полнейший Prateritum. Грустно, смех надуман, улыбка дежурная, а что поделаешь? Наверное, и ей хочется спросить его что-нибудь вроде «Девушка-то есть, курилка?» И он бы ответил: «Нет» с виноватой улыбкой. А потом она бы обняла его, иронично глядя в глаза, и он бы прижался губами к ее холодному лбу... Но никто не сделает первый шаг. Потому что уже не доверяют. Потому что боятся, что их светлые чувства оттолкнет стена времени, выставленная вперед, как щит. Потому что стыдятся этих юношеских переживаний. И каждый думает: а вдруг он рассмеется мне в лицо? - Да, завтра же пойду в зоомагазин и приобрету, - рассмеялся Гот. – Зеленоглазая брюнетка, 90-60-90, зубы белые, прямые, умеет шить, готовить, улыбаться, цена 100 евро. И снова он шутит. А ведь мог бы сейчас не переходить на шутливый тон. Ведь он видит ее насквозь... - Я и не смеюсь, чудная мелодия, - с ласковой улыбкой присел рядом с девушкой Фрид и нежно взял у нее из рук гитару. – Кот, говоришь? А знаешь, какие слова на нее ложатся?.. Он опустил гитару на колено и рассеянно подобрал мотив, после чего пропел своим фирменным баритоном, который сводил с ума его молоденьких фанаток: - This is another long and crazy day… Песни рождают именно так, на диване, под внимательным взором любимого человека, когда на кухне варится на плите кофе. Готфрид неожиданно понял, что слова, которые сегодня всю ночь не давали ему заснуть, прекрасно ложатся на этот милый ми-минорный мотив... - Знаешь, кажется, мы с тобой ночью написали песню, - рассмеялся Шварц, не глядя на Нею. – Отличный будет репертуар! Надо срочно сделать аранжировку, и будет у нас новый сингл, от которого будут тащиться все наши фанаты... Потом на концерте сыграем старые композиции, разбавим этой, - и молодые умы будут покорены, - мужчина рассеянно улыбнулся.

Linnea Jensen: Как и следовало ожидать, Готу не понравилось, что Линнея попросила его не курить. Отшутился, сменил тему. Впрочем, Линнея и не ожидала от него какого-то серьезного отношения к ее словам. Она и сама не любила, когда ей указывают на ее недостатки. Или еще хуже - говорят, что делать. Иногда ей даже самой хотелось все бросить и закурить. Забыться. Но это было редко. Она, наверное, самая «правильная» на фоне всей их рокерской команды. Всегда знает, когда нужно остановиться. Помнит о возможных последствиях. И сейчас помнила. Поэтому старалась думать о деле. О том, зачем пришла. А не о том любит ли она все еще Гота или нет...Но наверное, если сомневается, то не любит, так ведь? Но почему тогда задумывается об этом? Фрид был сегодня доброжелателен и любезен как никогда. Выглядел просто потрясно. Шутил направо и налево, обнажая свои белые зубы. Словом, не возможно было не задуматься об этом. Линнея отвечала на его шутки таким же звонким и мелодичным смехом. А ловко же он выкручивается, отшучиваясь, - подумала Нея. Значит, тоже не хочет говорить на тему личных отношений? Прекрасно осознаваться, что у твоего бывшего бойфренда не складываются отношения с другими девушками. Хотя сложно в это поверить...Ведь у Фрида столько поклонниц! Любой мог бы ему только позавидовать! Значит проблема в нем самом? Нея только подумала об этом. Она не стала продолжать эту тему. Как бы ей не было любопытно... Она была уже благодарна Фриду за то, что он не спросил как у нее дела на личном. Ведь сейчас там был просто кошмар. А Фрид тем временем перехватил у девушки гитару и прервал ее размышления своей песней. - Это просто супер!- воскликнула Нея, не отрываясь глазами от Шварца. Она как будто бы видела его уже на сцене. Как будто бы предвкушала их вероятный успех. На самом деле она просто очень любила на него смотреть вот так. Когда он мечтательно смотрит куда-то вдаль. И говорит о своих идеях, как безумный, полный надежды, силы, энергии. В такие моменты он невероятно красив. Еще более чем обычно. - Совершенно с тобой согласна. Надо как можно скорее сообщить о новой песне остальным. Уверена, им понравится. И я так рада, что моя мелодия пригодилась. Мы правда с тобой большие молодцы, - девушка словно искрилась от счастья. И на радостях, как это у нее обычно бывает, не сдержалась и обняла Готфрида. - Мм, - Линнея почувствовала запах кофе с кухни, забавно повернув носом, - Чем это таким вкусным пахнет? Ты варишь кофе? Для меня? Нея лукаво улыбнулась. Этот запах она не смогла бы спутать ни с чем. - Пойдем тогда обсудим остальные планы на кухне, – И, не дожидаясь ответа, девушка подмигнула Готу и, потянув его за рукав, направилась на кухню. Взяв