Форум » «Ларец со сказками» » [1998 г., май] Твоя чаша не опустеет, ибо я - твоё вино » Ответить
[1998 г., май] Твоя чаша не опустеет, ибо я - твоё вино
Storyteller: Время действия: май, 1998 год. Место действия и его примерное описание: Хогвартс, гриффиндорская спальня. Действующие лица: Джинни пока ещё Уизли и Гарри уже Поттер. Ситуация: после боя всё спокойно? как бы не так. особенно, когда ты едва ли не довёл свою любимую до нервого срыва. так что на сей раз предстоит новая битва, на сей раз, приятная, за отношения, которые, наконец, стали возможны. /ЭПИЗОД ЗАВЕРШЕН/
Ответов - 12
Harry Potter: Гарри полулежал на подушках прямо в одежде, согнув одну ногу в колене, всё ещё слегка ошалело вертя в руках свою - ставшую почти что родной - волшебную палочку, до сих пор не веря в то, что сейчас добровольно отказался от перспективы стать обладателем всех трёх даров смерти. По сути, наверное, Гарри бежал от той схожести с Воландемортом, которую объяснил ему Дамблдор в этом странном забвении, когда они оказались на вокзале, между жизнью и смертью, когда Гарри сел на поезд под названием "Жизнь", а Дамболдор на иной, взяв билет только в один конец. И хотя теперь Гарри точно знал ту причину, по которой он обладал способностью разговаривать со змеями, по которой мог видеть мысли Реддла и испытывал частую неконтролирумую ярость, всё равно он, наверное, так никогда и не решится ввести себя в искушение. И он поступил правильно. Да и его родная палочка так приятно греет сердце. Сколько воспоминаний с ней связано - не передать и словами. Сколько горя, гнева, слёз, радости и проказ она в себя вобрала. Глаза Гарри слипались, но он отчаянно боролся со сном - да и как иначе? Он ведь должен сейчас заставить себя подняться и стуститься вниз. Но он никак не мог сделать этот шаг навстречу друзьям и любимым. Он просто не мог сейчас посмотреть в глаза миссис Уизли, у которой сейчас отражалось там бесконечное горе. У которой на этой войне погиб сын. Он не знал, что сказать Джорджу, он вообще не знал, что в таких случаях можно сказать. Он сам был в своей жизни много лишён, в том числе людей, которые могли стать ему самыми близкими - родителей, которых сегодня ему посчастливилось увидеть, когда он в полудрёме шёл на верную смерть. И это того стоило. И всё же, боль Поттера была притуплённой, он никогда не знал их в жизни. Боль же от гибели Фреда была какой-то острой, режущей. И сейчас ему было стыдно за то, что его лицо всё равно просветлело от мысли, что Реддл канул в небытие и - пусть и такими огромными жертвами - впереди у них забрежжил рассвет. Жизнь - для живых. Гарри сам подивился моменту, когда успел стать таким цинником. В тот ли день, когда Рон покинул их с Гермионой маленький лагерь? В тот ли момент, что поставил свою жизнь на кон? Нет. В тот, когда готов был оставить свою любовь ради того, чтобы она и все прочие могли жить как-то дальше. Казалось, силы его были истощены, но после того, что случилось на его глазах с Воландемортом, Гарри испытал невероятной прилив бодрости, который не испытывал уже давно. Крестражи уничтожены. И Тёмный Лорд лишился своей могучей силы. Он, отвлекшись от созерцания своей палочки, медленно, но с чувством, с нажатием, провёл по шраму рукой - никакого давления, никакой привычной уже, но каждый раз раздирающей боли. Губы его, помимо желания, раплылись в лёгкой полуулыбке, но он тут же её устыдился. Сейчас время скорбеть, а не радоваться победе. Хотя, может, сейчас самое время? Гарри вдруг вспомнил одно воспоминание, которое пронзило его буквально месяц назад. Воландеморт в темнице Грин-де-Вальда. И Геллерт, смеющийся таким надтреснутым смехом. Он ведь тоже был недобрым. Он ведь тоже на многое пошёл, чтобы похитить бузинную палочку и так и не сумел избавиться от соблазна стать властителем чужих душ. Что бы было, если бы Дамблдор его не одолед? А имеют ли значения все эти если и бы. Ведь и Гарри одолел Воландеморта. Нет, не Гарри. Все они. Гермиона, Рональд, Невилл. Все ребята. Все. Это их общая заслуга. И если Скиттер опять напишет статью про Гарри Поттера на развороте, он устроет ей взбучку и лично заставит посвятить каждому из ребят отдельный номер и ни слова не указывать про Г. Поттера. Одну минуточку. Сейчас я спущусь.. Бормотал Гарри, хотя в комнате, кроме него, не было никого. Он готов был уже сделать рывок и подняться с кровати, но вместо этого поплотнее обнял подушку, завалившись на бок, и блаженно растянув на кровати ноги, попутно пытаясь скинуть ботинки на пол. Как давно по ночам он не видел ничего иного, кроме кошмаров. Но только не сейчас. Ему снилась она - девушка с самыми рыжими волосами - Джинни Уизли. Она смеётся так заразительно, что и он не может удержаться от радостного окрика. Она поворачивает голову и он, наконец, видит её лучащееся счастьем лицо. Она бежит к нему по залитой солнцем траве, а он к ней на встречу и раскрывает объятия, подхватывая его на руки и готовясь уже с трепетом ощутить прикосновение её таких желанных губ к своим, как вдруг на его голову обрашулся потолок. Так, по крайней мере, ему померещилось спросонья. Он думал, что прилёг на минуту, а простал уже добрые пару часов и точно бы продолжал в таком же духе, если бы не был варварским способом разбужен и едва не слетел с кровати из-за того, с какой скоростью и остервенением в его голову впечатался какой-то предмет. Гарри резко открыл глаза, подскочив на месте и в жутком приступе отчаяния понимая, что до палочки уже дотянуться не успеет и машинально пытаясь нашарить очки.
