Форум » «Ларец со сказками» » [03.01.2048 г.] Свидание из прошлого. » Ответить
[03.01.2048 г.] Свидание из прошлого.
Derek Sutherland: Время действия: 3 января 2048 года. Место действия и его примерное описание: дом семейства Люпинов, непосредственно вид со стороны окна Филиппы и далее - фамильное поместье Уолтера Сазерленда. Действующие лица: в порядке написания постов - Дерек Сазерленд и Филиппа Люпин. Ситуация: романтичное свидание, которое примет совершенно неожиданный оборот. для свидания, по крайней мере.
Ответов - 7
Derek Sutherland: Дерек чувствовал себя в своей тарелке, решительно перелезая через ограду будто бы сделанного из леденца дома мистера и миссис Люпинов. Конечно, их он знал не понаслышке, но они общались не настолько тесно, чтобы ему приходилось бывать у них дома. Итак, принципиально перемахнув через забор, вместо того, чтобы усложнить свою жизнь снятием всяких и разных заклинаний для откупорки замысловатых замков, Дерек позволил себе на минутку отойти от своего основного плана и как следует осмотреться, хотя в сумерках сделать это было не так то легко, не говоря уже о том, что россыпль снега хитроумно укрывала от посторонних глаз обычно наверняка - зная тонкую французскую кровь Мари -ухоженный пейзаж. Дерек очутился будто бы в конце какого-то яблоневого сада (проникнув на чужой участок в лучших традициях грабителей с задней стороны дома) и теперь любовался цветными, с кофетным блеском, окна сверкающего остриями крыш миловидной обители. Люпина ещё удивилась, почему в прошлом письме он интересовался, какое именно окно - её. Не говоря уже о том, что она, наверное, ещё больше недоумевает, почему Дерек не отвечает на её письмо целые сутки - трудно ему что ли - и как вообще он может держать девушку в напряжение. Ну она просто ещё не знала, что мистер Сазерленд порой горазд на сюрпризы и на сей раз в виде ответа решил прислать самого себя. Мог ли он просто войти через парадный вход и всё такое? Конечно, легко, был бы может быть неожиданным и не совсем - учитывая время визита - своевременным гостем, но вот только вся эта таинственная поволока мигом исчезла бы куда-то. А ему порой это было так важно. Не говоря уже о практической стороне, а точнее, что Люпину в такое позднее время родители вряд ли бы отпустили с малознакомым парнем куда-либо, не говоря уже о том, что её брат не дал бы сделать ему это на своих глазах даже сквозь сияющие сутки. А в памяти Дерека было очень живо, как Люпина, чтобы не стравить не дай Мерлин, своего брата и новоявленного поклонника, предпочла безропотно удалиться с первым. Будь на месте Дерека Кайл Поттер, тот бы точно надулся, как мышь на крупу, но вот Дерек обидчивостью не отличался. Он обратил внимание ни на то, с кем ушла Лип, а на то, для чего она это сделала. И с какой-то стороны оценил, правда, сделав для себя вывод, что её некоторую правильность, которой она, очевидно, заразилась от брата, неплохо было бы изжить. Наверное, это придавало ей своего рода прелесть, но на данный момент в планах Сазерленда было не рассмотрение прелестей девушки, а, так сказать, её перекройка скорее под свой образ и подобие (не ему же подстраиваться под неё!) и пусть Ремус Люпин кусает свои идеальные локти в идеальной длины рукавах, а Дерек утащит его сестру у него из-под носа. Итак, вскоре, заразившись азартом и юношеским духом и стермлением поглощать противоречия, он уже, без особого напряга, забрался на одну из жалобно скрипнувших, впрочем, не громче, чем порыв ветра, яблоню и, с пафосностью человека - паука, небрежно забрался на ветку, которая так призывно склонялась к самому окну Люпины. В очередной раз вспомнив про Кайла, Дерек подумал, что тот бы сейчас точно взлохматил свои патлы и навернулся бы вниз головой. Усмехнувшись своему открытию, он уже собирался, состроив самый что ни на есть томливо - сосредоточенный вид идиота, стукнуть костяшками пальцев о стекло, как вдруг замер и сам чуть не повалился обратно в снежную кучу малу, которую он намял на земле ногами. Сквозь цветное окно, он отъявленно различил силуэт Лип, которая, как-то нервно заправляя волосы за ухо, склонилась над фотографией - причём не чьей-то, а Дерека. Откуда она у неё обнаружилась, он не имел представления, отсюда не было видно, с кем именно он там изображён и кого из своих многочисленных приятелей дружески обнимает за плечо. Было очевидно, что второй человек на фото также мало привлекал внимание Лип, с той завороженностью, с которым она обводила контур лица Дирка своим нежным пальчиком. Почему-то Дерек не ожидал от Люпины подобной подставы. Он же не думал, что она будет смотреть на него таким доверчивым взглядом - пусть даже на него только на фотографии! И всё же, он был по крайней мере достаточно тактичен - а быть может и хитроумен, для того, чтобы приняться возиться и ёрзать на дереве так, чтобы дать ей время это услышать, и даже, короткно охнув, спешно закинуть фотку куда-нибудь далеко и может быть ненадолго. И только затем, выпрямившись, улыбнуться ей своей обескураживающей улыбкой и протянуть руку к окну, которое та уже открывала, явно пытаясь прикрыть своё нетерпение беспокойством о том, что кто-то из семейства может ненароком узреть сию сцену не для их глаз. Она явно знаками пыталась предложить Дереку забраться в её комнату, раз уж пришёл, но тот вальготно устроился на дереве, не собираясь двигаться с места, создав тем самым немного нерноую обстановку и заставив девушку высунуться из окна. Конечно, с восемнадцатого числа увидиться им не удалось - у Дирка с Кеном выдалась большая суматоха по поводу подкинутой Скорпиусом возможности проявить себя на сценическом поприще - и такого ни ради девушки ни ради плана Дирк не собирался упускать. Однако, он писал ей в невообразимых для себя количествах, пару раз даже в довольно циничной манере посоветовавшись в Ричардом, достаточно ли соплей и слюней он напустил в очередном письма или наоборот их там перебор. Он, конечно, прислал ей подарок на Рождество под цвет её перчаток, на который - представьте себе - заработал собственным трудом - ну для себя ещё ладно, но на девушку клянчить деньги у предков в его то года как-то стыдно. Даже стрелять монеты у Джеймса было не так совестно, мда. Итак, опявившись, будто бы супермэн, ниоткуда, Дерек, окинув Люпину цепко - пронизывающим взглядом, не поборол свой соблазн взять её за руку, чтобы ощутить, не прошлись ли по ней часом мужашки, и стараясь не срывать взгляд на её лучезарную улыбку. Раньше он думал, что никому не дано улыбнуться ослепительнее его самого. Словно ни откуда нарисовав букет каких-то совершенно невероятных - явно не существующих доселе - синеватых цветов глубокого тона, он элегантным движением руки протянул их девушке. Что - что, а ухаживать Дерек умел без особых забот напрягов. Решительно, но - без излишней самоуверенности, впрочем, как и без самокритичности тоже. И просто заметил будто бы в воздух и между прочим, доверительно склонившись к ней ближе, - Я скучал. И хотел бы тебе кое-что показать, сейчас. Если ты не сочтёшь меня слишком навязчивым. Но для этого нужно, чтобы ты пошла со мной. Не бойся, лазить по веткам, конечно, занятие не для девушек, но я не дам тебе сорваться вниз. А вот это уже смахивало на издевательство хоть и нежное. О какой навязчивости может идти речь, когда он вообще не появлялся всё это время в зоне её досигаемости, держась от Филлипы от окровенной дистанции и сейчас так бесцеремонно её нарушая, обдавая её щёку неожиданно тёплым для зимнего вечера дыханием. Но его блестящий взгляд и обольстительная глубина звучания фраз искупали его вину. Всегда.