на себя роль хозяйки, Нея разлила им кофе. Как в старые добрые времена. И ей не нужно было спрашивать, сколько ложечек сахара положить/с молоком или без. Может быть странно, но она еще не забыла это. И делала все словно на автоматизме. Ведь они здесь уже не раз пили кофе. - Так, значит репертуар у нас почти готов, - сказала Нея, когда уже закончила хозяйничать и наконец-то села за стол. А чашка кофе грела ей руки. Она только сейчас поняла, что немного замерзла после улицы. - Осталось еще решить с организационной частью. Но это можно потом. Перейдем к главному? Идеи по захвату молодых умов есть? – Нея негромко рассмеялась. - Только не надо на меня так смотреть! Я определенно точно в своем уме, - И немного коварная, но скорее игривая улыбка озарила лицо девушки.

Gottfried Schwarz: И день за днем - сигареты и кофе. Мы не умрем никогда, обещай. Не мой профиль. Я устал, открывая чужие конверты... Сигареты и кофе, кофе и сигареты © Новая песня была прекрасна. Удивительна. Мелодия, которая так четко обрамляла все слова своим тонким и плавным контуром, разумеется, суровый текст, стильный рок, крики в конце припева, исключительно радостные улыбки, которые будут сиять на лице Готфрида и второй вокалистки, Линнеи, – потому что тема позитивная, - это одна из немногих позитивных песен, рожденных Готом. Ничего удивительного тут нет, ничуточки. Позитивные песни пишут пятнадцатилетние парни, у которых куча родственников, есть любовь всей жизни и не случалось ни одной жуткой ситуации. Никогда. У Гота этих ситуаций было много. Даже с излишком. - Все обязательно будут довольны, еще бы. Давно у нас обновлений не было... Хм. Текст я записал где-то... Кажется, на вкладыше из-под кофе. Пойду заодно сниму кофеварку с плиты. Сейчас, погоди минутку. Готфрид слетел с подлокотника дивана, на котором он благополучно примостился, играя подсказанную ему Линнеей мелодию, и убежал на кухню, где кофе уже симпатично перелилось через край турки и шипящей коричневой лужицей покоилось на белой блестящей поверхности плиты. Фрид зарычал от безысходности и, розлив оставшийся кофе по чашкам, поставил подносик на стол и начал искать в своих кухонных шкафах сливки. С тех пор, как он жил один – к нему перестали захаживать подруги, и тем более Линнея, - все чашки, ложки, вилки по большей части покоились в раковине, немытые и доставаемые оттуда только в случае крайней необходимости, а именно – когда чистая посуда попросту заканчивалась. Крупы, завтраки быстрого приготовления, сливки, сахар – все это в художественном беспорядке валялось на полках, высыпанное, смешанное – сладкий геркулес, мокрые хлопья... Все это говорило о том, что некому позаботиться о нем, кроме как ему самому. А сам Гот о себе заботиться не привык. Голос Линнеи заставил его обернуться; он даже не понял, что она пошла на кухню вместе с ним. Шварц быстро схватил с полки первую попавшуюся пачку сливок и стремительно захлопнул шкаф. Нечего его бывшей девушке смотреть на то, во что превратился внутренний мир его дома. Кавардак – не самое прелестное зрелище. Хорошо, что невозможно видеть внутренний мир человека столь же наглядно. Готфрид и сам не заметил, как его душа превратилась в сплошной кавардак. Шварц разливал сливки по чашкам, клал туда ложки сахара... Он отчетливо помнил – Линнея любит три ложки. Раз... два... три... Себе он, задумавшись, бухнул пять. Ну и ладно. Сладкий кофе – тоже кофе. - Листок на столе лежит, там слова, - пробормотал Готфрид, отвлекая Линнею от темы, которая только через пару секунд утвердилась у него в голове точно, не расплывчато. – Захват юных умов? – Готфрид даже рассмеялся. – Я так понимаю, ты говоришь о совращении юных слизеринцев пожирательскими идеями? Знаешь, у магглов существует такая штука... Эффект двадцать пятого кадра. Его люди не видят, физически не могут увидеть более 24 кадров в секунду, а этот двадцать пятый – показывает им какую-то вещь, которая все равно откладывается в подсознании и влияет на психику. Из кинотеатра человек выходит уже с навязчивой идеей... вернее, может выходить. Этот эффект – не самый точный... Впрочем, действие есть. А, собственно, зачем это я такую лекцию развел, - спохватился Шварц. – Я не знаю, как кого-то там захватывать. Пусть Уолтер разбирается, это его проблемы. Мы – мирные музыканты, которые просто несут счастье в массы. – Готфрид издевательски заломил руки и изобразил на лице поразительно чистое и святое выражение. Кто в таком милом черноволосом гражданине заподозрит убийцу?