Ginny Potter: - Нет, Нев, ты мне скажи, я то, не заслужила даже минуты его высочайшего внимания? Нет, я понимаю, его вымотала сначала битва, потом эта ящерица, потом поклонники... Но он хоть поглядел бы на меня! Невилл с подчеркнуто-вежливым выражением смотрел в небо, сидя на одном из обломков стены. Джин сидела с ним спина к спине и уже где-то полчаса обиженно бубнила. - Герми тоже хороша! "Он устал, дай ему передохнуть!" Будто я не понимаю... - Джинни поджала ноги, обняла колени и тихо шмыгнула носом, - Мама тоже... Смотрит понимающе и говорит "дать ему время"... А мне уже все равно, понимаешь? Пусть так и скажет, если не хочет меня видеть! Пусть хоть в монастырь уйдет или из страны уедет - переживу! Жив - и ладно... Но пусть хоть скажет.... Нев тихонько хихикнул, за что тут же получил по макушке. - Чего ржешь? Нет, тебе то, не обидно, что нас до сих пор держат в неведенье? Я, конечно, слышала диалог Гарри и ящерки, собственно, как и все остальные, но разве хоть кто-нибудь что-нибудь понял?... - Джин, прекрати маяться дурью и лучше пойди разбуди его. Через пару часов Министр разберется с общим положением дел и у него возникнет желание побеседовать с нашим умотавшимся героем. - с ехидной улыбкой, к которой Джин так и не привыкла за этот долгий год, протянул Невилл. Мисс Уизли ошалело воззрилась на товарища по оружию. - Вот только не говори что все это время знал, гду Гарри... - Джин, он вымотался до предела. Ему банально надо было поспать. Поэтому Луна отвлекла народ, а Герм с Роном его прикрыли. Сейчас он наверняка видит десятый сон в нашей спальне... Мисс Уизли вскочила и бросилась прочь, слыша только веселый окрик Невилла: - Ты с ним там только помягче!.. У двери спальни семикурсников, последний семестр пустовавшей полностью, Джинни остановилась, борясь с секундным сомнением. Что бы там она не вешала на уши терпеливому и понимающему Неву, чувствовала она себя в разы хуже. С одной стороны ей было жутко стыдно за свое эгоистичное поведение, но с другой... ... Она подумала, что потеряла его навсегда. В тот момент, когда Хагрит вынес его тело из леса, а этот... эта тварь объявила о его смерти, все словно померкло. Стало не зачем жить и бороться. И победить ей уже не хотелось. Потому что победа ценой его жизни стоила не больше, чем смерть. Джин сражалась, подгоняемая только диким желанием стереть выражение триумфа с ненавистных лиц. и практически желала смерти. И когда Гарри словно воскрес, появившись в центре зала, когда он победил, и людская лавина практически затопила его, Джин не верила до конца, не могла поверить, что все это реальность. Как смертник не может до конца осознать отмену страшного приговора, понимая разумом, но сердцем еще оставаясь на грани... А Гарри словно избегал ее, или просто в свете всего произошедшего забыл о ее существовании, и Джинни казалось, что с минуты на минуту он просто растает, исчезнет, и ее жизнь, только-только начавшая наполнятся красками, снова опустеет. и девушка отчаянно этого боялась. Пожалуй, потерять его - единственное, чего она понастоящему сильно боялась. Смерть Тонкс, ставшей ей практически старшей сестрой, и потеря любимого брата нанесли ей глубокие, болезненные, незаживающие раны. Но даже с ними можно научится жить дальше. А если пропадет Гарри - смысла в этой жизни не останется... Джинни все-таки осторожно толкнула дверь и вошла в спальню. Гарри действительно спал. Голова на матрасе, подушка в обьятьях, одеяло на полу, один ботинок в углу спальни, другой болтается на ноге Избранного. Девушка невольно улыбнулась, подходя ближе.Недобро сощурилась, глядя на блаженно-счастливое выражение на лице Гарри. Моргана, это конечно жестоко, но было бы приятней увидеть, что его мучают кошмары... В моменты раздражения и максимального накала внутреннего переживания Джинни становилась очень похожа на свою мать. Впрочем, удивительно ли, что девочка, выросшая в окружении братьев, давила все неловкие или слишком девчачьи проявления чувств на корню. А после осмеянной практически всем Хогвартсом Валентинки на первом курсе... Нежность, трепет и любовь мгновенно ретировались, уступив арену раздражению и обиде, изрядно накопившимися за день. Подцепив с ближайшей кровати подушку, девушка перехватила ее за нижние углы и с криком: "Пдьем! Война!" опустила ее прицельно на довольную физиономию возлюбленного. Реакция последнего вызвала довольную усмешку на лице и приступ вины в душе девушки. - Ну, что, мистер Избранный, на работу пойдешь? Там ожидающие твоей аудиенции в очередь выстраиваются. А на меня можешь и дальше не обращать внимания, я подожду, мне не срочно. Меня просто послали тебя разбудить. А то министр приедет, а у тебя мантия не выглажена и носки не заштопаны... В голосе Джин помимо полутонны иронии было очень много искренней обиды.
Harry Potter: Гарри ошалело озирался по сторонам, прекрасно понимая, что это было лишено всякого смысла, потому, что без очков мир представлял для него одно большое размытое пятно. Головой он, конечно, осознавал, что в замок, напичканный сторонниками Дамблдора, вряд ли бы после всего просочился ещё хоть один пожиратель, но очки он всё же нащупал быстрее, чем свои логичные мысли. И тут мир встал на свои круги, а перед его глазами возникло лицо Джинни Уизли, которое его и не покидало, радуя собой даже в снах. Но вот только в реальности она смеяться не собиралась - да, в общем-то, Гарри, растянувший на лице совершенно идиотскую влюблённую улыбку, резко одёрнул себя. Что за лох - у Джинни только что погиб родной брат, да и скольких друзей они потеряли. Но он не мог сейчас не думать о романтике, он ждал слишком долго, чтобы прижать её к сердцу, и не мог допустить, чтобы Джинни возненавидела его. И всё же Джинни держалась просто феноменально. Он так любил в ней эту черту - она не относилась к Гарри как к Избранному никогда, как бы сейчас не язвила на этот счёт. Она видела в нём просто Гарри, с кучей его недостатков, и всё равно смотрела на него такими глазами. Когда они встретились, она была ещё слишком мала, чтобы он сразу, в тот же момент, разглядел в Джинни свою судьбу. Но она выросла и судьба его стала предрешена, словно Амур в одночасье пробил ему сердце стрелой под названием Джинни Уизли. Гарри сел на кровати, ошалело покрутив головой, и с трудом сгоняя остатки сна, котоым он не успел до конца насладиться, и рассеянно провёл рукой по своим волосам, другой нервно сминая подушку - вот что, оказывается, прилетело в его многострадальную голову, словно снаряд. Он чуть улыбнулся, робко и виновато глядя на совершенно справедливо раздражённую его поведением Джин и протянул елейным голоском, - Как министр? Вот досада, а я то думал, что теперь министром назначат меня. И Гарри уже готов был увернуться от новой партии подушек, с радостью скинув с себя эту напускную серьёзность. И вдруг резко подался