Philippa Lupin: "Мне сегодня приснился странный сон. Где-то между морем и высоченными соснами. Все как-то странно. Там еще был старый парусник, выброшенный на берег и стаи чаек. И твой голос фонил, как будто доносился из радио, а мы все говорили, говорили.. Наверное, ты был как ветер, потому что находился повсюду и звучал откуда-то издалека. Необычно. Видишь, как скучаю. Надо прекратить слушать твою пластинку.." Дура. Таких как ты, Фил, надо еще поискать. Не удивительно, что Дерек не ответил, ему уже наверняка осточертели все эти нежности. Такие, как он любят совсем других девушек, развязных и раскрепощенных, таких, которые за словом в карман не полезут, а не подобных тебе, которые ляпают прежде чем подумать. Забылась, растаяла, и вот уже руки сами выводят этот бред заостренным пером черным по белому. Так, что теперь стыдно за себя. Нет, если он не написал со вчерашнего вечера ни строчки, даже что-то типа "Дорогуша, заканчивай эти сопли", значит просто решил уйти в лучших английских традициях - не прощаясь. Примерное данного типа мысли крутились в голове Фил, которая, на удивление своей семьи стала в последние дни какой-то очень тихой и сговорчивой, когда она, нервно покусывая свой ноготок, смотрела на самоуверенное улыбающееся лицо на фотографии со сроком давности, которую Фил позаимствовала из выпускного альбома брата. Он, конечно, и не помнит о ней, потому что не настолько сентиментален, чтобы просматривать фото школьных лет, а тем более запечатлевшие его теперешнего врага №1 Дерека Сазерленда. Но тем лучше для него, что он не в курсе, Рем только-только начал отходить от подозрений, уже не напоминает своим видом грозовую тучу. Хотя, об отмене сторожевой смены на лестнице и не стоит мечтать - у Ремуса много свободного времени, а комендантский час его сестры - дело святое. Надо всерьез заняться поиском девушки для Рема, сразу же после каникул.. Хотя, какая теперь разница, если мне уже не к кому сбегать? - тяжело вздохнула Лип и спрятала фотографию под стопку книг. Наверное всем будет лучше от этого. Она опять станет нервной и обиженной на весь свет и особенно на своего брата девчонкой, которая изо всех сил старается выглядеть хуже, чем она есть на самом деле. Все встанет на свои места, и подозрения родных в сторону ее мягкого нрава уйдут на второй план. Люпина.. Ну надо же. Вот от чего Лип уже не сможет отделаться. Как-то быстро все закончилось. Какие-то пара недель безоблачного счастья и вот, вот что они вылились. Лип уже хотела спуститься вниз за банкой "нутеллы", к которой прибегала в особенно горестных случаях, как вдруг за окном раздался странный шум. Лип, даже не потянувшись за волшебной палочкой, уже закатила глаза кверху - бедняга Рем, как видно, это уже клинический случай, если он уже начал сторожить свою сестрицу на дереве под ее окном. - Это уже не смешно, Рем.. Ой, Дерек? Что ты тут делаешь?! - и хотя, столкнувшись нос к носу вовсе не с братом, а с самим Сазерлендом, чей визит был самым большим счастьем на земле для Филиппы, девушку охватила настоящая паника, что было легко заметить в ее надрывном шепоте. - Тебе жить надоело? Знаешь, что сделает Рем, если засечет тебя? - Фил не стала уточнять, что гораздо больше ее волнует, не навернется ли Дерек с яблони, не яблонется в прямом смысле слова, прости Мерлин, потому что плохие парни не любят, когда ставят под сомнение их способности. Но паника росла, особенно от всей той какофонии (как казалось Люпине), которую своими выкрутасами на ветке творит Сазерленд, чтобы удержать равновесие. И даже очаровательный букет, который Дориан раздобыл посреди зимы (хотя магам это вовсе не сложно), не смог заставить Филиппу потерять бдительность. А вот ухмылка Сазерленда была на это способна. О боже, как это мило, когда он говорит, что скучал.. Что может быть более романтичным, чем милый сердцу юноша, почти что забравшийся к тебе в окно, косящий под ангела своими манерами, но не снисходящий до того, чтобы утихомирить чертиков в своем взгляде. Поверьте, это нечто. Если бы он еще запел, то Люпина тут же на месте сделала бы все, что он не попросил, но, слава Мерлину, концерты сегодня отменялись из-за обстоятельства, что даже стены имеют уши. - Скучал, правда? - тихо спросила мисс Люпин, хотя ясно понимала, что не в состоянии распознать даже самый кошмарный блеф в глазах Сазерленда. И тут же опомнившись, демонстративно отвернулась от окна и скрестила руки на груди. - А может я тебе надоела, раз ты даже не удосужился написать? Весь этот разговор, несмотря на всю серьезность вопроса, со стороны выглядел более чем комично: Сазерленд, из последних сил пытающийся не навернуться вниз головой, Люпина, строящая из себя "мисс строптивость 2048", причем шепотом, Ремус, который по закону подлости именно в этот вечер дал храпуна у себя в комнате, заснув прямо у двери на своем посту, мистер и миссис Люпин, которые мило ворковали на кухне, делая вид что занимаются важным делом - расставляют после ужина посуду по шкафам. А Люпина тем временем опять сдается во власть обаяния Сазерленда, и вот она уже на носочках спускается вниз за курткой и сапогами. Наконец, вернувшись, она сооружает нечто подобное на себя под одеялом на кровати, что бы при случае это могло ввести в заблуждение родителей или Рема. В любом случае к утру она вернется. Ха-ха, наверное, вернется.. - Смотри внимательно, Сазерленд, на какие жертвы я иду ради тебя. Смотришь? Так вот, больше ты это не увидишь! - натягивая подаренные парнем перчатки пробормотала Филиппа, свешивая ноги с подоконника. Парень уже протягивал ей руку, а в следующее мгновение, избегая участи уткнуться головой в сугроб под яблоней, парочка уже трансгрессировала куда-то, а куда именно - Фил не имела ни малейшего понятия. - Ну и, где мы? - осведомилась Фил, потому что не видела ничего вокруг, кроме куртки Дерека перед собой (во время трансгрессии девушка не терялась, и прильнула к парню всем телом, чтобы, на всякий пожарный, не отнесло в другую сторону).