Linnea Jensen: - Ну что ты смеешься, - театрально удивилась Нея. Ведь "захват умов юных волшебников" - ее любимая тема. И он прекрасно об этом знал. - И почему же только слизеринцев? Можно и гриффиндорцев. Мне нравится их смелость. И рейвекловцев. Они такие странные и загадочные. Никогда не знаешь, что у них в мыслях, - лукаво проговорила Нея, сделав мечтательный взгляд. И сама, не выдержав, засмеялась, представив, как это у нее смешно вышло. Да, ей бы очень хотелось совратить эти умы пожирательскими идеями. Но есть одно условие. - Только они обязательно должны быть нашей крови. То есть должны быть настоящими волшебниками. И никак иначе, - уже серьезно сказала Нея, отпив немного из своей чашки. И задумалась, почти не слушая Фрида. Какая-то там магловская штука? Разве это может быть ей интересно? Ведь ее мысли заняты более глобальными проблемами. - Уолтер, да. Он обязательно что-нибудь придумает, - подумала вслух Линнея, услышав слова Гота, - но мы тоже должны. Разве ты не хочешь славы? - тут Нея коварно улыбнулась. В такие моменты она казалась безумной. Очень безумной девушкой, жаждущей славы. Хотя под славой скорее подразумевался полный захват мира. Так как славы в магическом мире у них уже было предостаточно. А Гот тем временем издевательски заломил руки, изображая мирного гражданина. - Будь собой. Я знаю, ты тоже этого хочешь, - улыбнулась девушка, смотря прямо в глаза Готфриду. Да, странно было бы, чтобы такой прекрасный солист не хотел славы, не правда ли? - Хотя, да, знаешь, ты прав. Пусть Уолтер разбирается с этим. А мы просто будем наслаждаться в лучах славы, - поразмыслив сказала Нея. Совсем серьезным тоном. Но не без тени улыбки, которая, казалось, не покидала сегодня ее лица. Но иногда ей так хотелось помечтать о том, что же будет после. Когда их цель сбудется. Но когда она думала об этом, то ничего не могла представить. Из нее бы вышла ужасная прорицательница. Но все же ей хотелось знать... - Но что потом? - спросила она у Гота. Почему-то совсем без улыбки. Может быть потому что будущее ее всегда пугало.

