[1995 г.] Back to the street where we began

Форум » «Ларец со сказками» » [1995 г.] Back to the street where we began » Ответить

[1995 г.] Back to the street where we began

Storyteller: Время действия: с 13 июля 1995 года идалее по развитию событий. Место действия и его примерное описание: Банк Гринготтс. Офисные помещения для сотрудников. Действующие лица: Уилльям Уизли и Флер Делакур кто бы сомневался Ситуация: Как все начиналось, или на что забила тетушка Ро.

Ответов - 28, стр: 1 2 All

Fleur Weasley: 25 сентября. Вечер обещает быть спокойным. Знаю наперед, что мне предстоит провести его в одиночестве, потому что Билла вызвали по неотложным делам, «связанным с Гарри Поттером». Да, мы называем это именно так. Еще месяц назад, уже после того, как мы с Биллом начали встречаться, мне пришлось рассказать ему о своих догадках по поводу его странного поведение. Ну, например – его частые бегства с работы из-за причин, которые годятся для детей дошкольного возраста. Так вот, Билла немало позабавило, когда я призналась в том, что первой мыслью было наличие у него девушки, возможно даже невесты. Правда, я пожалела о своей откровенности в тот же вечер, когда на вопрос «Ты куда?» Билл, в свойственной ему серьезной манере ответил «К своей девушке», после чего, насладившись моим ошеломленным видом, весело рассмеялся. Скоро эта фраза вошла в обиход, и Билл использовал ее в любом удобном случае. Самое обидное, что я действительно введусь на подобные вещи, особенно когда слышу их от него впервые. Это стало своеобразной игрой, в которой я, наивная девочка, всегда проигрываю, а он улыбается своей обворожительной улыбкой, от которой у меня подгибаются колени. Конечно, я прощаю ему все эти шалости. Просто не могу иначе. И Билл это знает. Хотя иногда ему достается за подобные шутки листом пергамента или пером – что под руку попадется. Но так как ему это особого вреда не наносит, мы остаемся квиты. Так что работа их какого-то тайного общества зовется не иначе, как «дела Гарри Поттера». С меня этого довольно, потому как Билл ясно дал понять, что не имеет права распространяться на эту тему. Нельзя так нельзя. Главное, что все оставшееся свободное время он проводит со мной, мне и этого достаточно. В общем, сегодня я буду одна. Конечно, я буду скучать по своему рыжему чуду, но, что поделать, дела так дела. Меня никогда не пугало одиночество. В разумных пределах я воспринимала его как время для самосовершенствования или так называемой «уборки» в своей голове. Некоторые маглы называют это чисткой своей ауры. Может быть они и правы, только я далека от всех этих заморочек. В моей маленькой съемной квартирке, которая со времени переезда обжилась разными уютными вещами, царит атмосфера релакса: в гостиной мягкий приглушенный свет, запах яблочного чая с медом и мелодичные мурчащие звуки пластинки старого проигрывателя. За окном – типичная осенняя погода с дождем, который то льет как из ведра, то лишь слегка моросит, - заставляющая еще больше ценить тепло своего дома. Если честно, мне нравится жить одной. Это при том, что мои родители никогда особо не отягощали меня своим присутствием. Многие считают, что когда вырвешься из семейного гнезда, непременно начнешь новую, свою жизнь, не подчиненную укладу, сложившемуся за года. Но на деле все остается прежним. По крайней мере у меня. Я все так же встаю в 7 по будням, в 9 по выходным, пью кофе и апельсиновый сок, и почти никогда чай с молоком. Если честно, я ожидала большего от Англии в плане чая. Худшей бурды я в жизни не пробовала. Не удивительно, что они добавляют столько сахара и молока, надо же как-то все это проглотить. В общем, уклад моей жизни нисколько не изменился, если не считать отсутствия семейных ужинов в общей столовой. Кстати о семье. Пора бы уже им написать. Мне кажется, я своими скупыми крохами информации уже надежно посеяла сомнения в умах домочадцев, учитывая то, что с