Derek Sutherland: Дерек действовал довольно-таки подлым практичным образом - он забрался в окно, заставляя Люпину проникнуться романтичными нотками, которых вообще-то было немало в его душе, но она не учитывала, сколько ещё там всего было малоприятного. Так вот, залез он к ней с видом - я не хочу огорчать тебя и заставлять снова ссориться с братом, так что предпочёл сегодня остаться незамеченным для твоей семьи; притом тактично пошутив, что сам до ужаса боится гнева Рема. Однако, расчёт Дирка действительный был очень просто - он решил умыкнуть Лип таким варварским способом, чтобы вывести из себя Римуса ещё сильнее, и хотя риск, что их вылазка останется незамеченной был, Дирк предпочёл перестраховаться - кто сказал, что Люпина вернётся к утру? А на что нам тогда дана великая сила убеждения? Он просто злой принц, который сделает всё, чтобы не дать своей золушке успеть до двенадцати раствориться в ночном тумане. В первую секунду Дерек рассмеялся - совсем негромко, несмотря на то, что Филиппа тут же начала тшикать на него, призывая сохранять тишину, но сам факт того, что девушка ожидала узреть влезающего к ней в окно брата дорого стоил. Да уж, Ремус, очевидно, дошёл до своего самого подебного в неадеквате состояния, раз, очевидно, она уже готова запираться от старшего брата, а он - лезть к ней через окно. Да уж, Римуса нельзя было провести так просто, как Люпину, на него уж точно сладкие и сахарные песенки если как и действовали, то как красная тряпка на быка, если сии песенки распространялись на его сестру. В чём, а в песнях Сазерленд был горазд по определению. Да, мне надоело. Жить без тебя. И как обычно - этот его не чрезмерный, но Сазерлендовский пафос чистой воды, тот пафос, который совсем не отдавал ржавчиной высокомерия, и который не был бы способен кто-нибудь иной, носящий иную фамилию и не имеющий генов Уолтера, которые Дерек принимал, как должное, но уж точно не как величайшую ценность. Он с искромётным любопытством наблюдал за реакцией Люпины - как она забавно понизила голос, как будто они пребывали в шпионском боевике, оставалось только пригнуться и накинуть на Дерека мантию - невидимку, которые, увы, очень большая редкость в этом бренном мире - вот упущение. У неё немного раскраснелись щёчки и вовсе не от впущенного через окно мороза - такие вещи он мог опрелелять мастерски, хотя Дирку не слишком понравилось то, что Люпина постоянно косилась на дверь, так и хотелось взбрыкнуть и просто нетерпеливо гаркнуть - да забудь ты уже про своего братца - придурка. Но ему следует быть более хорошим мальчиком, если он хочет расположить к себе её тонко организованную душу, которая сейчас окончательно затуманена его высокопарными рассуждениями и не менее высокопарными глазами, однако, стоит на страже пошатнувшейся бдительности своей хозяйки, не давая той выключать себя, потому, как доверять такому хитроумному пареньку, вроде него, может выйти себе дороже. Люпина, такая настоящая, без всех этих примесей расфуфыренных кур, коими так нравится представать девчонкам её лет, так очаровательно радовалась его появлению и ещё более очаровательно старалась вести себя спокойно, однако, обиду она не пыталась даже слегка прикрыть - иэто было понятно, наверное, за то время, что девушка ждала его ответа, она успела столько всего перекрутить у себя в голове как в мозговой мясорубке. Он молитвенно сложил руки, едва не доведя Лип до инфаркта тем, что на самом деле чуть не сорвался с не самой устойчивой ветки, - Конечно не удосужился, я же пришёл. Дерек состроил шутливо обиженную физиономию в лучших традициях разочарованного Карлсона, который вещал - ну я же лучше собаки! - и никак не мог взять в толк, почему же его Малыш, вместо того, чтобы радоваться его появлению, попутно пытается поискать по углам кого-то ещё. Однако, про себя Сазерленд счёл, что этого было совсем недостаточно, учитывая тот неприятный факт, что Люпина от него отвернулась, воиснтвенно скрестив на груди руки, всем своим видом демонстрируя - ну, начинай делать так, чтобы я простила тебя. Ох уже эти женские игры в поруганную гордость, до чего он их не любил - но её можно было понять, а потому, Дирк развернул Лип к себе за плечи, стараясь в очередной раз не промахнуться ступлеё мимо ветки и залезая на подоконник, присев на корточки и сверкнув свои ясным отцовским взглядом прямо в глаза Люпины, с тем же точным прицелом, с которым Купидон целится в сердца людей, он добавил приглушённым голосом, доверительно наклонившись к Люпине так, что его дыхание дразняще прошлось по её ушку и шее, - Хочешь знать причину честнее? Я просто совершенно не умею так красиво писать, но накалякать тебе в ответ на такое чудесное послание полную белеберду мне не позволила совесть и большая симпатия к твоей неповторимой персоне, Люпина. Он снова улыбается Люпине, очень виновато, заглядывая ей в глаза, не перебарщивая с налётом преданности - какие бы отношения между ними не возникали, они знакомы не так давно, и он вовсе не собирается сдаваться на милость победителя, пусть и такого очаровательного, как эта девушка, губы которой напоминали ему сочный поник, который так хотелось съесть и облизнуться, не упустив ни крошки сахарной подры, грозящейся рассыпаться на подбородок. Он с всё повышающимся интересом наблюдает за манипуляциями Люпины - на его вкус чрезмерными, впрочем, может она боится, что её братца разобьёт кондратий. Она действует смело для девчонки её склада характера, а он будто случайно особенно крепко смыкает свои сильные руки на её талии, когда помогает слезть вниз, растянув на губам лукавую поллуулыбку. О, Люпина, поосторожнее с такими заявлениями. Ты же не думаешь, что я ослепну? Он смеётся своим смехом ненавязчивого обольстителя, с таким видом, что становится понятно, что всё равно в этой ситуации он ощущает своё превосходство. Он - мужчина, и он ведёт их партию, пусть Люпина подбирает музыку и танцевальные па, скорость движение и степень тесноты тел в горячих или не очень объятиях, но само наличие или отсуствия