Форум » «Ларец со сказками» » [26.12.2022 г.] Cruel testing » Ответить

[26.12.2022 г.] Cruel testing

Storyteller: Время действия: 26 декабря 2022 года, примерно полночь Место действия и его примерное описание: улица перед домом, а потом и сам дом будущего трупа под именем мисс Мюриэль Действующие лица: Уолтер Сазерленд, Готфрид Шварц Ситуация: судьба человека в их руках. А ведь это всего лишь проверка на вшивость... Мол - а способен ли ты убить, паренек? Жестоко, не так ли? Впрочем... кому какое дело? /ЭПИЗОД ЗАВЕРШЕН/

Ответов - 5

Walter Sutherland: Покров ночи – лучшая маскировка. Особенно такая, как сегодня – запачканное тучами небо, ветер заглушает звуки ночи, посвистывая в переулках между домами. Было даже как-то грустно от того, что пришлось пренебречь маскарадом – из него остались только маски на лицах. Уолт пальцами отчеканил окурок сигареты, который искрой пролетел на несколько метров и потух во мраке. Наиграно – да, но Уолт по жизни играл чужие роли. А потому возможность сменить костюм, который он и так носит уже двадцать с лишним лет, на шикарную мантию Пожирателя смерти - отличный шанс показать себя. Шикануть, если можно так сказать, в отместку за все эти годы затворничества. Мельком явиться на публике, чтобы увидеть ужас в глазах жертвы, пока огонь жизни не потухнет в них... Но мы отдалились от темы, а Уолта в этот поздний час на окраину деревушки привела отнюдь не бессонница. В одном из этих до тошноты слащавых домиках было спрятано то, что было нужно ему больше всего на свете. Оно должно быть здесь, потому что все остальные варианты провалили проверку. Общественность еще не скоро узнает о паре волшебников, убитых в Румынии – слишком далеко стоит их жилище от ближайшего населенного пункта. Но, надо отдать им должное, они поступили мудро – отдали то, что было нужно Пожирателям без промедления, за что и было вознаграждены быстрой и безболезненной смертью.. Вот он, тот самый, с аккуратным полисадником и свежевыкрашенными ставнями Примитивно до жути… Не хотел бы я умереть в таком месте, ну не-е-ет… Оторвав взгляд от будущей сцены действий, Уолтер повернулся на 180 градусов и оказался лицом к лицу с кумиром подрастающего поколении, имя которому было Готфрид Шварц, он же «милашка из Святой Инквизиции». Он бы не стал брать его с собой, но молодняку нужна практика, а то строят из себя, аж дым из ноздрей: я мол, Пожиратель Смерти, а они заливаются слезами под мои песни… Слишком много чести, пора и с грязью поработать. Он оглядел паренька с головы до ног и остановился на глазах, которые скрывала маска. Но это ничуть не смущало Уолта. Так ли хорош этот немец, как пиарит его Вэллингтон? Посмотрим на его стиль. - Мало кто сейчас защищает свои дома по полному разряду, а уж эта старая калоша, вскормленная за долгие года позитивными бреднями «Пророка» и подавно. Уверен, «Алохоморы» хватит, чтобы открыть дверь, но если хочешь, чтобы аврорат наутро выкатил глаза на лоб, можно попробовать и «Бомбарду». Уолт выдержал паузу, оценивая состояние парня. В сущности, исход событий был уже предрешен, а потому, оплошается Гот, или нет – не суть. Никаких последствий это за собой не понесет, старухе Мюриэль все равно не дожить до утра. И если Шварц не сможет завершить дело, Уолт сделает это за него. Правда, вряд ли немец сможет потом реабилитироваться в глазах Пожирателя, но это будут его проблемы. Это в случает его провала. Но пока все еще впереди, это идеальная ситуация для проверки. Если у парня есть чувство стиля и смекалка, он и сам уже просек интересность этой ситуации, и может позволить себе подурачиться. Если, конечно, ему хватает уверенности в себе. Уолтер достал палочку и перемахнул через ограду, после чего играющим движением руки указал парню на дверь, подразумевая «только после вас». Сам же, чтобы было удобно наблюдать за действиями молодого пожирателя, отстал от него на шаг, но не более, чтобы в случае чего быстрее покончить с делом и удалиться.