Турнира я им писала чуть ли не каждые два дня. Но, тем не менее, написать стоит. Между прочим, они до сих пор не знают о Билле. Вернее, они знают, что я работаю под его началом. Думаю, моей матери хватит уже и этого факта, чтобы отправить свою фантазию в полет и представить, что ее дочь уже разбила сердце бедному английскому мальчику, как многим другим до него во Франции. Пусть так, я не против. Дело в том, что сейчас, в состоянии влюбленности и абсолютного счастья я стала очень суеверна. Мне не хочется посвящать никого в наши отношения с Биллом, даже личный дневник, как это ни парадоксально. Я не хочу ни с кем его делить, рассказывая о его манере вести себя. О том, как взгляд Билла блуждает по прохожим, когда он ждет меня в установленное время на улице, а потом внезапно зажигается, наполняется энтузиазмом, как только мы встречаемся глазами. О том, как Билл притягивает меня к себе, когда мы идем рядом, сидим рядом, стоим рядом или напротив друга, или о том, как у меня сердце замирает, когда он шепчет мне что-нибудь на ухо. Не буду никому рассказывать о том, как мне нравится его задумчивость, особенно когда ловлю его задумчивый взгляд на себе, или как я люблю слушать рассказы на его превосходном английском. Вряд ли я смогу когда-нибудь так говорить, но меня это не огорчает. Меня веселит, когда Билл пытается выговорить некоторые слова на французском, когда я пытаюсь его научить – картавит он поистине комично. Я влюбилась в его напускную серьезность, из которой сквозит добродушие, и в то, как вовремя он умеет переключаться и становиться действительно серьезным, когда это нужно. Билл Уизли ты… Ну вот, из-за тебя я опять ловлю себя на том, что сижу в кресле и уже минут десять мешаю ложкой мед в чашке с ужасным чаем, пытаясь исправить его никакой вкус. Я как всегда замечталась. Флер Делакур, финалистка Турнира Трех волшебников, в клечатых пижамных штанах, майке, пушистых тапочках и с чашкой чая предается мечтаниям о рыжем конопатом английском мальчишке. Докатилась. Со мной это теперь бывает, пожалуй, даже чаще, чем раньше. Пора заканчивать с праздным бездельем и сделать за вечер хоть что-то полезное. Письмо, да, точно! Перевернув по дороге виниловую пластинку (предыдущая сторона уже успела закончиться), я направляюсь к письменному столу, где меня уже ждет заготовленный заранее пергамент и перо. Gabrielle, mon cher Прости, что долго не отвечала, у меня были дела. Возможно, в скором времени меня переведут с частичной занятости на полную, но это случится не раньше Хэллоуина. Если честно, мне и сейчас хватает дел. Учитывая, что мой английский уже не так плох, как по приезде, мне стали поручать более важные дела. <…> Погода в Лондоне переменчивая, так что большое спасибо за шарф, который ты мне прислала. Передавай привет родителям, и поцелуй их за меня когда они приедут навестить тебя в Beauxbâtons. Удачи в учебе, сестренка. Avec tout mon amour, Fleur И ни слова о Билле. Нет, я ни в коем случае его не стыжусь, об этом даже мысли не было. Просто боюсь, что в какой-то момент все может сорваться, и наши отношения, которые еще не до конца вышли за рамки конфетно-цветочного периода, так и не перерастут в нечто большее. Да, я уже боюсь его потерять. Обняв колени, я вспоминаю наш первый поцелуй. В тот момент он сказал «Я сдаюсь», и я до сих пор уверена, что это было озвучено не только как исход игры в шахматы. Его рвение, настойчивость заставили меня забыть обо всех сомнения на свой счет, что я могу не нравится Биллу, что ему со мной скучно, и что вся эта эпопея с занятиями английского, походами в кафе и парки не более чем как акт вежливости гостье. Кто их знает, этих странных англичан. Не будет рассуждать о других, но в тот момент я поняла, что именно этому англичанину не безразлична. Та партия в шахматы осталась за мной, как и многие другие после нее. Хотя, большинству наших партий не суждено было закончиться. Шахматы