танце определять будет мужчина. И сейчас он с лёгкой высокомерностью в голосе даёт ей понять, что даже не рассматривает такой вариант, что Филиппа могла бы просто никогда больше не приносить жертвы в его сторону, вот и всё. Он не считает, что самоуверен. Он очень даже трезво оценивает свои шансы и не боится показаться Липе чрезмерно решительным. Это не тот вопрос, где стоит позволить поджилкам ходить ходуном. И вот - они трансгнессировали туда, куда, собственно, он и намеревался привести девушку. И, решительно взяв её за руку, потянул за собой, вдоль мрачных, покрытых снегом широких ворот, внутрь, в глубину запущенного, с ошмётками былой роскоши, но очень далёкой, сада, а затем и в сам дом - ещё более мрачный, в каких-то готически тёмных тонах, но величественный в своей неприкосновенности. Достигнув гостиной и поднимаясь вверх по скрипнувшим словно не к месту разбуженным после длительного сна ступеням, он произнёс делано небрежно, так, словно речь шла о чём-то обыденном и он не опутывал вокруг Люпины свои сети, а ведь он понимал, какое неизгладимое впечатление на девушку произведёт не сам факт того, где они оказались, а то, что он решился показать ей что-то такое своё личное, о чём прочим он старался лишний раз не говорить, она ведь знала его отношении ко всему, связанному с Сазерлендом, - Это фамильный особняк, который теперь достался мне. Ничего особенного, но я подумал, тебе будет любопытно. Голос его звучал слегка отстранённо - здесь он уже не мог так контролировать себя и ощущал какой-то потусторонний холодок того прошлого, которое очень упорно гнал от себя. Ему здесь не нравилось, он чувствовал себя гостем на проходном двору, и раньше находил сто причин, чтобы отмахнуться от совета мамы придти сюда и разгрести старые вещи Уолтера и Валькирии. Вот ещё. Он просто пожал плечами, попутно как будто бы невзначай перекинув руку через плечо Лип, которая слегка боязливо, но также восторженно осматривалась по сторонам. К сему моменту они уже достигли мансарды, в которой не оставалось ни одного уголка, который не был бы покрыт увесистым слоем пыли. Пыль, паутина и старинные особняки с чердаками - это же так любопытно. Её глаза казалось, хотели увидеть сразу и всё, связанное с Дереком, а он, сам не замечая, что делает это не продуманно, старался прижать к себе Лип покрепче и согреть её, чуть замёршую от холодного ветра. Она потянула цепкие ручки к какой-то полке на комоде, из которого торчал кусок пожелтевшего ещё сильнее пергамента, в то время как Дерек прикрыл глаза, вдыхая запах её волос. Безупречная сладкая вата.
Philippa Lupin: - Я даже не смею на это надеяться, о чем ты говоришь! – усмехнулась девушка на реплику о невозможной слепоте Сазерленда. Этой усмешке Фил научилась у него же, как-то неосознанно и, скорее, по инерции. Наверное это один из признаков влюбленности, когда в мелочах начинаешь копировать своего любимого человека. Однако на какое-то время веселость покинула девушку, уступив место немому восторгу. Сразу как только перед глазами Люпины раскинулся изумительный заброшенный зимний сад. Ветви дерев, облепленные инеем, переплетались над головой. - Потрясающе.. Это просто потрясающе! – запрокинув голову, прошептала Фил, как будто боялась, что громкий голос может разрушить эту волшебную атмосферу зимней сказки вокруг них. Однако сад был не главной целью Дерека, который уводил девушку все дальше, и уже через пару минут Филиппа поняла, что ошиблась, пытаясь угадать, что именно затеял парень. Темный силуэт старого особняка как-то незаметно выступил им на встречу, но тут нечему было удивляться за отсутствием света в высоких оконных проемах. На мгновение она уже хотела спросить «Мы ведь не собираемся туда идти, правда же?», однако любопытство, что уж отнекиваться, свойственное гриффиндорцам, взяло верх. И вот уже на крыльце, со скрипом их впускает внутрь дубовая дверь, и из холла, нарушая тишину шорохами каблуков, двое поднимаются по гранитным ступеням наверх. - Да, знаешь, это как-то неожиданно. Ты никогда не упоминал, что у тебя есть свой особняк. – Вспомнив, что дышать все-таки необходимо, даже когда ты пребываешь в состоянии полнейшего изумления и уже давно потерял речь от изобилия старины (да что там! Антиквары бы уже давно кусали свои локти, зная что покоится под слоем пыли в этом чудном месте), ответила Лип, и, изогнув бровь, посмотрела на парня. Нет, она была не из таких девушек, для которых материальное состояние избранника играет ключевую роль. Просто ей было намного проще представить Дерека в какой-нибудь съемной квартире в мансарде, где-нибудь в центре старого города, из окон которой видны черепичные крыши других домов, куда утреннее солнце заглядывает раньше, чем во все остальные квартиры, а по полу разбросаны листы с текстами новых недописанных песен… Но никак не эта роскошь. Сколько же еще секретов скрываются под его маской? Хотя, как видно, это наследие не особо заботит Дориана, если посмотреть на вопиющее забытье обстановки дома. И это не могло не радовать Люпину, потому как лично она была из таких людей, кто умеет ценить красоту, но не может в ней пребывать постоянно. – Может что-то еще? Дворец, яхта, акции Гринготтса? Я на тот счет интересуюсь, чтобы в следующий раз меня случайно не хватил удар. – Смущенно пробормотала девушка, осматривая гостиную, куда они только что зашли. Выпустив руку Дерека, которую она до сих пор сжимала как спасательный круг в этой темноте, Фил начала осматривать подернутые паутиной вещицы, перебираясь от столика к дивану, и добравшись наконец до камина, и массивного зеркала, висящего над ним. Вообще-то Лип не любила зеркал, но это таинственным образом притягивало девушку к себе, как проход в совершенно другой мир. Наверное, оно видело лучшие времена этого дома. Возможно. Но сейчас оно видело перед собой только девушку со светлыми русыми волосами, изучающую свое отражение и словно пытающуюся увидеть отблески былого великолепия по ту сторону зеркальной поверхности. А зеркало видело, как молодой