Gottfried Schwarz: Люди бывают разные, и все думают по-разному. Кто-то думает, что все люди прекрасны, кто-то наоборот, никому не доверяет. Кому-то на всех плевать, кто-то пишет стихи и летает в своих заоблачных виражах, выпускает синюю птицу в чистое небо. Кто-то сидит у окна и смотрит за тем, как вместе с облаками, текущими по небу, уходят секунды, и ничего не делает, просто смотрит и ждет. Кто-то думает, что мог бы убить. А кто-то не думает, а просто убивает. Смерть – понятие относительное. Смерть чужого трогает из какого-то глубокого эгоизма, а не из жалости – как же так, я один, я оставлен, мне жалко себя... Человек умерший уже не нуждается в жалости. Своя смерть не трогает вообще, если она уже не в будущем, а в настоящем. Да-да, именно в настоящем – ведь после смерти прошлого нет. Есть только бесконечная река времени, в которой всегда царит здесь и сейчас. Поэты склонны думать высоко даже под покровом ночи, когда на лице маска, а рука судорожно сжимает палочку. Не сказать, что он волновался, - значит соврать. Да, он немного нервничал. Но это отражалось, пожалуй, только на сокращении его мышц ладони. В остальном он был тверд и спокоен. И расчетлив. В убийстве главное – холодность. Иначе совсем невозможно. Кто-то думает иначе. Но люди бывают разные. Темное небо над головой вовсю бушевало серыми оттенками. Какой привычный цвет. Черный плащ с пафосно рваными краями низа вился по ветру, мешаясь с пыльной поземкой этой тихой улочки, за его спиной стоял Уолтер Сазерленд и с этаким циничным презрением говорил о его будущей жертве. Старушка. Бог знает, сколько лет она жила на этом свете, но что-то от нее явно нужно Пожирателям Смерти. И Готфрид знал, что, убив ее, он выяснит, что. Интересная гипотеза складывалась в голове. Он убивал из любопытства. Интересно, что будет потом? Будет ли его мучить совесть или сердце сожмет холодными тисками – как тогда, когда он получил письмо с извещением о смерти отца? Шварц настолько привык, что жизнь однообразна и скучна, что душа и сознание с нетерпением ждали новых ощущений. Адреналина. Подпитки. - Silensio, - быстро окидывая взмахом палочки окружающее пространство, произнес перепорхнувший через штакетник Готфрид. – Bombardo. Дверь разносит в щепки, кирпичи возле косяков вываливаются белой крошкой, трогательно оформляя проход. Шварц молчит, не отвечая на слова Уолтера. Он молча и вежливо дает ему понять, что не нуждается в инструкциях. Темный коридор, лестница, поворот на кухню – холодильник гудит, стоящие на нем пустые банки – для соленьев и варенья, вероятно, - мелко позванивают в такт басистой вибрации. - Elido, - с усмешкой произносит Готфрид. Банки разносит вдребезги, осколки с предсмертным звонам крохотным и беззащитным ручьем текут по линолеуму. Немец любит разрушать. Но пора уже переходить к делу. Впрочем, торопить его не стоит – ночь длинная, он успеет все: и повеселиться, и сделать свое черное дело.