вперёд, притянув к себе недовольную Джинни и буквально опрокинув её спиной к себе на колени, крепко обняв, и склонив голову ближе к ней. Он не мог в этот момент ничего говорить. Просто закрыл глаза и уткнулся носом в нежную кожу на её шее, вдыхая её аромат так, словно он был необходим ему куда больше любого кислорода. Он долго не мог оторваться. Пусть она настучит ему по голове кувалдой, пусть что угодно - но через пару секунд. Просто ему нужны, как воздух, эти секунды, чтобы помолчать вместе с ней вот так обнявшись. С трудом приподняв лицо, но всё также сжимая её в своих объятиях, Гарри блаженно прислонился щекой к её щеке, проводя ладонью по её рыжим, словно лучи закатного солнца, волосам, нетерпеливо отпихнув подушку куда-то на пол ногой. На сей раз не нужно было бояться, что кто-то увидит их, им не нужно было красть минуты свидания, потому, что теперь вдруг перед ними открылась целая жизнь. И если им и предстоит умереть, так только от счастья. Да они прошли через боль, через потери, и это всегда будет с ними. Но это не значило, что они не должны были жить дальше. Сегодня Гарри увидел своих погибших родных, и вдруг понял, что смерти не нужно бояться. Нужно бояться упустить жизнь. Такие самые главные секунды, которые наполнят каждую твою клеточку смыслом. Он горячо зашептал, чуть ослабив, наконец, хватку. Нет уж, пусть весь мир подождёт. Хотя нет, пусть Рон с Гермионой отдуваются, я не собираюсь рассказывать никакие истории "Пророку". Я тебя теперь никуда не отпущу. Гарри Поттер. Мальчик который выжил. Тот, кого все ждали внизу и готовы были устроить ему триумф. А он ничего этого не хотел, ощущая себя, как тогда - после гибели Добби. Когда тебе не хочется никого видеть и слышать какие-то хвалебные речи. Никого, кроме неё. Потому, что Джинни всегда понимала его. Враньё. Не поэтому. А потому, что она всегда была его сердцем, и наконец он мог позволить себе не прятать это. Воландеморт очень глупо лишил себя настоящих эмоций, не понимая, что обрёк себя на самые страшные страдания сам. Но это спасло Гарри душу, потому, что если бы Воландеморт разгадал, как сильно мальчик со шрамом любит Джинни Уизли, её могло сейчас не быть перед ним. Джинни, я знаю, что вёл себя, как полная скотина. Но когда я смотрел на Рона и Гермиону, как они постоянно украдкой переглядываются и улыбаются друг другу, чувствовал себя одиноким, как никогда. Потому, что я не мог быть с тобой рядом. И пусть так, пусть я скотина. Зато ты жива. Гарри не сомневался, что этого Джинни ему так не оставит. Она всегда была девушкой с характером, непосредственной, смелой, отважной. И её уязвляли любые попытки оградить её ото всего. Но в твоей жизни всегда будут как минимум двое мужчин, которые будут делать это всегда - твой отец, и тот, кто будет любить тебя всегда. Ни за что, просто потому, что ты есть на этом свете. За твои глаза и за твои рыжие волосы. Если его отец, Джеймс, также сильно любил его маму то Гарри мог быть спокоен за своих родителей в том, другом царстве, потому, что пусть недолго, но они знали, что такое истиное счастье. Сердце было ранено мыслями о том, что он больше никогда уже не погладит Бродягу по скомканной шерсти клочками и не похлопает его по плечу в человеческом виде. Колин Криви не будет бегать за ним с фотоаппаратом, а Гарри не будет от него прятаться. Тонкс и Римус уже не возьмут на руки своего ребёнка. И теперь, такой юный, Гарри стал крохе Тедди крёстным отцом. Он понятия не имел, что ему теперь делать, но чувствовал грустную ностальгическую гордость, от того, что ему эти близкие люди доверили самое ценное, что должно было связать их любовь окончательно. Гарри знал, что их непременно должны похоронить в одной могиле. Он даже представить не мог, какие можно найти слова, чтобы утешить Джинни по поводу гибели Фреда, но не сейчас, всё - не сейчас. Сейчас он просто мягко провёл по поверхности губ Джинни своими, словно до сих пор отчаянно не веря, что он действительно может дотронуться до неё и не думать, что этим принесёт ей погибель. Рон включал радио каждый час, а я не мог его слушать, я готов был его раздолбать. Потому, что я боялся услышать твоё имя в списках погибших или пропавших без вести. Он мягко улыбнулся. Ещё сегодня Джинни его ревновала к Чу, а он думать забыл, что когда-то встречался с той девушкой. Все его мысли захватили она - Джинни Уизли. Девушка, которая умела оставаться столь же непосредственной и не изменить себе даже в такой страшный день, когда подсчитывались человеческие жертвы. Он чувствовал, что вместе они выстроят на этом пепелище новый мир. Но пусть он подождёт. Потому, что сейчас он просто хочет получить свою награду -секунду её вгляда.
Ginny Potter: Зараза... И шутить может... Джинни раздраженно фыркнула. - Ты, конечно, герой и вообще крут, но безответственный недоучка, и этого никто не отменял. И вообще мания величия тебе не идет. Вообще-то это должно было стать самым началом долгой гневной отповеди, которая копилась и сочинялась весь день. Но Поттер выкинул такое, от чего все раздражение и обила Джинни поспешно и трусливо ретировались. Нет, они конечно вернутся. Но позже. Гораздо позже.... Джин застыла в его обьятьях, одновременно испуганно-смущенная и ошалело-счастливая, и все слова моментально выветрились из головы. По коже пробежало стадо счастливых мурашек, когда ее обожгло дыхание самого любимого человека. - Дурень... Будто я хочу уходить... - прошептала она, тая под его руками. Жива... Да, жива... И не надо вспоминать, чего это стоило, и сколько довелось пережить за этот почти год... В конце концов ей ли, пережившей теснейшее соседство с душой Волдеморта, было боятся? Но она боялась. За друзей, за семью, за себя. Боли, смерти, потери. Но все равно находила силы поддерживать других, улыбаться, дерзить и терпеть... но все равно в итоге ломалась. И рыдала на плече Нева, и тихо звала его - снова его - в тишине спальни, словно надеялась, что он снова появится и спасет ее - так же, как и пять лет назад вырвал ее душу из лап Ридла... Жива. И он рядом. И не хочет ее отпускать. А все остальное к Мерлину и Моргане. Его губы касаются ее, и мысли снова гаснут. Может, оно и к лучшему. И только слушает его слова, наслаждаясь самим звучанием его голоса. И хитро улыбается. Моментально изворачивается в его обьятьях и точным движением заставляет Гарри опрокинутся на жалобно скрипнувшую кровать. Заглядывает в глаза, склоняясь над ним, улыбается совершенно счастливо, но все-таки с грустинкой во взгляде, которая вряд ли уже когда-нибудь его покинет. Густые рыжие пряди отгораживают Гарри от всего остального мира, а девушка хитро говорит: - Пророку пусть байки травят Герми с Роном, Нев им если что поможет. А Правду тебе придется рассказать самому. Мне, для начала. Потом всему отряду. Не отвертишься. Но поощрения, так уж и быть, ты заслуживаешь...