становятся неинтересными, когда можно не боясь, что тебя неправильно поймут, не отрываясь смотреть на оппонента, касаться его руки, целовать. Чаще всего, кто-то из нас – либо я, либо Билл, перебирался на противоположную сторону противника в обход доски, напрямую ставя таким образом шах и мат.. Шахматами дело не ограничивалось. Мы гуляли по городу, сидели в укромных уголках кафе, брали книги в библиотеке и читали друг другу понравившиеся отрывки. Я продолжала практиковать свой английский, а Билл продолжал меня поправлять. Иногда он срывался с места в неизвестном направлении, если сова приносила экстренное письмо от соучастников «клуба любителей Гарри П.». Я привыкла, что часто провожаю себя до дома сама. Я привыкла, даже если бы на следующее утро, или даже ночью, меня не находила компенсация морального ущерба в виде пакетика сладостей, или цветов. Билл очень внимателен в этом плане. Так прошло лето и началась осень. Не знаю, как относится семья Билла к тому, что мы встречаемся, он не много говорит о них в последнее время. Я знаю только, что Чарли – брат Билла, случайно выдал его секрет относительно нас, так что вся семья Уизли уже в курсе чуть ли не с первого дня моего пребывания в Лондоне. Опять же, мне все равно, как и в случае с моей собственной семьей. Меня беспокоит лишь то, что Билл в последнюю неделю совсем никакой. Усталось – следствие работы в две смены, дает о себе знать. Билл выглядит измотанным, хотя при мне пытается казаться бодрячком. Под глазами залегли синяки, что придает его виду большей томности. На мои призывы отдохнуть от только машет рукой, мол, ничего страшного. А после этого отрубается прямо на своем рабочем месте. Что-то мне подсказывает, что в этом замешана и его семья, потому что не далее как неделю назад, Билл стал подыскивать себе съемную квартиру. Эти сведения более чем крупицы, вытянутые из Билла моей хитростью и вниманием к словам, брошенным как бы между делом. В остальном Билл продолжает играть в молчанку, не посвящая меня в подробности своей внеурочной деятельности. Он говорит, что я зря беспокоюсь, и ничего криминального в этом нет. А я-то думала, что быть таинственной – это привилегия девушки. Звонок в дверь застает меня как раз после отправки почтовой совы во Францию. Я спешу открыть и вижу на пороге Билла. - Здг’авствуй, я не ждала тебя, – удивленно, но радостно говорю я. Он стоит, оперевшись о дверной косяк, поэтому мне приходится чуть ли не втягивать его на территорию своей квартиры. Встаю на носки, чтобы дотянуться до его лица и поцеловать в щеку. Кто там только что говорит о таинственности? Нет, Флер Делакур. Своей клечатой пижамкой и тапочками с пумпонами ты окончательно и бесповоротно разбила миф о какой бы то ни было своей таинственности. Печально. Хотя, какая разница, одного взгляда мне достаточно, чтобы понять – Биллу сейчас не до моего внешнего вида. Еще более усталый, чем днем, круги под глазами стали еще темней, хотя возможно это игры освещения. - П’оходи, пожалуйста. Будешь что-нибудь? – пытаюсь усадить его в кресло, хотя Билл почему-то сопротивляется.- Чай, молоко.. – заглядываю в холодильник в поисках чего-то более подходящего для взрослого мужчины, нежели овсяные хлопья и рукола. - Ммм… могу сделать сэндвич, будешь? Они что у вас там все, не спят пг’инципиально? Оutrage*.. Это возмутительно! – подойдя к Биллу и убрав прядь с его лица, всматриваюсь в его лицо. Мне очень нравится слово «принципиально», я не так давно выучила его, поэтому оно теперь часто звучит в моей речи. А вот Билл меня беспокоит. Нет, мы и раньше засиживались у меня допоздна, было пару раз, но чтобы он пришел так поздно, без предупреждения.. нет, я как всегда рада его видеть, просто беспокойство. Если честно, неплохо было бы ему поспать пару деньков. - Билл, что-то случилось? - говорю и сразу себя ругаю. Мы уже это проходили. Сейчас он затянет свою любимую волынку на тему «со мной всеееее хорошо, я просто скучал, вот и решил заскочить». *безобразие