Walter Sutherland: Могло показаться, что Уолтер заранее получил приглашение от хозяев дома, так как чувствовал себя более чем непринужденно. Пропустив вперед Шварца, она оперся на остатки дверного косяка, с неподдельным интересом рассматривая внутреннее помещение. - Что-то мне подсказывает, наверно мое исключительная интуиция, что хозяйку стоит поискать на втором этаже, а не на кухне. Но если ты проголодался, то да, конечно, можешь не торопиться.. – С присущим ему сарказмом прокомментировал Пожиратель действия подопечного, указывая палочкой на верхний этаж, где располагались спальни. Хотя, надо отдать должное Готу, избытком застенчивости в этом деле он не обладал, почти сразу же принялся крушить все, что не попадет ему на глаза. В остальном же не обращая внимания на парня и предоставив ему полную свободу действий, Уолт медленным шагом стал обходить комнату. - И ради Мерлина, будь осторожен, золотко, вдруг старушенция прячет под кроватью соплохвоста! – Елейным голосом проводил Уолт Гота. Теперь и ему можно было заняться делом. - Инсендио… Флипендо… Диффиндо… - Играюче проговаривал себе под нос Пожиратель, направлял палочку то на книжные полки, которые разлетались вдребезги, то на стопки газет, которые вспыхивали огнем, то на кресло, которое ни с того ни с сего врезалось в стол с такой силой, будто его пнул тролль. Спустя каких-то пары минут комната погрузилась в хаос, но Уолтера это ничуть не смущало. Даже наоборот – он создал все условия, требующиеся ему. Так называемый «творческий беспорядок». Встав посередине комнаты, он еще раз взмахнул палочкой, прошептав «Карпе Ретрактум» - заклинание, ведущее к цели. Вот оно… Пронеслось у него в голове и он ринулся к камину, на полке которого стояла красивая резная деревянная шкатулка. Глаза Пожирателя засверкали недобрым огнем, нутром почуяв, что именно здесь лежит то, что ему необходимо. – Алохомора – сдерживая трепет, он провел палочкой по ребру шкатулки. Послышался щелчок и крышка шкатулки откинулась назад. Какая неосмотрительность.. Знали бы вы они, какое сокровище хранили у всех на виду… Тонкий венец из белого гоблинского золота, не перенасыщенный деталями, изумительный в простоте своих линий, предстал перед Сазерлендом. Рукой в бархатной перчатке он осторожно подцепил ее и пару минут просто зачарованно, но со всей серьезностью рассматривал ключ к своей цели, который он искал столько лет. Теперь они узнают.. Да, он еще им всем покажет, всему миру. И Магическом и магловскому. В его руках новое время – его время.


Gottfried Schwarz: Готфрид раздраженно и в некотором роде пренебрежительно скалится в спину Уолтеру. В каких бы они хороших отношениях ни были, но у этих англичан всегда были заскоки надменные, это уж так есть и будет всегда. Свалить на кого-то черненькую работку, а самим пойти на чистенькое, поискать то, что надо. Он его явно сбагривает куда подальше. Что-то скрывает? Ну и ладно, ну и шел бы ты в мерлиновы вонючие носки. Иди, иди, мы с бабушкой сами разберемся, нам вдвоем будет вполне так приятно поболтать. Когда Уолтер скрывается в гостиной, Готфрид едва сдерживает желание дать ему смачного пинка. Но сдерживает. - Да-да, конечно, солнышко мое, - последние два слова Готфрид произносит сквозь зубы, и поэтому никто их не слышит – и слава богу, а то что бы подумали в чудных чистокровных кругах – бедный одинокий немец сбрендил от счастья общения с этой министерской крысой. Он уже поднимается по лестнице, ступеньки, как назло, скрипят, но ему на это плевать. Даже если ему навстречу сейчас выскочит воинствующая интеллигенция с ночным горшком наперевес, он с ней справится в два счета. *** А тут тишина. Тишина и все. Только немного хрюкает старожильское дыхание да бьется в стекла мотылек крыльями своими невидимыми. Вы ничего не подозреваете, мадам. Ваши седые волосы распластаны по подушке, как волосы младенца, нежно, мягко, в беспорядке. Ваша челюсть, наверное, лежит где-то в ванной, ваши морщинистые губы причмокивают во сне. На вас очень смешно смотреть. Вы выглядите невинно и мило. Если не обращать внимания на то, что все это зрелище безумно, страшно, до боли в глазах жалко. Жалок этот выцветший ковер, весь пыльный, грязный, в жуткий кроваво-красный цветочек. Жалка эта уютная постель, на которой вы в последний раз примостили свое жалкое, старушачье, высохшее тело. Жалка эта комната, жалок этот дом, жалки эти купеческие белые слоники, стоящие рядком мал-мала-меньше на жалком пианино с треснувшим пюпитром и желтыми нотами на нем. Ноты покрыты пылью. Ваши крючковатые пальцы с отчетливыми фалангами явно уже не способны играть что-либо внятное и красивое. Вы сами жалки, мадам. Я не помню вашего имени, но мне на это плевать. Я взмахиваю палочкой, и тут вы открываете глаза. *** Чуткое старушечье ухо все почувствовало. Ваша правда, вы поймали меня. В последний миг жизни вы увидите лицо того, кто заместо трех Парк у древних греков, оборвет вашу ниточку. Длинная ниточка-то вышла у прядильщицы-Судьбы. И крепкая, раз вы так пытаетесь за нее уцепиться. Вы вскакиваете и пытаетесь что-то схватить со стола, однако не болезненный, но сильный удар заклинанием заставляет вас упасть обратно на кровать – почти обездвиженной. Ваши глаза полны ужаса. И вы заламываете руки. Ваши губы шепчут не что иное, как мольбы. Вы уже не деретесь, нет. Вы просите. И тут все меняется. Куда девается морщинистая старуха с желтой кожей, которую я должен убить? Ее седые волосы превращаются в длинные черные пряди, ее лицо разглаживается и превращается в лицо моей матери. Все те же заломленные руки, все тот же взгляд, полный ужаса. Я стою и смотрю, я не в силах сдвинуться с места. В следующую секунду в губы молодой женщины впивается черный оскал самого страшного существа на этом свете, высосанная душа еще кричит, пульсирует тело дрожью, руки трясутся, руки уже не пытаются оттолкнуть чертову дикую тварь, которой только дай убить, она сделает это с радостью... Вот что вы сделали с ней... Она была молода... У нее был сын... А вы убили ее, убили, - да, вы не вершили правосудие, вы вершили самосуд, - чертовы безжалостные твари, уроды, нелюди! - АВАДА КЕДАВРА! Крик полыхает в горле, как безудержное пламя, я тону, я падаю все ниже и ниже, а вместе с моей душой на выцветший ковер сползает желтое, еще теплое... мертвое тело. *** - Дело сделано, - с безразличным лицом спускаюсь вниз. – Я оставил ее там. Правильно?