Harry Potter: Гарри улыбнулся, наблюдая за праведным гневом своей суженой. Но выглядел он сейчас полным кретином, потому, что нужно было хотя бы ради приличия напустить на лицо выражение серьёзности и кивать, желательно не невпопад, но он не был способен на это, любуясь её лицом. Даже яростная раздражительность шла ей чрезвычано, и Гарри не мог в присуствии Джин собрать свои мысли в кучку, потому, что эта куча- мала немедленно разлеталась с упорством осенних листьев, размётанных по дороге рыжим ветром её шелковистых волос. Впрочем, улыбка спала с его лица, и на него набежала едва заметная тень, когда он буквально на секунду представил, что мог вернуться в этот замок и узнать, что больше нет той, кто всегда была его путеводной звездой в самой главной борьбе - за личное счастье. Её. И его. Их. Он даже размеренно покачал головой, чтобы стряхнуть с себя это жуткое наваждение и пропустил её пряди волос сквозь свои тонкие пальцы. Ему сейчас было необходимо ощутить всю реальность происходящего. Что она действительно с ним рядом, в его руках. Если бы Воландеморт хоть на секунду предположил, что ты для меня значишь...да ты и сама всё понимаешь. Он не мог закочинить эту мысль. Да Джинни и так всегда понимала его без лишних слов и комментарий. Глаза под стёклами очков блеснули особенно ярко, став словно ещё зеленее, наполнившись цветом от такой её близости. Не успел Гарри что - либо сообразить, как был уже повержен, уроненный на лопатки и со смешливым выражением на лице "я сдаюсь" готов был выкинуть белый флаг. Потому, что в этой борьбе он готов был проигрывать каждую секунду, потому, что в этой борьбе он готов был отдать ей все призы и первые места. Вместе со своим горящем сердцем с выбитым на нём её именем. Гарри мягко, но уверенно обвёл руками талию Джинни, ощущая, как кончик её носа касается его и, чуть приподняв лицо, нежно чмокнув его. И в который раз прикрывая глаза, наслаждаясь запахом её щёк, скул, подбородка, её губ, которые сводили его с ума. Своей формой, улыбкой. Тем, что они принадлежали Джинни Уизли. Её волосы так приятно щекотали его щёки, прямо как трава щекотала ступни в том его таком недавнем сне. Гарри не до конца понимал, что именно спрашивает его Джинни и, когда до него, одурманенного любовью, наконец дошло, что она жаждет узнать подробности из их с ребятами печальных скитаний, он, ласково, с напором проведя пальцами по её щеке и обнимая лицо, а второй рукой всё ещё удерживая её за талию уже не боясь, что она растворится и окажется просто безмятежным сизым дымом его сладкого сна, сказал то, что уже так долго сдерживал в себе, когда всё внутри кричало лишь об этом, - Ты хочешь знать правду? Хорошо. Джин, я тебя люблю. Я люблю тебя. Это были последние мысли, когда он уже почти умирал, настигнутый смертельным заклинанием Воландеморта, когда он уже добровольно лишил себя права на жизнь и понимал, что всё кончено. Он угасал с её образом в своих мечтах, надеясь только на одно - пусть на том свете, он не забудет. Пусть он не будет среди райского птений птиц в изоблии райского сада, где нет не гори, не боли. Пусть он всегда чувствует боль от потери её. Потому, что он не хотел никогда её забывать, даже после своей жизни. Он, притянув её ещё плотнее к себе, сам чуть подался вперёд, и поцеловал её, наконец так, как мечтал целовать всё это время, разом растрепав её жгучие пряди и ласково отодвинув их от её лица, чувствуя, как они падают на его плечи, словно такой долгожданный дождь на пересохшую землю. А он никак не мог насладиться её губами, напиться ими. Он лихорадочно целовал её лицо, её щёки, глаза, её веки, ресницы, и губы - снова и снова, проведя рукой по спине Джинни и ещё сильнее притянув за шею к себе. Неожиданный стук в дверь заставил их рузко подскочить и сесть на кровати, как запраских школьников. Гарри покрепче сжал Джинни в объятиях, заговорчески ей подмигнув и приложив палец к губам, подавая ей знак сделать вид, что бедняжка Гарри всё ещё дрыхнет и таким образом проводить незванных гостей восвояси. Слава Мерлину, настойчивостью последние не отличались - поскреблись пару раз и утихомирились. Министр наверное уже прибыл. А ему так на это плевать. Он посмотрел на Джинни, которая, тем не менее, явно жаждала ждать все подробности животрепещущего путешествия, прекрасно зная, что с Гарри надо брать быка за рога -в другой день его могло переклинить, и он вообще мог отказаться говорить на эту малоприятную тему. Так что приходилось ковать железо пока горячо. Пока он чувствует себя перед ней ещё чересчур виноватым и понимает, что в любую секунду Джинни может сменить милость на гнев за все его выкрутасы. Джинни, милая, ты хотя бы намекни, что именно тебе интересно, чтобы я тут не нудил. И я скажу тебе, всё что захочешь. И сделаю всё, что не пожелаешь. Многое из того, что она пережила, было по его, Гарри, вине. И он это знал. Как и чувствовал то, что она чувствует к нему то же самое. И впервые в жизни понимая, что согреть душу - не просто слова.