William Weasley: 25 сентября. Последние несколько месяцев были не из лёгких. Чарли уехал в те же выходные, успев только узнать, что мы с Флёр начали встречаться, и порадоваться за меня. С ним пропало и всё веселье, кажется. Перси окончательно разругался с родителями и порвал все связи с семьёй. Теперь его имя под запретом, иначе мать начинает плакать, а отец ругаться и пунцоветь. Теперь, когда в постоянном доступе осталось только пять детей, кажется, они решили всерьёз взяться за наше воспитание. Каждое утро начинается с ругани по поводу трансгрессии: близнецы превосходно сдали экзамены и теперь трансгрессируют чаще, чем ходят. Каждый вечер заканчивается спорами по поводу моего внешнего вида (к чему я уже успел привыкнуть) и – новая для нас тема – моей девушки. Мать считает, что Флёр «охмурила» меня своими чарами, отец поддерживает её молчанием, близнецы – шутками, Рон, видимо, пытается мне помочь и рассказывает, какая Флёр на самом деле замечательная, но от этого только хуже становится. Джинни тоже теперь против меня. Такое ощущение, что она ревнует. Её, наверное, можно понять, ведь я всегда был для неё защитником и авторитетом (если родителей не было рядом, конечно), конечным аргументом в споре: «Биллу нравится/не нравится» - и всё для Джинни решено. Недавно нам всем пришлось перебраться в Лондон, на площадь Гриммо. Теперь, когда уже точно решено, что дом Блэков будет штаб-квартирой Ордена, нужно изрядно потрудиться, чтобы привести это место в порядок, ведь в нём лет десять никто не жил после смерти матери Сириуса. Собрания теперь проходят чуть ли не каждый день. А если не собрания, то просто обеды и ужины, на которые собирается добрая половина Ордена. Против некоторых из них я ничего не имею, разумеется. Я рад знакомству с Сириусом Блэком (кто бы мог подумать, я ведь привык считать его преступником) и Ремусом Люпином, с Аластаром Грюмом. Но вот постоянное присутствие на обедах Нимфадоры Тонкс меня изрядно бесит. Всё же я был прав насчёт планов матери: она определённо желает нас свести. Я вижу, как она сама бесится от неуклюжести Тонкс, но терпит, потому что она, по её мнению, для меня лучше, чем Флёр. Мой аргумент: «Ты её не знаешь» совершенно не действует. В ответ она упрекает меня в том, что я до сих пор их не познакомил. И не познакомлю, если ты, мама, будешь продолжать себя так вести. Флёр… Единственная отрада в моей жизни. С ней я забываю обо всех своих проблемах и чувствую себя по-детски беззаботно. Впрочем, не настолько я забываюсь, чтобы пренебречь безопасностью. В один из своих визитов в квартиру Флёр я спросил её, поставила ли она какие-нибудь защитные заклинания. Естественно, нет. Такая беззаботная непредусмотрительность меня порядком удивила. Для Флёр в этом ничего странного нет, но я-то знаю, что готовится война. «Не заставляй меня писать твоим родителям, Флёр Делакур», - сказал я тогда, покачав головой. Я бы, конечно, этого не сделал, но угроза сработала. Теперь Флёр тоже думает о безопасности и обновляет поставленные мной заклинания. Я старался, как мог, но от Маглоотталкивающих чар пришлось отказаться: было бы странно, если бы маглы внезапно стали шарахаться от квартиры по соседству. На работе мы видимся не так часто, как хотелось бы. Моя главная миссия – склонить гоблинов на сторону Ордена, поэтому часто я пропадаю с ними. К тому же, я не знаю политики Гринготтса касательно отношений на работе. Сначала я думал, что мне наплевать, уволюсь, если начальство будет против, но теперь понимаю, что, уволившись, наврежу общему делу. Да и у Флёр теперь больше работы, так как её английский стремительно улучшается. В общем, мы можем только обедать вместе. Но зато после работы я всё время с ней. Если, конечно, Орден не направляет меня куда-нибудь ещё. Сейчас много работы. Я постоянно путешествую, набираю в Орден новых членов. Начал