Walter Sutherland: Ошибки быть не могло, все возможные ошибки уже были сделаны, а следовательно, оставался один единственный правильный вариант. Диадема подлинная, в этом не было сомнений, и эта уверенность огнем разливалась по жилам Пожирателя, согревая его алчущую, изнуренную поисками ответов душу. Он даже не услышал шума на втором этаже, убивающего заклинания, не заметил, как его подопечный спустился вниз, и только когда его голос прозвучал в непосредственной близости от Уолтера, он оглянулся. Нет, он не потерял бдительности на этот малый отрезок времени, просто реальность отодвинулась на второй план на какие-то доли секунды. А сейчас на него были устремлены безразличные глаза Шварца, которые напомнили Сазерленду, что до сих пор только он озабочен завоеванием мира и прочими «великими делами», в то время как для этого мальчика сейчас тоже произошло немаловажное событие. Как мог почувствовать Уолтер, магия, исходившая от владельца дома и поддерживающая его состояние, улетучилась в никуда, а, следовательно, и сама душа Мюриэль уже витала если не под потолком своего жилища, то, как минимум, среди облаков. - Все верно. – Утвердительно кивнул Уолтер, удержавшись от того, чтобы хлопнуть юнца по плечу. Это как-нибудь в другой раз. Уолт не медля спрятал найденное сокровище в складку мантии. – Это так, в качестве сувенира, Шварц. – ответил на заинтересованный взгляд молодого Пожирателя Смерти, и для убедительности воспользовался одной из своих коварных ухмылок. – А теперь нам пора. – Он кивнул Готу на выход, а сам, задержавшись, оглядел комнату, и самодовольство заиграло на его лице. Что ж, совсем не плохо для первого за двадцать с лишним лет происшествия от лица Пожирателей, отнюдь. Уже на садовой дорожке, оставив позади разруху и гарь, Уолт снова обратился к Готу, который по всей видимости ждал следующих указаний. - На сегодня все, остаток ночи можешь гулять, Шварц. Будет не плохо, если кто-нибудь сможет подтвердить твое алиби, хотя вряд ли кому-то придет в голову твоя причастность к делу. Передай остальным, что в ближайшее время увидимся. Теперь точно все. Однако… Конечно нет, он не забыл, просто оставил напоследок.. - Морсмордре! – и зеленовато свечение разлилось по всему двору, такое холодное, завораживающее и поистине страшное, если учитывать, что оно исходило от черепа со змеей вместо языка, зависшего в воздухе теперь уже над местом преступления. Теперь точно все. Перемахнув через ограду Уолтер трансгрессировал, даже не коснувшись ногами земли. Ему предстояла долгая ночь кропотливой работы над отвоеванным артефактом, от которой он как преданный фанат своего дела мог получить только истинное удовольствие. ОСС: я так думаю, можно закрывать?



полная версия страницы