Ginny Potter: На щеках девушки появился румянец смущения, но улыбка была донельзя довольной, а глаза сияли. - Повтори это на собрании ОД. Тогда я буду точно уверенна, что Чжоу больше не будет с тобой заигрывать. А то я не смотря на угрозу Волдеморта ее чуть не угробила... Потом ей стало не до слов... Тело словно стало самостоятельно решать, что ему делать, а сознание болталось где-то на седьмом небе и просто наслаждалось получаемыми ощущениями. И самой близостью любимого человека. Джин прижалась к Гарри, безропотно повинуясь его рукам. Пальцы запутались в его волосах, а дыхание безнадежно сбилось, похищенное его поцелуями. Но именно сейчас кто-то из поклонников великого и ужасного Избранного поскребся в дверь, и Джин резко отшатнулась, принимая вертикальное положение. Потом тихо хихикнула, когда поняла, что у Гарри рефлекс был тот же, и кивнула на его заговорческую мину. Уткнулась в плечо и обвила шею руками. И замерла, словно статуя, умиротворенная, спокойная и счастливая. Сколько бы потерь не было за спиной, сколько бы боли и страха она не пережила - теперь все в прошлом. Вернуть все таким, как было до войны, нельзя. Но можно построить что-то новое... Джинни, милая, ты хотя бы намекни, что именно тебе интересно, чтобы я тут не нудил. И я скажу тебе, всё что захочешь. И сделаю всё, что не пожелаешь. За секунду она перебрала сотню всевозможных вопросов. О крестражах, о Дарах Смерти, про которые заикнулась Герм, о Грингортсе, о месяцах скитания - она обо многом хотела спросить. Но все это ему потом придется пережить еще раз, перед ребятами - потому что ответы на некоторые вопросы касаются и их... Поэтому она тихо спросила о том, о чем вряд ли кто-то спросит вслух, и никто на расскажет во всеуслышанье. О той истории, только часть которой достанется общей огласке. - Гарри, а Снейп... Профессор Снейп... Знаешь, он всегда почему-то давал наказания куда легче, чем Кэрроу. Это все замечали, но не обсуждали... Тогда, Лорду, ты сказал, что он всегда был верен Дамблдору...
Harry Potter: Джинни, я готов об этом кричать хоть на каждом углу. Да, вот я, такой не любитель лишний раз выдвать из себя и слово, готов об этом кричать. А Чжоу мне по барабану. Да ты и сама это прекрасно знаешь. Хотя, признаюсь, ревнуешь ты просто отменно. Гарри улыбнулся - пусть это выглядело дико, учитывая все события последних часов, но они имели право на эти улыбки, на кусочки этого личного счастья, которые теперь им предстояло собрать и починить. Слишком долго у них не было никакого повода искренне улыбаться. Гарри никак не мог перестать гладить её рыжие волосы, от которых у него перехватывало дыхание. Если у них когда-нибудь появится дочь, ему хотелось бы, чтобы она была похожа на свою красавицу - маму. А если у них родится сын, то он будет похож на Гарри. Он почему-то был в этом уверен и уже представлял, как будет шутливо трепать его и без того растрёпанную причёску. Джинни - единственная для него. Потому, что только её он вдел матерью своих детей. Только её он видел, прикрытую трогательной фатой в тот день, когда у него от волнения будут леденеть пальцы рук, и он будет с замиранием сердца следить, как отец ведёт свою дочь к алтарю. Только её он видел своих снах и грёзах и только её губы хотел ощущать на своих. Как сейчас,целую вечность. Но всё же, когда их прервали, ему пришлось вспомнить, что они, школьники, почти что вчерашние, которые до сих пор как будто бояться быть застигнутыми врасплох. Он приглушённо, почти без звука, рассмеялся этому своему открытию, шутливо щёлкнув любимую по носу и тут же её поцеловав. И ещё раз. И снова. Однако, её слова заставили его остановиться так, будто бы он резко оступился во тьме и упал в бездонную пропасть. Он пару раз непонимающе моргнул и затем даже немного нахмурился, а все краски отлили от его лица. Северус Снейп. Его душевная боль. А уж о том, что Джинни скрывала под этим двусмысленным словом наказания Кэрроу он боялся даже помыслить. Если это ничтожество осмелилось плюнуть в лицо Минерве, страшно было представить, что оно творило с учениками. Шрам Невилла больно врезался в память, как только он увидел своего одноклассника у Аберфорта. И он тогда до дрожи боялся узнать, что теперь Джинни испещрена не заживающими шрамами, которые принесли ей морю страданий. И он бы бесконечно целовал каждый из них, но никогда не простил бы себе, что его не было рядом с ней. Он вновь заговорил и не узнал своего хриплого, переполненного волнительным раскаянием, голоса, - Он..Снейп..Северус любил мою маму. Не меньше, чем мой отец. Я знаю, Джинни, я видел. Гарри вдруг стало тяжелее дышать и, несомтря на то, что Джинни смотрела на него горящим взором, прожолжать он просто физически не мог, потеряв всяческую способность выражать свои мысли. Боль вернулась с той силой, что пронзила его в тот момент, когда он быстро прокручивал его образ. Чёрные одеяния, резкая походка, сальные чёрные волосы и взгляд злого орла. Человек, один вид которого приводил Гарри в паршивое настроение. А не Снейп ли помог Гарри уже на первом курсе не свалиться с метлы и не сломать себе шею усилиями Квиррела? Но Гарри не разглядел, не захотел заметить никаких знаков, что без слов говорили, что Снейп не совсем тот, км представляется всем. Впрочем, может быть, так было лучше. Дамблодр не счёл нужным поставить его в известность, хотя уже загодя знал, что у них не так много времени провести откровенные разговоры. Гарри сильнее сцепил зубы, резко откинув затылок назад, к стене, не выпуская плеча Джинни из своей руки. И, полуприкрыв глаза, всё же нашёл силы прожолжить. Он хотел, чтобы она знала правду. Пусть все думают, что угодно, но его Джинни должна знать. Я видел, как он умирал. Воландеморт убил его ради того, чтобы завладеть бузинной палочкой. Но он успел передать мне свои воспоминания. И я посмотрел их. И тогда понял, что должен пойти на смерть, потому, что часть Воландеморта оказалась жива во мне. И что Северус хотел этого меньше всего. Этого хотел Дамблдор. Но и он по-своему был прав. Переживать всё это заново было не так уж и просто. Смерть Снейпа в целой цепочке гибели стояла особняком. Потому, что чересчур поздно Гарри узнал, насколько этот маг был ему близок. Насколько он остервенело старался вбить в него способность укрывать свои мысли, как