я с бывших однокурсников, что уже достаточное количество. А ведь нужно ещё придумать причину встретиться – я ведь говорил, что особенно близких друзей у меня не было. Приходится выслеживать их, узнавать привычки, а потом как бы невзначай сталкиваться с ними где-нибудь. Иногда я беру с собой Флёр, но это мне нечасто удаётся. И я всё-таки не хочу подвергать её опасности. Думаю, я мог бы «набрать» её в Орден. Она умная и сильная волшебница, она могла бы быть очень полезной. Но, во-первых, я ей об Ордене и конкретно своей задаче в нём не говорю, а во-вторых, я сам её в Орден не пущу. Я, конечно, не имею ещё никакого права решать за неё, но я сделаю всё, чтобы её обезопасить. Если будет нужно, действительно напишу её родителям и передам её им лично в руки. И пусть они её свяжут и не выпускают из дома. Ох, Флёр, и нужно было тебе приехать в Великобританию в это неспокойное время! В свободное от опасений за Флёр время я с ней действительно счастлив. Я с нетерпением жду каждой нашей встречи и каждый раз с неохотой её покидаю. В дни, когда дела Ордена не отрывают меня от неё, я, бывает, ухожу только за полночь. Время с ней летит незаметно. За два месяца я, с одной стороны, уже достаточно узнал её, но мне всё недостаточно. И время, проведённое не с ней, мне кажется потраченным впустую. А когда мы вместе… Мы тоже его тратим, конечно, но это приятно. Так, Флёр – видимо, в качестве мести за мои уроки английского – стала учить меня французскому. Я принялся за него со всем рвением, как будто это помогло бы мне понять её саму. Ей это кажется забавным. Даже не представляю, какую чушь я нёс поначалу. Да и сейчас. Для безопасности я только здороваюсь и прощаюсь с ней по-французски. Когда погода позволяла, мы гуляли по паркам Лондона. А когда я задумал показать Флёр побережье Северного моря, погода резко испортилась. Что ж, придётся потерпеть. Нет, не так. Не всё время мы просто приятно тратили. Иногда мы тратили его с пользой. Прежде всего, мы разговаривали по душам. Или около того, потому что до конца откровенным я быть ещё не могу. Или, может, вообще не могу. Кроме тайн, в которые посвящать Флёр просто нельзя, и моих мыслей, в которые пока не стоит, есть ещё непривычка делиться с другими людьми тем, что меня тревожит. Но я учусь. Мы оба учимся. А во-вторых, из-за недавнего нападения дементоров на Гарри весь Орден Феникса в срочном порядке учится заклятию Патронуса. Хотя Флёр и не член Ордена, я посчитал нужным и её ему обучить – на всякий случай. Много часов мы провели в подборе счастливых воспоминаний – и для неё, и для меня. Семья, школа, детство. Отрывистые точечные воспоминания. Непоследовательные. У меня все они так и не собрались в общую картину. Флёр делает большие успехи, я в ней даже не сомневался. В последнее время её Патронус уже стал обретать форму. Я тоже делаю успехи. Ещё бы! Ведь моё счастливое воспоминание – Флёр. Хорошенько порывшись в своей памяти, я понял, что счастливее, чем сейчас, я не был даже в Египте. Ей я пока не говорил. Не знаю, чего я боюсь. Привязанности? Вроде нет. Скорее, я боюсь наконец-то высказать свои чувства и выяснить, что они не взаимны. Неужели на мне сказались все эти разговоры о том, что Флёр меня приворожила? Сегодня моя чаша терпения переполнилась. С тех пор, как вся малышня уехала в школу, мама принялась за меня ещё активнее. Мы не так часто видимся из-за моей работы, заданий Ордена и Флёр, но этого хватает, чтобы довести меня до поисков съёмной квартиры. Я подумывал об этом сразу, как только вернулся из Египта. Всё-таки я взрослый мальчик, жить с родителями не хотелось. Тем более, я понимал, что старенькая Нора не выдержит всех нас. Но тогда решил не тратить деньги попусту, они могли бы понадобиться для более важных дел. Сейчас же я не вижу другого выбора. Иначе я тоже уйду, как Перси. Но, в отличие от него, я всё же состою в Ордене, а потому видеться с родителями я буду всё