человек, до боли похожий на того, кто много лет назад оставил этот дом, подошел к девушке сзади и, обняв ее, вдыхал запах ее волос. Каково это? Чувствовать чье-то тепло? Зеркалам этого не понять, они только имитуруют, но не воспроизводят то, что видят. А Лип все думала о том, что за человек сейчас рядом с ней, и как его разгадать? Но он привел ее туда, куда, похоже, не приводил еще никого и, как видно, и сам бывал здесь не то чтобы часто. Это что-то да означает. Она все рассуждала про себя, пока взгляд ее упал на пожелтевший конверт, уложенный вертикально на каминной полке. - Посмотри. Что это? – И, встретившись с полным отсутствием интереса у Дориана, Фил сама протянула руку и поднесла конверт к лицу. – Тут написано твое имя. Прочтешь? - Она, конечно, могла бы и сама прочитать ему письмо - ровные строки убористого мелкого почерка уже словно горели ожиданием, что их наконец-то прочтут - однако вдруг там что-то личное, и Дереку будет неприятно, если в это станет посвящен кто-то еще? Даже Фил. Не так давно они и знакомы для таких вещей. А впрочем.. «Привет, дружище. Если ты это читаешь, значит ноги наконец привели тебя домой. Конечно, ты вряд ли рад этой старой развалине с вековой пылью, но, считай это небольшим дополнением к твоему банковскому счету. Я надеюсь, ты не успел уже все спустить? Хорошо бы, если в этом плане ты пошел не в мою родню. Сазерленды известны своим, мягко скажем, вольным образом жизни. Однако, я смею верить, что милая Энн вырастила из тебя хорошего человека. Лучшего, чем был я. Я очень сожалею, что так и не стал для тебя настоящим отцом. По правде сказать, мой отец, твой дедушка, был мне скорее приятелем, а потому я даже не знаю, что именно подразумевают под собой слова «быть отцом». Я могу лишь дать тебе пару советов на будущее, хотя ты можешь оставить за собой полное право им не следовать. Я совершил много ошибок в своей жизни, сын, страшных ошибок. Но, каким-то чудом мне удалось их исправить, начать все заново с чистого листа. Этим чудом была твоя мама, которая вытащила меня из тьмы за уши, вправила мозги, и заплатила за это слишком дорогую цену. Она была чудесной женщиной, лучшей из всех, кого я встречал. Я не буду вдаваться в подробности всех событий, об этом тебе могут рассказать и Джеймс, и Анна с Джоном. Мой совет до боли прост. Но чтобы дойти до ответа мне понадобилось много лет кропотливой работы, диадема Кандиды Когтевран, и шлейф близких людей, который оставляли меня один за другим. В мире нет ничего важнее любви, Дерек. Ты можешь играть, убивать, путешествовать, но ты не станешь действительно счастливым, пока не встретишь ту единственную, ради которой будешь готов умереть тут же на месте. Ищи ее. Я свою нашел. Только был настолько глуп, что оставил ее одну на какое-то ничтожное время. Я не успел ее защитить и сейчас мне не остается ничего, кроме как отомстить тем ублюдкам, которые забрали ее у меня, забрали у тебя мать. Мне хотелось бы, чтобы ты меня понял. Со всей нашей любовью. Уолтер и Валькирия Сазерленд. Р.S. приложенный снимок с того места, где началась наша история, и твоя тоже.»Черно-белая фотокарточка, выпала из конверта на руки. Уолтер и Валькирия, уже оба Сазерленд, снова в том самом парке.
Derek Sutherland: Знаешь, за что я особенно обожаю тебя? За непосредственность. Тебя больше удивляет то, что я не вписываюсь в этот интерьер, чем он сам. Дерек, с огромным удовлетворением наблюдая за девственной реакцией своей леденцовой принцессы, негромко рассмеялся, слегка оживив этот глухонемой дом, покрытый в каждом своём уголке таким вековым слоем пыли, что, казалось, был весь в чёрно – белых цветах. Однако, если Дерека с каждой новой минутой словно придавливало, с мясом привинчивало к этому полу какое-то странное щемящее чувство, которое диктовало его сердцу желание немедленно выйти на улицу, то Филиппа, напротив, заделалалась более решительной и принялась за исследования, заставив его прервать столь приятное занятие, как вдыхание ароматов её волос, которые, казалось, поселились на кончике его носа, бесстыдно его дразня. А он ведь обычно не запоминал запахи девушек. А она была вся леденцовая, и он это помнил, хотя понимал, что от этого потом будет тяжелее не только ей, но и ему самому. Впрочем, разве он не заслужил? Отчаянно захотелось пооткрывать все окна, чтобы разбавить спёртый здесь воздух, но он подумал, что Люпина может продрогнуть и оставил эту идею, молчаливо следуя по её следам и наблюдая за её оживлением юной натуралистки. Он уже не был уверен, что просто хотел показать ей этот дом. Скорее, ему самому нужен был этот поход, но без неё он, такой смелый, решиться не мог. Этот дом внушал ему какой-то самокритичный ужас, ему не нравился скрип его ступеней, пугал отблеск полуприкрытых зеркал, словно в них могло отразиться случившееся здесь, а его преследовать привидения тех, кто в любом случае никогда не желал Дирку зла. Ог боялся натолкнуться взглядом на портреты своих предков и увидеть в их глазах осуждение и не особенно рьяно смотрел по сторонам, лишь кончиками пальцев затронув тяжёлую занавеску, которая казалась ему слишком помпезной для современности. Но что он умел фигурально, так это подделываться и камуфлировать свои внутренние состояния. По крайней мере, при ней. Ну, не всё сразу, Люпина. Оставим Гринготтс до нашей свадьбы, чтобы мне было ещё, что приложить к нашему романтику, помимо сладостных трелей. Неожиданно Люпина протянула Дереку то, что, по какой-то неведомой интуитивной причине, брать и уж тем более изучать ему совсем не хотелось. Это было ощущение какой-то совершенно новой, доселе неизведанной ему опасности, которая говорила сама за себя, нашёптывала ему хватать Люпину за руку и нестись отсюда во весь опор. Потому, что то, что он мог увидеть за этим помятым временем листом, пробежавшись по расплывавшейся от сырости давно непроветриваемого помещения строкам, мог перевернуть его тщательно удерживаемый в сбалансированном равновесии мир. И только то, что он не мог показать себя трусом в