отчаянно бился за каждый новый день жизни для Гарри, а Гарри своим непослушанием и максимализмом отшвыривал все усилия безвозратно. И эти особенно страшные - авада кедавра - и потухающий взгляд Северуса, глядящий прямо ему в душу. Это, наверное, больно, погибнуть не сразу. Но Воландеморту всё равно не удалось его сломить. У Гарри по коже прошла нервная дрожь. Никто в целом мире не сделал для него столько, сколько сделал Северус Снейп. И он навсегда сохранит его в своей памяти, где он будет жить вечно. И услышит все те слова, что хотел бы сказать ему Гарри, но не успел. Хотя, может быть, он и не смог бы сказать ничего. Просто бы крепко обнял его. Только поздно. Всё это время Северус был на нашей стороне и рисковал своей жизнью гораздо больше, чем мы все вместе взятые. Он дал неприложный обет Нарциссе Малфой, что станет защищать её сына. Он выдал информацию, что мы с группой будем вылетать в Нору ради того, чтобы уберечь нас от большего ужаса, потому, что иначе Воландеморт догадался бы, что ему лгут. Он меня ненавидел, возможно, но готов был защитить от смерти ценой своей жизни. Он действительно был пожирателем смерти и Воландеморт обещал ему любовь моей матери. И обманул его. Он убил и её и отца, и в тот день Северус понял, как жестоко ошибся. И он убил профессора Дамблдора, потому, что он сам его попросил. Потому, что к тому времени он уже умирал. Я чувствовал, что что-то не так...помнишь, министр зачитывал нам завещание Дамблдора? И я вдруг подумал, что человек, которого лишили жизни внезапно, просто не мог бы позаботиться о последней воле. Но тогда мне было не до того. Наверное, больше я никогда не смогу говорить об этом вот так. Я ведь так и не понял. Так и не успел сказать ему то, что чувствую сейчас. Но я видел Дамблдора тогда, когда думал, что Воландеморт уничтожил меня. И он объяснил многое. Почти всё, что произошло. Он оказался не таким идеальным, как мы себе представляли, но моего отношения это ничуть не меняет. Все мы не идеальны, в конце концов. Отпустило. Гарри, наконец, унял внутренне напряжение и немного расслабился, что неизменно отразилось и на его интонации - всё же он не хотел акцентировать внимание Джинни к тому, как всё это на нём отразилось, хотя это и было более, чем очевидно, - Представляешь, что за статья бы вышла в "Пророке", если б я рассказал всё это Скиттер?
Ginny Potter: - Гарри... Джин с тревогой и сочувствием смотрела на то, как переменилось лицо парня, как их счастье, предназначенное для двоих, гаснет под порывом воспоминаний о куда большей, общей боли. Но слова Гарри заставляют Джинни тихо охнуть от неожиданности. Нет, она помнит, слышала, как и все, что бросил Гарри в лицо Лорду. Но как и остальные, она постаралась об этом забыть. Потому что было невозможно, невероятно представить, что этот жесткий, замкнутый, холодный человек когда-то был другим. Что он мог любить... А Гарри продолжал. Слова давались ему с трудом, но он заставлял себя говорить. Джин было больно смотреть, как мучают Гарри эти воспоминания и осознание своей огромной ошибки в отношении к этому человеку. Их общей ошибки. Но девушка не прерывала его, чувствуя, что высказаться, облегчить душу важно для Гарри. Поэтому просто слушала. Только теснее прижалась к нему, когда он мимоходом упомянул о причине, толкнувшей его пожертвовать собой. И сильнее сжала пальцы, когда Гарри сказал, что Дамблдор хотел этой жертвы... Представляешь, что за статья бы вышла в "Пророке", если б я рассказал всё это Скиттер? Джин фыркнула и уткнулась носом в плечо Гарри. - Я эту тварь еще за ее статьи с Турнира не простила, а уж за книгу о Дамблдоре... И если она только попробует прикопатся к профессору, я ее в озере утоплю лично. Девушка на секунду замолчала, потом тихо заговорила. - Знаешь, Гарри, я дура. Впрочем, мы все хороши, но об этом позже... Но помнишь, когда Амбридж объявила себя директором, кабинет ей не открылся. Замок ее не принял. А Снейпа - принял. Но никто из нас не обратил на это внимания. И на то, что он не убрал портрет Дамблдора... И когда мы попытались украсть меч... Кэрроу нас чуть не заавадил, по хорошему нам светило по три полных круга каждому, и мы были готовы к этому, когда затеяли. А Снейп не то что палочку не достал - даже приковать не повелел, а отправил на два дня в Запретный лем. Кэрроу-то предурки, им казалось, что это даже похуже... Но у нас-то там Хагрид. И землянка запасная с осени стояла. И продукты Добби таскал потихоньку... Это даже не наказание вышло, а уикенд в санатории... И мы даже не подумали, что он может нас беречь...
Harry Potter: Гарри видел, каким понимающим и сочувственным взглядом смотрела на него Джинни. Она умела смотреть так, как никто - не ломая его и не унижая своей жалостью, а напротив, поддерживая и придавая сил, вселяя в него уверенность, что всё ещё будет. Гарри покрепче прижал к себе прильнувшую к нему Джинни, прислонившись головой к её щеке и расслабленно, переполненный трогательной радостью от смакования этого момента, стал бездумно перебирать её медные волосы ладонью. Наконец-то он мог дотронуться до них и не думать о последствиях. Ни что взбесится Рон, ни что Джинни гуляет с другим парнем, ни тем более, что Воландеморт может сделать ей больно. Теперь они получили своё право на чувства, но от этой мысли больно кольнуло глубоко в груди - Северус тоже чувствовал, хотя Гарри всё это время видел его бесчувственным чурбаном, да и его куда более проницательная Джинни тоже явно была изумлена этой новостью. А у Северуса не было возможности получить самое драгоценное в жизни - любовь своей единственной девушки. И потому он всегда так смотрел на Гарри. Особенно на глаза, так похожие на её. Дамблдор сказал ему тогда, на вершине башни - "Северус, прошу тебя"...я был уверен, что он хочет, чтобы он помог ему, остановил Малфоя, а теперь всё оказалось так иначе. Он не мог позволить Драко испоганить свою душу окончательно и разбить её убийством. А вот душа Снейпа, очевидно, не казалась ему такой же ценной. Как, впрочем, и моя. Мы оба были смертниками, но только Снейп об этом знал, а я - нет. И мне просто повезло. Северус не должен был погибнуть. Если бы я, идиот, догадался раньше, но нет, я предпочитал его ненавидеть до самого конца. Джинни, как считаешь, он бы простил меня, если бы...