равно. Уж лучше постараться разрешить это мирно. Но мама делает всё, чтобы помешать мне не ругаться с ней. Сегодня она едва ли не открыто стала предлагать меня Тонкс в качестве жениха. Я не выдержал. - Я вижу, что ты замышляешь, - заявил я, отведя её в сторонку. Я не фанат скандалов при свидетелях. - Билл, я хочу, чтобы ты был счастлив, - мать сразу перешла на сердитое шипение. - Так перестань уже меня контролировать! – я не выдерживаю и начинаю кричать, но на втором слове заставляю себя говорить тише. - Разве ты не понимаешь, что она тебе не пара? - Да с чего ты это взяла?! - Она же вейла, дорогой, – я хочу выкрикнуть «И что?!», но не успеваю. – И, к тому же, француженка. Они такие ветреные. Она тебя очаровала, я уверена. А Тон… - Да зачем я ей нужен?! – перебиваю я маму, снова переходя на крик. И тут до меня доходит. Я и сам не знаю ответа на этот вопрос. Хватаю кожаную куртку и выскакиваю из штаб-квартиры Ордена. Прямо в проливной дождь. - Стой, куда ты?! – слышу я за собой, когда дверь ещё не успела захлопнуться. - Подальше отсюда, - рычу я сквозь зубы, сердито шагая прочь. Вскоре я промок до нитки. Меня это удивило, ведь я был настолько зол, что, кажется, капли дождя должны были бы закипать, попадая на меня. Я шёл за объяснением к Флёр. Путь неблизкий. Время позднее. Я рисковал простудиться. Но ответ нужен был мне незамедлительно. Ведь действительно – зачем я ей нужен? Самые ужасные мысли лезли в мою голову, вплоть до того, что она – агент Тёмного Лорда, так хитро втёршийся ко мне в доверие. Самое ужасное – я не мог найти аргументов против. И злился на себя ещё больше, чем до этого – на маму. До этого я ни разу не сомневался во Флёр, безоглядно доверял ей, но сейчас, в эту тёмную дождливую ночь все сомнения обрушились на меня разом, как бы навёрстывая упущенное. Однако, когда я увидел Флёр – домашнюю, в мягких тапочках, в клетчатой пижаме, я снова перестал сомневаться и устало усмехнулся. Нет, агенты Тёмного Лорда не могут быть такими настоящими, не могут так целовать, не могут так смотреть и так улыбаться. Я даже слышал, что они не могут вызывать Патронуса. - Прости, что так поздно, - отвечаю я, постепенно возвращаясь в своё нормальное состояние, когда я с Флёр. При виде её – теплой, милой, уютной, такой домашней – я понял, что мне ужасно мерзко, мокро и холодно. И ещё я дрожу. И торможу. Поэтому Флёр приходится буквально втягивать меня в свою квартиру и самой меня целовать. Я поспешно сбрасываю с себя мокрую куртку и бросаю её на вешалку, а Флёр тянет меня дальше и пытается усадить. Я почему-то сопротивляюсь. - Нет, ничего не надо, - машинально отвечаю я, зажмурив глаза и потирая лоб рукой. Я чувствую, что вымотан. В последние дни меня мучит бессонница, поэтому у меня появилось время почитать книги, одолженные в библиотеке дома Блэков. Все о вейлах. Но они не помогают мне в моих раздумиях, а, кажется, только всё усложняют. – Хотя нет, - здравомыслие вытесняет вежливость. – Можно чаю? Как можно крепче. Должно быть, я выгляжу совсем уж отвратительно, раз Флёр жалуется, что у нас там все не спят принципиально. Усмехаюсь. Нет, только я. Все спокойно спят, у них семья либо защищена, либо её просто нет. А у меня – Флёр. И я не знаю, зачем я ей нужен. Если вообще нужен. Зато я точно знаю, что она мне нужна. И что я не хочу её потерять. И боюсь за неё, когда она не со мной. И, верно, ещё и поэтому не могу спать. - Ничего не случилось, - снова машинально отвечаю я, стараясь придать своей лжи как можно больше правдоподобия улыбкой. – Не мог же я допустить, что день пройдёт, а я так тебя и не увижу? – бесстыже смотрю Флёр в глаза и вру. Разве не подло – прикрываться нашими отношениями, чтобы скрыть настоящую цель визита? Впрочем, я вижу, что Флёр мне не верит, а я больше не могу молчать. – С родителями поссорился, - признаюсь я и отвожу глаза. Мне кажется, что вся остальная правда прорвётся через мой взгляд.