присутствии девушки, потому, что ему впервые в жизни не было всё равно, какое впечатление он у этой самой девушки оставит, заставило Сазерленда развернуть листок, внутренне съёжившись и уставившись в совершенно незнакомый ему почерк, который ничего не тронул в его сердце. Он его не знал. Зато дальше он совершил одну из главных ошибок в своей довольно лёгкой до этой поры жизни - принялся читать. Хмурясь по мере продвижения повествования, и с первых строк поняв, кто написал ему послание. Дружище. Он называет его дружище, вы только подумайте. Циничная холодная волна окатила его с головой, не позволяя читать дальше. Дерек был рад, что вырос не в родной семье, он был рад, что его воспитали Анна и Джон, и он не был уверен, что вырос бы точно таким же, останься он при своих родителях, которые его заделали и произвели на свет, за что он им был признателен, потому, как без него мир бы многое потерял и себя другим он не воображал ни коем образом, и ничего в себе не хотел бы изменить. На его руках вдруг оказалось фото, по которому он скользнул глазами. Удивительное дело, до чего они оба похожи на людей из его отрывочных то ли видений, то ли снов. Он всегда думал, что если всё же решится получше рассмотреть фотографии этих людей, то будет изучать их с жадностью, пытаясь отыскать свои черты. Но его и это не тронуло. Женщина была удивительно красивой и утончённой, но у неё, на её взгляд, было лицо хищницы. В нём не было какой-то необходимой для женщины мягкости, Дереку это не нравилось. Ему нравились такие женщины, как его мать, как Анна. Светловолосые, с ангелоподобным ликом. Вот как Люпина. Девушка, совместившая в себе и солнце, и луну. Это - Валькирия и Уолтер Сазерленды, мои, так сказать, биологические предки. Он украдкой посмотрел на Люпину, передавая фотографию ей, и дивясь, с каким неистовым любопытством она на неё смотрит. Наверное, она думала, что он храбрился перед ней и не хотел выглядеть слюнтяем. В какой-то степени оно было так, но дело было не в этом, а в том, что он правда не хотел сейчас рыдать над этой фотографией и рвать на себе волосы из-за того, что они погибли. Это было так противоестественно, так не по-человечески, что он сам себе поражался. Он ведь всегда был натурой достаточно тонкой, чтобы прочувствовать музыку и каждую её нотку, её настроение, но совершенно не мог прочувствовать своих настоящих родителей. Отдавших жизнь за войну, друг за друга. Валькирия отдала свою жизнь, защищая его, если бы не он, возможно, она бы выкарабкалась. И это он мог понять. Но вот понять Уолтера и войти в его положение он в своей душе напрочь отказывался, и только сейчас на него вдруг внезапно, с каждой новой прочитанной строкой, обрушивалось осознание, что он был сердит на него за то, что тот оставил его. Что тот выбрал жену даже тогда, когда её всё равно невозможно было спасти. И даже теперь, спустя годы, он ищет для себя человека, которому был бы нужен целиком и полностью и который не променял бы его ни на кого? А, может быть, напротив, он ищет того, кто никогда не поступил бы так, как Уолтер. Жуткое противоречие. Дерек читал послание из прошлого, для ответа которому теперь не было адресата, с каменным лицом, и в его голове крутилась всем известная история о Лили Поттер, которая грудью закрыла своего сына. Разве не так же поступила Валькирия? Но Дерек, как каждый эгоистичный ребёнок, думал совсем о другом. Его отец поступил с ним также, как поступила мать с Воландемотром. Он отказался от него вместо того, чтобы обрести в единственном сыне смысл жизни. И теперь он считал, что это проклятое поместье, буквально пропитанное прошлыми ошибками и чужой болью, место, где Дерек был рождён и должен был вырасти и этот жалкий клочок бумаги что-то изменит? Он крепко сцепил зубы, глотая не выплаканные слёзы. Если Уолтер думал, что это жалостливое письмецо растопит душу Дерека и заставит его простить его безрассудность, то не на то сделал ставку. Смотрите-ка, папочка решил дать сыну советы в выборе девочки. Сыночек ведь сам не способен разобраться в сложном мире взаимоотношений. Голос Дерека прозвучал неожиданно злобно, в нём сейчас не было того обаяния, которое всегда было этому молодому человеку присуще. Ему хотелось содрать с лица свою улыбку, до боли напоминающую ту, что ещё пару минут назад смотрела на него с фотографии. Вырвать свои улыбающиеся глаза, так похожие на его и изорвать все фотографии Валькирии, что бережно хранили его старшая сестра и мать. Он буквально съехал по стенке, уперев голову в колени, словно силясь вдавить её так глубоко, чтобы заставить себя перестать думать, но уже в следующую минуту подняв совершенно сухие глаза. Он не плакал. И одарил Филиппу какой-то совершенно разбитой, и слегка виноватой улыбкой за то, что она стала свидетельницей совсем не тому, чего от этого вечера ожидала, как, впрочем, и он сам. Вот же подбил его чёрт похвастаться этим пропахшим чужбиной домом, который он не видел столько лет и теперь тем более не был уверен, что вернётся сюда когда-либо ещё. Он говорил без ярости и агрессии, а слова, переполненные опустошённостью, отбивались от мрачных стен. Ну вот, теперь ты будешь считать меня соплежуем или - того хлеще - полным чудовищем. Но, знаешь, я не страдаю. И не скучаю по ним. Это отвратительно? Я не могу скучать по тем, кого никогда не знал, понимаешь? Это цинично, сволочно, может быть, но это честно. Единственное чувство, которое я испытываю к отцу - злость. Меня устраивает моя жизнь, и я даже благодарен ему, что он мне её предоставил. Но я не понимаю, как можно отказываться от своего ребёнка. Для чего тогда этих детей заводить. Если бы у тебя был ребёнок и муж, но ты бы могла остаться с одним из них, кого бы ты выбрала? Когда открываешь свою душу – это больно и непривычно, особенно, когда ты мало кому привык доверять. И так странно было довериться человеку, которого сам ты пытаешься обвести вокруг пальца, но точно знаешь, что она – не подведёт. И что без её света твоя жизнь уже будет совсем не полноценной и плоской.