Gottfried Schwarz: Здесь так мало тех, с кем легко говорить, Еще меньше тех, с кем не страшно молчать, Я хочу заглянуть в глаза твои Цвета кофе. © Готфрид молчит. Он не произносит ни звука, пока Линнея говорит о их предназначении, только слегка позванивает в его холодных, ледяных руках чашечка с кофе. Нашей крови... Да, никаких воров магии, незаконно получивших палочки и этот священный дар изменять природу вещей. Но думать об этом не надо. Думать вообще лучше не надо, потому что это слишком страшно все – если думать. Уолтер все сделает. Уолтер же молодец, да? Купаться в лучах славы... Это привычно и приятно. А что еще остается невинным музыкантам, возглавляемым таким же невинным гражданином, служащим исключительно своей родной Германии, а еще мировому магического сообществу – на этом месте люди обычно снимают шляпы, бросают их в воздух и – ура! ура! ура? А что потом. Не будет грязнокровок, будет только Темный Лорд и его темные-темные приспешники, у которых была одна цель - напиться чьей-то крови, мыть в ней руки, умываться ей по утрам, чистить ей зубы, жестоко, глупо, бессмысленно – и которые успешно этой цели достигли... Кровь под ногтями ласково вычищается хрустально-чистой щеточкой, больше не остается никаких следов, и они, как самые настоящие аристократы, сидят в кресле и пьют свой кофе... Был такой анекдот когда-то. Лежал себе в Африке негр под пальмой, и подошел к нему европеец, и начал распинать его, мол, молодой мужик, лежишь, ничего не делаешь, пошел бы учиться... Негр его спрашивает: «А зачем?» - «Ну ка-ак же, глупая твоя башка, выучишься, пойдешь на работу, накопишь денег, поедешь на курорт, ляжешь под пальмой и будешь наслаждаться жизнью...» - «Так я и так лежу под пальмой» - только и усмехнулся негр и продолжил наслаждаться жизнью и без образования. Пьют свой кофе они и сейчас. Что будет потом, когда не будет грязнокровок? Они будут пить кофе. А неужели грязнокровки им сейчас мешают делать это? Врываются в дома и бьют посуду, ломают турки и высыпают все кофейные зерна, чтобы неповадно было поганым аристократишкам пить эту коричневую бурду? Нет ведь... - А потом... Потом, Линнея... Готфрид опять замолчал. Глоток – в тишине, глоток – глубокий, но тихий, он же культурный человек, он не хлюпает напитком, он аккуратно глотает его. - Ты знаешь... Ты такая красивая... Когда пьешь кофе... У тебя волосы под цвет твоего, как ты любишь, крепкий... И глаза... цвета кофе... На лице неловкая улыбка, глаза теплым шоколадом плавят знакомые до боли черты, эти губы, эти волосы, эти глаза, в которых, казалось бы, застыло непонимание. Им нельзя было оставаться вдвоем. Шварц не умеет сдерживать себя, когда он с ней наедине. Она слишком красивая. Они слишком долго знакомы. Он слишком сильно любил ее когда-то.

Linnea Jensen: Like a soul without a mind In a body without a heart I'm missing every part Готфрид не смог ответить Линнее, что будет потом, в будущем. Да и вряд ли кто-то сможет дать ответ. Ведь можно только предполагать. Поэтому будущее так таинственно и прекрасно. Но одновременно с этим пугающее своей неизвестностью. Молчание. Глоток крепкого кофе в тишине. Время всегда идет вперед. Так быстро, что мы даже не замечаем этого. Но иногда некоторые минуты мы ощущаем со всей их полнотой. Какие-то минуты для нас настолько дороги, что мы бережем каждую секунду, боясь того, что этого никогда больше не повторится. Эта минута для Готфрида и Неи как раз была одной из таких. И кажется, что каждый из них почувствовал это. А ведь самое сложное - найти и почувствовать эту минуту. Многие из нас даже не подозревают о том, сколько бесценных минут они потеряли в своей жизни. Но Готфрид и Нея нашли эту минуту. Здесь и сейчас. Все произошло так спонтанно. Странное чувство ностальгии посетило обоих. Это было ясно. Но, может быть, если бы не слова Гота ничего бы еще не произошло, но...