Fleur Weasley: - Ничего не поздно, - отвечаю я, - я даже не думала есчо идти спать, - утвердительно ставлю точку в этой теме. Даже если бы Билл заявился в три часа ночи, я бы все равно была рада. Не знаю, правда, поверил бы он моей искренности. Надеюсь, что он хотя бы не заметил, как я критически покосилась на брызги дождя, которые вошли на порог моей квартиры вместе с Биллом. В конце концов, это может и подождать. К тому же я знаю нужные чистящие заклинания. Так что лужей нас не испугаешь. - Ты весь мокг’ый, Билл! Так нельзя, ты ведь заболеешь! – я исчезаю в ванной и уже через мгновение возвращаюсь с махровым полотенцем. Может Билл, конечно, преследовал цель заболеть, гуляя под дождем, но я со своей стороны сделаю все возможное, чтобы это предотвратить. Накидываю полотенце ему на плечи и заставляю просушить волосы. А ему, будто бы, все равно. Ну, держись у меня, если заболеешь, буду лечить тебя самыми нещадными методами, чтобы в будущем не повадно было. А Билл только как-то странно смотрит на меня, наверное, мой домашний наряд все же произвел на него впечатление. Не знаю, правда, какое именно. Я, конечно, могла бы извиниться за свой внешний вид и даже пойти переодеться, но нет. Все-таки, он сам пришел без предупреждения, так что пусть смотрит на меня такую, какая есть. От моих предложений вечернего перекуса Билл отказывается, чем еще больше меня озадачивает. Обычно он от еды не отказывается, значит, действительно что-то произошло. Билл устало потирает лоб рукой, как будто изо всех сил пытается отогнать от себя сон. Что же могло произойти? Тут вариантов немного. Если бы стряслось что-то глобальных масштабов, какое-нибудь происшествие или теракт, об этом уже наверняка знало бы все магическое сообщество. Значит, что-то личное. А это значит, либо работа, либо семья. Что-то мне подсказывает, что без второго не обошлось. – Хотя нет, можно чаю? Как можно крепче, - Наверное, мой озадаченный вид у холодильника все-таки подействовал на Билла. - Eh bien*, сейчас сделаю. Сядь, s'il vous plaît**, je demande à.. я тебя прошу, - в моей маленькой кухне нет нормального стола, да сама по себе кухня помещается в нише стены. Поэтому стол заменяет некое подобие барной стойки с двумя высокими стульями. Если уж Билл не хочет устраиваться на диване, пусть хоть причалит здесь, а то, у меня такое чувство, что если его сейчас прислонить к чему-нибудь устойчивому, он заснет в следующую минуту. Возможно, если бы я не слышала его звонка в дверь, он так бы и заснул, оперевшись на дверной косяк. Бедный Билл! Говорят трудоголизм – это все равно что болезнь, рано или поздно, она сломит человека. А без работы просто начинаешь испытывать ломку. Мне бы не хотелось думать, что работа погубит Билла, но если посмотреть, что она с ним сделала хотя бы за последнюю неделю, то тут и думать нечего – мы его теряем, доктор. - Ничего не случилось, - моя бровь, изогнувшаяся под скептическим углом, заставляет Билл на мгновение отвернуться. Я же нарочно ничего не говорю, продолжая готовить чай. Что-то мне подсказывает, что надо поменять тактику. Все это время я засыпала его вопросами, вследствие чего Билл натренировался с таким безразличием говорить «все хорошо», что я уже потеряла надежду на посвящению в суть происходящего с ним. Меня это обижало. Все-таки, я же не из праздного любопытства, я действительно беспокоюсь за него. А Билл ведет себя так, будто беспокойство за других – лишь его привилегия. Оградил мою квартиру защитными заклинаниями, не хватало еще, чтобы заставил делать стратегические запасы. Что за ерунда? Я ведь все понимаю, не совсем еще тупая, между прочим, что в мире сегодня не спокойно. Но не доходить же до крайностей? Возможно, Билл слишком серьезно подходит к своей работе. Хотя, мне нравится, что он учит меня создавать патронуса. Это не совсем то, что обычная магия, она сопровождается действительно хорошими воспоминаниями. Мне приятно осознавать, что счастливые моменты, ушедшие в прошлое, могут действительно помочь в будущем. Есть в этом что-то.. Хотя, у меня