Philippa Lupin: - Ты просто не перестаешь меня удивлять, Дориан, вот и все. Иногда хватает какой-нибудь ничтожной мелочи только для того, чтобы понять всю картину целиком, такой крохотный кусочек пазла, которого очень не хватало. Филиппа все силилась и не могла понять его. Было что-то такое в Дереке, что-то чувствовалось, но не давало себя распознать. Будто еле уловимая тень накрывает его с головой и отделяет от толпы. Иногда, когда он думает, что на него никто не смотрит, очень редко, Фил замечает того настоящего его, не прикрытого ухмыляющейся маской уверенного в себе паренька, а какого-то серьезного – совершенно другого. Но потом – скрип половиц под ногами ли, шорох ветра или оклик со стороны – и вмиг он меняется. И снова душа компании, и снова этот взгляд свысока на все и всех. Нет, каждый выживает как может в этом мире просто.. Филиппа не переставала надеяться, что когда-нибудь перейдет из разряда тех, для кого устраивается весь этот спектакль в категорию тех немногих, а может и вовсе пока несуществующих людей, перед которыми Дориан не спешит надевать эту маску. Ох, глупые наивные мечты. Ведь девушка не знала лично родителей своего парня - тех еще мастеров-маскировщиков собственных чувств, иначе давно перестала бы тешить себя надеждами. А пока ей только и оставалось, что учиться у Дерека с такой же непринужденностью бросаться такими словами, которые в принципе не заслуживают такой халатности в отношении себя. - Ах да, конечно, надо же что-нибудь оставить и на день свадьбы, и как только я не подумала! А чем ты будешь удивлять меня дальше по жизни? А то ведь знаешь, скука – такое дело, а милашек-гитаристов вокруг пруд пруди. – И деланая улыбка. Какое ребячество через несколько недель стремительных отношений, которым позавидовал бы любой спринтер, уже заводить разговоры о совместном будущем, к тому же учитывая тот факт, что сам Дерек по виду был далеко не из числа тех юношей, которые спешат дать себя окольцевать, отнюдь. Но раз тебе нравится такая игра, мой милый, я подыграю тебе. Пытаясь веселостью скрыть жгучий интерес к тому, что находилось в руках Дерека, Лип приняла от него сначала черно-белую карточку, а затем и письмо. - А я знаю ее! Это же Кира, давняя подруга мое мамы. Я как-то видела в альбоме. Кажется, она даже была подружкой невесты у них с папой на свадьбе. Да-да, точно! Теперь я точно вспомнила ее! – Девушка непроизвольно перешла на возбужденный тон от нового открытия. Забавно как-то, но до близкого знакомства с Дереком, она еще помнила эту странную историю из времен молодости родителей о близкой подруге мамы, которая погибла в самые последние годы войны. Там произошло что-то трагическое, но буквальное через несколько дней после ее смерти погиб и ее муж. Сына отдали на воспитание в семью двоюродной сестры – матери жены дяди Джеймса Поттера. Мерлин, как все сложно в этих семейных связях. Но дело в том, что эту информацию Фил совершенно выкинула из головы, освободив место для самого Дерека. А теперь все сходится и это так интересно! И это письмо от них. Через столько лет! Фил внимательно, но не затягивая время, читала письмо из прошлого. Такое странное ощущение, как будто с тобой говорит кто-то по ту сторону истории. Словно эхо прошлого. - Это так.. Ведь они.. – девушка просто не знала, какие слова лучше охарактеризуют все то, что она хотела сказать. Наверное, одного слова и не хватит. Ей показалось, что в человеке, который писал эти строки, есть очень много того, что есть в самом Дереке, и это не только внешнее сходство, которое было налицо в сравнении со старым фото. Та же манера прятаться за деланной веселостью, хотя, и дураку понятно, что ему было тяжело в тот момент. - Значит это твоя мама? А это отец? Удивительно, ты просто его копия! – однако воодушевление ее голоса рассыпалось о стену едкого сарказма со стороны самого Дирка. От неожиданности, словно перед ней внезапно возник совершенно незнакомый Фил человек, девушка сразу же оторвала взгляд от послания и как-то на автомате сжала его крепче в руках, будто тому угрожала опасность со стороны этого незнакомца. - Постой, что ты такое говоришь? Разве можно так.. – Сказать «потерялась», наверное, самое точно из всего, что сейчас могло подойти для характеристики Фил. Она совершенно не знала, что делать и вообще правильно ли отреагировала сама. Для верности девушка даже перевернула листок в поисках того, что могла пропустить. Может, действительно было что-то крамольное, что огорчило Дерека? Да нет, это все. Но от чего-то он стал чернее тучи.. Будто из сквозняков стало дуть сильней. Дом как будто зависел от настроя парня, отражая все его состояние своими стенами, и Люпине как никогда ранее захотелось сбежать отсюда. Но в чем, в чем же все дело? - Ну, слюнтяев я видала, и, спешу тебя расстроить, ты на них не тянешь. – Попыталась она разрядить обстановку. И, как видно, не удачно, потому что Дерек продолжал рвать и метать. И, хотя он не переходит ни на эти действия в прямом смысле слова, но от его холодного безразличного тона становилось не по себе, так что Филиппа, присевшая около, даже невольно отвела взгляд, почувствовав на себе вину за все то, что сейчас проиходит. Ведь не было бы у нее, пардон, не зудило в одном месте, письмо так и осталось бы непрочитанным. Но с другой стороны, это тоже неправильно, и, рано или поздно, все бы прояснилось. Лучше раньше. - Я.. Я не знаю. Я просто не знаю, Дориан. У меня никогда не было мужа и детей тоже. Мне кажется бесполезным тратить время на то, чтобы предполагать как ты поступил бы в той или иной ситуации, потому что это только слова, которые нам хочется чтобы имели место в жизни. Но мы не знаем, в какую сторону она повернет в следующую минуту, а потому не можем с уверенностью ручаться даже за себя. Перед лицом смерти все выглядит иначе, наверное… - она даже сама удивилась, как спокойно звучит ее голос, но, была готова к тому, что ее слова воспримут в штыки. Но, в соседстве с Ремусом Лип к этому привыкла. - Но я знаю точно, что нельзя с уверенностью судить о том, чему не был свидетелем. Если ты хочешь и дальше винить во всем отца – это твой выбор, но мне кажется, что для начала было бы правильней выяснить, как все было на самом деле. У Анны и… у твоих родителей или, хотя бы у моей матери, они ведь были друзьями. А уже потом делать выводы. Ты как думаешь? Хотя сейчас лично для себя Лип приняла решение, что даже если Дерек и согласиться, она сама все выяснит. Потому что сам того не ведая, этот Уолтер Сазерленд оставил след своим письмом в душе девчонки, и она решила докопаться до истины, чтобы еще больше подтвердить свою догадку о том, в какой мере они с Дереком похожи.