Они сидели слишком близко. И было слишком невыносимо смотреть ему в глаза, ожидая поцелуя. Поэтому Нея сама придвинулась, чтобы вспомнить вкус давно забытых губ Фрида, нежно прикоснувшись к ним. Но вдруг она резко изменила своих намерения и неожиданно укусила Фрида за верхнюю губу. И отстранившись, звонко засмеялась. Сказать почему она так сделала - невозможно. Иногда она и сама не могла объяснить намерения своих поступков. Далее мисс непредсказуемость вспорхнула и взмахнув волшебной палочкой, включила старый грамофон, неизвестно откуда взявшийся у Гота. Подмигнула Готу и, взяв его за руку, протащила в гостиную. Затем принялась танцевать как сумасшедшая. Совершенно непонятно откуда у нее взялось такое игривое настроение и столько энергии. Но одно понятно точно - она хотела забыться. Потому что всегда когда она хотела, чтобы ей перестали лезть в голову грустные или сложные рассуждениями и мысли - она принималась совершать эксцентричные поступки или танцевать. А сейчас мысли к ней лезли: и пугающие, и совсем не радостные. А самое главное, что, когда она прикоснулась к губам Гота, она поняла, что все еще любит его. И ей сложно было справиться с этим. Ведь они расстались. Поставили точку. А многоточие - это так тяжело. И зачем он все это сказал, зачем он ворошит прошлое? Нея не могла разобраться ни в себе, ни в своих чувствах, ни тем более в чувствах Гота. Песня: Elvis Presly - Blue Suede Shoes

Gottfried Schwarz: Время – слишком относительное понятие, чтобы долго оставаться вечным. Оно либо течет медленно, становится тягучим, как расплавленный шоколад, капает тяжело и липко на мозги своими ненормальными, сумасшедшими секундами; либо ускоряется, пронизывает сознание электрическими разрядами, бьет, подгоняет, хлещет, как в быстрой перемотке. И тогда остаешься только ты... и тот, кто рядом с тобой. Минута. Невыносимая минута. Он смотрит ей в глаза. Мысль одна; она пульсирует, стрекочет в ресницах и ушах. Какие у нее потрясающие глаза. Дыхание сбивчиво, диафрагма неровно вздымается – вверх-вниз, как волнами, микровзрывами, распадами атомных бомб. Ничего уже не остается – только какой-то сладкий туман и глаза ее, смотрящие без единого намека на злобу. Она не коварна, нет, не хитра, она не жестока, сейчас – нет, потому что именно в эту минуту ни ему, ни ей нет дела до мира и войны, которая готова вот-вот разразиться. Они вместе. Они нашли друг друга сейчас. Готфриду не нужно вставать, чтобы подойти к ней – он и так стоял, не отрываясь, глядя на нее. Три шага – ноги как будто летят над землей; он медленно запускает тонкие пальцы в ее волосы, каштановые, мягкие, как шелк, такие густые, гладит подушечками ее нежную кожу. Время несется вперед – или же это они вдвоем застыли? Он наклоняется к ней – она плавна, она не сопротивляется, она расслабленна, томна, ее руки и его сплетаются в замке, она придвигается к нему, так же медленно, но не мучительно, он чувствует на губах ее дыхание, раскаленное, обжигающее, такое же сбивчивое, как и его собственное. Он закрывает глаза, он почти уже чувствует манящий, сладкий вкус ее губ... Момент наслаждение неожиданно прерывается, когда она скользит по его губе зубами – не больно, но резко. Готфрид отшатывается и стоит перед ней в каком-то неясном смущении. Ему тридцать лет. А он один. И она – не его. *** Я так много должен сказать тебе, Линнея. Я так много должен сказать того, что не говорил уже никому много-много лет. Все те женщины – блажь. Вся та любовь – ложь. Это все от дьявола, не от бога. А вот ты – от бога. Мой ангел, спустившийся для меня с небес. Ты молчишь, и я молчу. Я ничего не хочу от тебя – ни поцелуев, ни тем более чего-то большего. Это слишком мерзко. Ты слишком хрупкая и чистая для такой грязи. Тебя нельзя пачкать, это кощунственно, это гадко и подло. И тому, кто сделает это с собой, я первому вырублю дыхание навсегда. Я хочу жить для тебя Линнея. Я хочу, чтобы мои глаза горели только для тебя. Все мои песни будут для тебя. Все цветы, все объятия, все слезы – все твое, бери, забирай хоть сейчас, хоть мою душу. Мне не жалко, возьми. Для тебя ничего не жалко. Впрочем, ты же не дементор, чтобы забирать душу. Ты прямая противоположность этим мерзким существам, которые когда-то отколупнули кусочек моей души. Светлое «ты» в темном мире «я». Вечное, неповторимое, яркое, солнечное «ты». *** Граммофон работает. Удивительно. Готфрид всегда считал, что эта старая дура давным-давно окончила свой век. А вот поди ж ты. Или это все волшебство?... Да, все это волшебство. Пришла фея в сияющих одеждах и превратила его темный, запачканный золой мир в прекрасную сказку. Подарила чудо. Подарила любовь. Танец несется вокруг Готфрида, девушка прыгает, веселится, и музыка такая знакомая – что же это за песня, черт побери? Но это сейчас все неважно. Неважен танец, неважна песня, неважен кавардак, царящий в доме и мешающий девушке танцевать спокойно. Они вдвоем, все остальное – пустяк. - Я тебя люблю. Музыка неожиданно гаснет, все останавливается, кружение тормозит, и время зависает. Эта минута будет всегда. Вечно со мной. Вечно с нами. Теперь я – это мы, Нея. Я – это мы.