был жив? Гарри говорил всё тем же ровным голосом, но, подняв глаза на Джинни, обезоружил себя. Поверхность его глаз упрямо дрожала. Он всё ещё был немного обижен на Дамблдора из-за того недоверия, что он оказал Гарри, да и из-за того давления, что он оказывал на Снейпа по сути, хотя это ничуть не меняло его любви к старику. Он был по-настоящему мудр и сделал всё правильно. Война есть война, и для победы нельзя брезговать никакими средствами, и он сам это знал. Он был достаточно стойким юношей, но он был живым человеком и тоже переживал. Одному Мерлину известно, что он испытал, глядя, как умирает Северус Снейп - это было ощущение смешанной брезгливости и какой-то печали, как будто бы он лишается чего-то важного, сам не зная того. И потом, погрузившись в воспоминания, он в который раз вспоминал то - самое первое, открытое ему волею случая, после которого Снейп вышвырнул его вон из своего кабинета и не собирался с ним разговаривать до конца жизни. Нюнчик, нюнчик - кричал его отец, а его мама презрительно смотрела на Джеймса Поттера своими бесконечно зелёными, гарриными глазами, и выговаривала тому, всё что думала по этому поводу. Вот уж он в жизни не мог бы помыслить, что Северус Снейп мог быть её лучшим другом, да и кто мог бы? Хотя...Сириус с Римусом могли бы, между прочим, его просвятить. Но видимо и их ненависть к Снейпу застилала глаза. Мерлин, сколько всего он упустил из того, чего не должен был упускать, не имел морального права. А дневник Принца-полукровки? Тот самый дневник, благодаря которому он почти год чувствовал себя лучшим изготовителем зелий в Хогвартсе, благодаря которому узнал столько новых заклятий. Это ведь всё был он, Северус Снейп. Самый его ненавистный учитель и тот, кто всегда незримо был с ним до конца. Скиттер последняя сволочь, но, если отбросить её язвительную манеру излагать свои мысли, в чём-то она оказалась права. Дамблдор вовсе не был таким, каким мы узнали его. Он дружил с Грин-де-вальдом. Но я горжусь им, потому, что не представляю, сколько нужно иметь мужества, чтобы вступить в схватку не со своим врагом, а со своим другом. Гарри с раздражением подумал об этой мерзопакостной репортёрше, которую очень хотелось приложить нападалой как минимум. Но Гермиона неплохо её раскусила, и с Роном надо поучиться и брать пример с её смекалки. А в банке Скиттер смотрелась прямо на своём месте. Впрочем, не сказать Джинни о своих открытиях он не мог. Но уточнять не стал - ни к чему сейчас заставлять её переживать то же волнение, которое испытал он сам, когда старушка на свадьбе Билла и Флёр спросила его "а вы вообще уверены, что знали его?". Не уверен, зато уверен он был в одном - Дамблдор так и не перестал винить себя за смерть сестры. И Гарри так хотелось просто похлопать старика по плечу и сказать "не надо". Джинни...шрам больше не болит. И я больше не буду понимать язык змей. Больше не буду думать, становлюсь ли я похож на этого урода. Никогда не думал, что с души действительно может свалиться какой-то камень. Гарри рассеянно коснулся пальцами своего шрама, вдруг поняв, что именно кажется ему сейчас таким странным и новым. Это захватывающее ощущение, что голова не трещит по швам и не грозиться расколоться на сотни маленьких Гарриков. Он облегчённо улыбнулся и поцеловал свою Джинни в висок, никак не оставляя её волосы в покое. И всё же было самое для него главное, что он намерен был проявнить до самого конца. Когда Нев пришёл за нами в Хогсмит, и я увидел, во что превратилось его лицо, то чуть концы не отдал от беспокойства за вас...за тебя. Да, мы не прохлаждались, мы искали крестражи, но мне было плевать. В этот момент я чертовски жалел, что меня не было в школе, и я не отбивался вместе со всеми. Хотя, в сущности, Дамблдор оказался прав. Ведь иначе Воландеморт бы не пал. Джинни..эти проклятые пожиратели причинили тебе вред? Скажи мне всё, как оно есть.
Ginny Potter: Джин с печалью и какой-то странной, непонятной тоской слушала рассказ Гарри о Дамблдоре и Снейпе, и думала, как они могли так ошибиться? Неужели Снейп был таким хорошим актером, что смог провести и профессора Макгонагалл, и своего "хозяина" Ридлла, и толпу учеников? Каким он бы? Что чувствовал, заботясь о тех, кто считали его предателем и трусом? Девушка нежно улыбнулась, ласково проведя по взъерошенным волосам Гарри и легко поцеловав его в лоб. - Мне кажется, он и не сердился на тебя. И он рад, что ты выжил - потому что так все его усилия не напрасны. Если ты здесь, то он выполнил свой долг, - Джин положила голову на плечо Гарри, - Мне кажется, там, куда они ушли, не может быть раздоров или непонимания. Он найдет там покой и прощение. Как и профессор Дамблдор. Гарри говорил, а девушка только мягко улыбалась. Война закончилась. Впереди еще многое - и праздничный ужин, и похороны погибших, и отслеживание уцелевших Пожирателей, и переговоры с великанами, и суды, множество судов... Но все это тоже закончится, как закончилась эта война, и этот проклятый учебный год... Джинни подняла глаза на Гарри. В них была боль и печаль. - Гарри, тебе пока не стоит слушать наши рассказы, - почти умоляюще улыбнулась она, - Все закончилось, так или иначе. Давай сегодня просто насладимся несколькими спокойными минутами. Все равно тебя скоро силой уволокут к Кингсли, а потом ребята попросят объяснений... Отдыхай, и не думай не о чем. Я в порядке, я рядом... Не сейчас... Сейчас ей самой не хотелось вспоминать пережитое... Кэрроу берегли внешность девушек. Не проходило ни дня, чтобы Нев, Эрн или Симус не получали очередное увечье или не проходили круг Круциатуса. Девушкам тоже доставалось непростительные, но - реже. Гораздо чаще садистка Кэрроу придумала специальные, не физические, наказания. Ханну после получаса в компании дементора пришлось отпаивать "забытым" Флитвиком вискарем, а Лаванда до сих пор старается не вспоминать, как ее оставили на ночь без полочки один на один с боггартом. Их заставляли наблюдать за "отработками" младшекурсников, и то, что с октября их старались заменить ребята из ОД мало облегчало боль девушек... На теле Джин почти не осталось шрамов, ка и Ханна. Тонкую белую линию от локтя до основания большого пальца у Лаванды почти не видно, как и пятна от ожога на шее Парвати. Но на душах их навсегда останется клеймо этих дней...