Derek Sutherland: Казалось, Дерек даже не слышал ту шутку, с которую с лёгкостью выдала ему Люпина в ответ на его нежную колкость о свадьбе. Он сейчас пребывал в некоторой прострации, и на его губах всё ещё блуждала остаточная улыбка, а рука его всё также лежала на плече его девушки, замерев на полпути к её талии, когда до него окончательно дошёл весь смысл той бумажки, которую она крепко держала своими хрупкими пальчиками. Просто клочок старый бумаги, который вдруг пытался разрезать его жизнь на до и после. Так ведь должно быть по закону жанра? А вот хрен бы. Но то зыбкое равновесие, которое он с собой обрёл, грозилось рассыпаться с невозмутимостью карточного домика. Он нахмурил брови, окончательно осознав, что не может просто вернуть письмо на место и сделать вид, что не видел его. Ни себя, ни её, ему не обвести вокруг пальца. Его необычайная фея с сияющими на свету и в темноте глазами, которые на самом деле отражают зеркала её души. Она достойна лучшего и быть с тем, кто этой самой лучшей её считает. А не с тем, для кого вся жизнь смешалась с игрой и бесконечной гонкой за собственной тенью, в погоне за которой он не может до конца разглядеть её светлую улыбку, словно падающую ему в руки звезду. Нужно лишь загадать желание. Но он пока не готов к этому. Так странно, не находишь? Ты называешь её Кирой, а мне даже сложно выдавить из себя её полное имя. Не потому, что мне больно, хотя, наверное, мне должно быть стыдно за это. Потому, что все ждут от меня совсем не того, что я чувствую на самом деле. Все ждут, что я должен рыдать и кричать, что у меня отняли мать. А моя мать - это Анна. Была, есть и будет. И мне всё равно, кто там меня родил. Дерека будто бы передёргивало внутри из-за лиц этих двоих почти посторонних ему людей, которые до сих пор стояли перед глазами, несмотря на то, что он оторвал фотографию от своего взгляда, будто ошпаренный. В голове, как у всякого творческого человека, не обделённого фантазией, так и мелькали всяческие идиотские предположения о том, как же познакомились Валькирия и Уолтер, было ли у них море противоречий и было ли идти с Уолтом по жизни также сложно, как, вероятно, будет с Дереком, который только поверхностно милый и романтичный, да и только тогда, когда это нужно ему, а внутри гораздо более противоречивый, сложный, требовательный и вообще не самый приятный на свете парень. Из-за ген ли Уолтера Дерек и сам питает страсть к женской совсем не избитой и какой-то особенной красоте? Он не был готов сейчас выворачивать себя наизнанку здесь, перед ней, проявлять слабости и вцепляться в свои волосы, лишь бы только не думать. Лишь бы не мучиться прошлым, которого у него никогда и не было. Понимающий взгляд Люпины только утяжелял его ношу, ведь Дерек был абсолютно убеждён, что это лишь видимость понимания - только тот, у кого в жизни случилось нечто подобное, кто перенёс на своей шкуре удивлённые взгляды тех, кто не мог понять, как он, сын героев войны, мог не гордиться своими родителями, павшими за справедливость. Они не могли понять, жившие с младых ногтей со своими мамой и папой, что любить тех, кого и не знал и не помнишь, не так уж и просто. Даже если в какой-то момент ты ловишь себя на мысли, что всё это - неправильно. Он не считал себя бессердечным, но он был ожесточён тем, что вся его жизнь была испещрена знаками вопросов – а как оно было бы, если бы эти двое были живыми? И которые не постеснялись добить его представления о себе этой проклятой запиской, которая стояла теперь у него на пути. Пожалуйста, не надо, Филиппа. Они не мои родители. Мои родители - Анна и Джон. А их двоих я, чёрт бы их подрал, вообще не знаю. Не нужно приписывать мне того, чего нет. Да, мы похожи немного. С этим Уолтером, кажется. Впервые за всю историю их знакомства Дерек назвал её не Люпиной. Но сейчас дело было не в ней, а в нём, в том, что через это странное послание, доставшееся ему из ниоткуда, он вдруг отчётливо понял, что может потерять ту, кто дорога ему здесь и сейчас. Каким же мелким, пакостным слизняком он ощущал себя, того Дерека, который попытался очаровать хорошую, добрую девушку лишь чтобы позлить её брата. А она сейчас так странно смотрит на Дирка, так хочет, чтобы он вновь превратился в того, на кого она смотрела таким особенным взглядом, и не подозревая, что тот джентльмен и романтик – полная сволочь. Та самая, что сейчас стоит перед ней и у кого в сердце нет места своим настоящим родителям, которые ни в чём не виноваты перед ним. Хотя, разве что тем, что передали ему упрямство и некоторую бескомпромиссность. Однако, перед ней стоит Дерек, которому дорога девушка по имени Филиппа Люпин. Дерек не корчит улыбку, но решительно берёт её ладони в свои. Он её не потеряет. И сейчас он так растерян, что не знает, как идти дальше по жизни, что делать со сложившейся информацией и – что самое странное – как вести себя дальше с Филиппой. Он не мог рассказать ей всей правды, но и бесконечная ложь начинала выматывать его душу. Которая теперь дорожила Люпиной куда больше, чем ему казалось. И с каждым её словом – поддержкой – он открывал её с разных сторон. Ему казалось, она будет притихшей от неожиданности или взбешённой от его помпезных слов, а она снова и снова оправдывала его в своей голове, пытаясь подтолкнуть к самому адекватному из всех решений. Дирк устало уставился в стену, радуясь, что зеркала здесь задёрнуты тканью, покрытую пылью и дышащей временем. Он в эту минуту словно прожил долгие годы, пропустив важный период взросления, юности, молодости и ощутил себя стариком, почти уверенный, что в своём отражении насчитает много морщин, а в волосах седину. Я ничего и никак не думаю, если честно. Я просто не хочу здесь больше находиться сейчас. Думаю, ты понимаешь, что всё это свалилось мне на голову. Да уж, удружил, Уолтер. Вот уж не думал, что он испортит свидание, которое грозилось стать самым лучшим в моей жизни. И, если бы повезло, в твоей тоже. Дерек упрямо сцепил зубы, хотя головой понимал, что не спросить уже не получится. Слишком велик был интерес к чему-то, что он сам для себя определял как запретное. И он уже чувствовал, зная свою вечно ищущую что-то натуру, что не сможет избавиться от наваждения поговорить с Мари - Виктуар. Не говоря уже о том, что лишний раз посмотреть на ту женщину, что так похожа на его девушку, было великим соблазном. И всё же, он ощущал, что постоянно прокручивает в голове, что сказал бы Уолтер о его нынешней жизни. Стал бы презирать Дерека только за то, что он проникся искренней симпатию к миру магглов и обожает бывать на совсем не волшебной работе своего отца? Да какая, к Мерлину, разница. Я не хочу, чтобы мои родители волновались из-за всего этого. Не хочу, чтобы до мамы дошло то, что узнали сегодня мы с тобой. Поэтому, я не уверен, что готов расспрашивать о случившемся кого бы то ни было. Дерек решительно повёл Филиппу к выходу, не выпуская её руки, но сейчас, казалось, это прикосновение нужно было ему гораздо больше, чем ей. Словно он опасался, что призраки прошлого могут его утянуть в какую-то пучину. И всё же, у одной из дверей они приостановились. Он приоткрыл её, невзирая на скрипучие петли и заметно занервничал – одним взглядом, но этого было достаточно. Он чуть сильнее сжал руку Люпины и выдавил, - Детская кроватка. Тут, очевидно, я спал. А, значит, это та самая комната, где убили Валькирию. Мама рассказывала. Он не готов был превратиться в растерянного ребёнка, у которого развязались шнурки, и тот застыл в недоумении, потому, что пока так и не понял, как ему завязать их обратно. Он не был готов к наваждениям и, плотно захлопнув дверь в комнату, не давая ни себе, ни своей спутнице даже шанса её осмотреть, застучал ботинками по лестнице в сторону выхода, разомкнув хватку их рук. Нужно на воздух, как загнанной лошади. Просто вдохнуть полной грудью, чтобы вспомнить, что ты, как – никак, ещё жив. В отличии от некоторых.
полная версия страницы