Linnea Jensen: слова - цветы из ничего. я люблю тебя. ц. Удивительно как всего три слова могут изменить все вокруг. Абсолютно все. И время словно замерло. И музыка остановилась. И Нея уже ничего не слышала. Она остановилась, не зная, что сказать. Конечно, он ей и раньше говорил эти слова. Но сейчас все было по-другому. Раньше он говорил ей это на правах парня. А сейчас - это так неожиданно, так спонтанно. Как же Нея любила спонтанности! Это очень романтично. Но. Они ведь расстались. А люди просто так не расстаются. И Нея уже не думала, что может услышать эти слова вновь. Не думала и, что сможет вот так запросто пить с ним кофе, как в старые добрые времена. Не думала и, что сможет так легко с ним танцевать. Ведь что скрывать - этот разрыв принес ей немало печали и горечи. А теперь...Что теперь? Зачем он это говорит? Неужели он хочет все вернуть? А что если он врет? - в голове Неи крутилось сотни ужасных вопросов, но она не хотела их слушать. Правда, ни все равно просачивались и не давали ей покоя. От чего ей хотелось просто уйти. Хлопнуть дверью и уйти. Как делают гордые хладнокровные женщины. Но она не такая. То есть с Фридом она не такая. Почему-то она понимала, что если сейчас уйдет, то потеряет самые ценные минуты своей жизни. Да и не только минуты. Она может потерять всю жизнь! Ведь жизнь без него…Что за жизнь? Поэтому она пару минут просто стояла, не зная, как ей быть. Но что скрывать, ей было приятно услышать эти слова от него. Приятно стоять вот так рядом с ним. Точнее ощущаться себя вместе, а не просто рядом. И он даже не представляет как тяжело ей было, когда они расстались. Конечно, она смогла нацепить маску хладнокровной стервы, которая больше не верит в любовь. И делала вид, что ей наплевать на личную жизнь Гота. Но это было не так просто. Прошло еще немного времени и стало легче. Но вот сейчас, они опять вместе. Рядом. Близко. И в эту минуту она опять становится слабой. Ей опять кажется, что она не может жить без него. Хотя когда она шла сегодня к нему, она думала, что уже разлюбила его. Совсем. Но сейчас как будто снова влюбилась. Навсегда. И ей было так страшно. Страшно от того, какую власть он имеет над ней. Но также очень волшебно. И сказочно. Сейчас ей казалось, что она героиня какой-нибудь сказки. Все так невероятно. Она так долго ждала от него этих искренних слов. И она их получила. Нея осторожно подошла еще ближе к своему счастью, словно боясь спугнуть его, и так же осторожно обвила его шею своими руками. Он был немного выше нее. Поэтому ее голова опустилась ровно на его грудную клетку. Она не хотела, чтобы он видел, как она плачет. Это были не слезы счастья, нет. Это были слезы любви. Слезы идиллии, гармонии. То, чего она не испытывала уже очень давно. И ей вдруг очень захотелось, чтобы ее отнесли спать на ручках, как в детстве. Для полного счастья, наверное. Вдруг девушка повернула свой взгляд на Фрида. Заглянула в его глаза. Затем посмотрела на губы. Нежно прикоснулась…И просто потеряла голову, растворившись в нем. Знакомы вкус его губ, запах его тела, дарили приятное ощущение чего-то родного. А внутри будто цветы, распускались чудесные ноты. Она готова была взлететь и забыть про все заботы. кофе был горячим. теперь всё остыло но сердце - не кофе.оно вечно кипит ц.



полная версия страницы