Harry Potter: Я видел их, Джинни...маму. Отца. Сириуса, Люпина...чёрт, говорить тяжело. Но они выглядели так...знаешь, им не больно. Уже не больно. Так что мы правда можем быть спокойны за них, думаю. Да уж. Если, сразу после окончания битвы, Гарри ещё воспринимал всё, словно в тумане, и ему началот уже казаться, что его близкие люди, его беседа с Дамблдоре на вокзале, ему примерещилось от напряжения. Но теперь он знал точно - это действительно случилось, и память об этом моменте грела ему душу. Он сам, своей волей, отказался от воскрешающего камня - и это далось ему без труда, благодаря Дамдлдору, который на первом курсе помог Гарри отлипнуть от волшебного зеркала и объяснил, что нельзя жить мечтами - а Гарри умел усваивать его уроки так, как Альбус от него ожидал. Нельзя жить надеждами, хотя теперь, видит Мерлин, он может позволить себе помечтать - ведь теперь его жизнь заключается не только в прошлом, а его будущее сидит рядом с ним и так ласково теребит его волосы. Гарри, конечно, не мог не заметить ту непоправимую тоску, что налетела на лицо его Джинни, но он понимал её, чувствовал, видел природу этой тоски, мягко привлекая девушку ближе к себе и снова целуя её губы, не в силах от них оторваться. Мир мог перевернуться, но он не мог оставить её в своих мыслях даже на одну секунду. Такие глупости, все эти газетчики. Глаза бы мои их вообще не видели. Знаешь, ощущение, как тогда - после турнира. Какие-то идиотские вопросы, какие у вас ощущения от победы. Тошно. Тогда ведь погиб Седрик, а он должен был стоять рядом со мной. Так и сейчас. Это не моя победа, а наша. Особенно - Северуса, он сделал для этого больше всех нас, вместе взятых. А эти писаки, как всегда, я уверен, перевернут всё с ног на голову. Мерлин, как тошно. Гарри произнёс это с некоторым раздражением в голосе, впоминая таких, как гадостная Скиттер, и ощущая себя как тогда, на четвёртом курсе, когда кто-то вдруг восхитился тем, что он прошёл все испытания, когда родители Седрика отказались взять приз. А он должен был достаться ему. И сейчас Гарри хотел, чтобы почёт, который явно грозился обрушиться ему на голову, достался памяти Снейпа. Но он знал - многие не вспомнят о его подвиге, не захотят его понять, и он останется просто зловредным учителем зелий. Но так ведь нельзя. Гомон в нижней часте замка становился отчётливей, по лестницам стучали чьи-то шаги, но Гарри не обращал на это никакого внимания. Ему не нужно было быть Избранным, потому, что он избран теперь только в одном - для неё. И теперь он никогда не оставит свою Джинни без своего присмотра. Он будет рядом, и никому не даст причинить ей вред. Джинни насквозь его видела, и представляла, что сейчас мог устроить Поттер, если бы услышал о том, чтос творилось с его друзьями здесь. С его Джинни. Он бы точно сорвался с места и кинулся бы догонять всех, кому удалось улизнуть от карательного меча - так что ему нужно было то время, чтобы унять эту бурную тучу эмоций и принять страшные новости стойко, не потеряв равновесия. У меня было много времени, чтобы подумать, Джинни. Теперь я уверен, что не ошибься и выбрал путь мракоборца. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы ничего этого больше не повторилось. Пусть кто-нибудь только приблизится к Джинни с дурными намерениями - ради неё он порвёт в клочья любого. Гарри притянул к себе Джинни ещё ближе, обняв её за плечи и мягко поцеловав в шею. И ещё раз. С ней ему очень сложно было остановиться и продолжать разговор, когда он хотел её целовать, пока у обои не отвалятся губы. И всё же лишнего Гарри себе не позволял, она была для него слишком сильно дорога. Я понял, что нужно для того, чтобы выкинуть из своего сознания даже такую мразь, как этот Реддл. Нужно по-настоящему захотеть. На уроках Снейпа я не хотел - вот ничего и не получалось. Гарри, развернув лицо Джинни к себе, мягко провёл ладонями по её щекам, по которым он бесконечно соскучился, плавно обрисовывая контур каждой её чуть выбившейся из причёски пряди. Такие гладкие волосы, не сравнимые ни с каким шёлком. Он узнал бы их среди всех, с плотно зажмуренными глазами. Его Джинни, его любовь, его вдохновение. И он говорил истину - он так сильно боялся, что Реддл сможет считать его чувства и обратить ей их во вред - ведь Гарри мог сколько угодно сбешать от Джинни, но вырвать ради её безопасности любовь из сердца было ему не под силу. Но Воландеморт так и не смог прочитать эти чувства, потому, что всегда натыкался на невиданный блок - никогда никого в жизни Гарри не желал сохранить сильнее. И эта горячность и самоотдача помогла. И теперь он вот так может касаться её рыжих волос и, наконец, улыбаться. Глупо уповать на то, что Джинни больше никогда не будет грустной - Гарри не всесилен. Но он сделает её счастливой. Он уверен в этом.
Ginny Potter: Я видел их, Джинни... Девушка ничего не ответила, только сильнее прижалась к Гарри, слушая его слова. Правда ли, иллюзия или мираж, но то, что осознание их покоя облегчило душу Гарри и принесло ему покой - только это важно. То, что им всем пришлось пережить, тех, кого потеряли, верность, предательства, боль, триумфы и поражения - всего этого уже не забыть никогда. Всем придется учится жить с этой памятью и толь болью, что ей сопутствует. Учится жить с теми ранами и надломами, что оставила на их душах война, и снова и снова преодолевать свои страхи... Джинни видела, как постепенно отступала боль Гарри. Возможно, скоро она станет почти не ощутимой, и он сможет жить без чувства вины, и не оглядываясь назад. И она тоже научится. Со временем... - Я им переверну! - хмыкнула девушка, - Может еще сама напишу - поднаторела уже, пока для ОД листовки сочиняла. Кэрроу их очень высоко ценили, как видели сразу зеленели. Так что не беспокойся - теперь правду не будут прятать. Но что-то все-таки неизменно. Гарри остается Гарри, и снова рвется в бой, воевать и защищать... Неизменная его черта, с самого первого курса. - Ты так не любишь быть в центре внимания, но все-равно рвешься в гущу событий... - только и вздохнула Джинни. Заглянула в глаза парню с легкой улыбкой на губах, - Я люблю тебя. И всегда буду ждать. Дверь спальни распахнулась: - Гарри! Мы тебя обыскались! Кингсли с Макгонагалл просили тебя привести... Эрни Макмиллан растерянно замер на пороге, а Джин торопливо поднялась и подмигнула Гарри. Этот день обещал быть долгим. И конечно не последним. ЭПИЗОД ЗАКРЫТ
полная версия страницы