так и не получилось создать что-то понятное. Лишь облако из серебристого дыма. Кажется, мой патронус какой-то крылатый. Надо бы еще попрактиковаться. - Не мог же я допустить, что день пройдёт, а я так тебя и не увижу? - Чай готов, и я бережно ставлю чашку перед Биллом, сажусь напротив и опираю голову о ладони. Улыбаюсь. Я знаю, что ты задумал, Билл Уизли, но сегодня ты не уйдешь отсюда не объяснившись. Вот так мы и сидим друг напротив друга, около минуты или даже больше. Он смотрит мне прямо в глаза, и я почти чувствую, как он мысленно заставляет меня ему поверить. Не выйдет, дорогой. С улыбкой на лице я выигрываю эту игру в гляделки, и Билл, сдавшись, говорит, что поссорился с родителями. – Так вот оно что, - улыбка сходил с моего лица, - Pouilleux***, - значит, мои догадки подтвердились. Начинаем рассуждать логически. Возможные причины ссор с родителями? Непослушание. Скорее всего. Но тут диапазон может быть огромным. Даже не знаешь, как подступиться. Я пытаюсь найти подсказку в лице Билла, но он будто специально отвел глаза. А, может, действительно специально? Может, причина скандала кроется во мне? - Может, расскажешь? – последняя моя догадка подвергает меня в ступор, но я все же решаюсь спросить, когда как в голове уже мечутся ужасные для меня картины возможного будущего. Что если родители Билла настроены против меня? Но почему? Нет, главный вопрос не в этом, а в том, насколько Билл привык полагаться на мнение родителей. Я не знаю. Я просто не знаю его достаточно хорошо, чтобы утверждать, что я стала для Билла дороже его семьи. Мы встречаемся всего каких-то два месяца. Два месяца! За это время я столько раз убеждалась в том, что мы с Биллом созданы друг для друга, неужели это все мои фантазии? Вдруг, он ничего этого не заметил? Что, если я для него просто одна из многих девушек, с которыми просто встречаются какое-то время, а потом бросают? Я не хочу в это верить, это жестоко и неправильно! Особенно, если выяснится, что нашим отношениям придет конец из-за родителей Билла. Да какое вообще их дело? Главное, чтобы Билл был счастлив. В своем сознании я мечусь по комнате. Внезапно все пазлы этой вечерней картины складываются в единую картину. Билл не просто так приходит поздно вечером, а вынужденно. Потому что он уже решил бросить меня из-за того, что его родители против меня. Поэтому не дождался утра, поэтому отводит взгляд и не сразу начинает разговор. Это же очевидно! Но, если посмотреть с другой стороны, Билл своим поведением особенно в последние годы ясно давал всем понять, что не считается с мнением родителей. Уехал из родной страны, пустился в свободное плаванье, чтобы его никто не тормозил. Вот она, эта соломинка, за которую ухватываюсь всеми силами. Билл же никому не позволит собой помыкать, он делает то, что считает нужным. И я ведь не заставляла его начать со мной встречаться, он сам этого захотел. Я просто не оставила ему другого шанса. Я не верю, что сегодня вот так придет конец всему этому счастью, которое вызывает моего почти что сложившегося патронуса. Ну не может этого быть.. Я кладу свою ладонь поверх руки Билла, как будто это может помочь удержать его. Как мне удается вообще сохранять видимое спокойствие? Понятия не имею. Вот бы еще такое же спокойствие в голове, тогда все было бы прекрасно. Может, я просто склонна все преувеличивать? Может я слишком эгоцентрична, если считаю себя виновником всех бед? В конечном счете, я ведь даже не знакома с родителями Билла, как они могут быть заочно против меня? Такое впечатление, что одно лишь прикосновение к Биллу заставляет меня успокоиться, почувствовать его тепло, хотя его рука очень холодная после дождя. Мне просто очень приятно находиться рядом с ним. Между нами лишь узкая столешница, но я уже и так подалась вперед, чтобы быть ближе к нему. На тыльную сторону моей ладони капает дождевая вода с еще не высохших волос Билла. - Если только.. это опять не что-то секг’етное, - чтобы не смущать его своим пристальным взглядом, я ищу новую точку зрения, останавливаюсь на пальцах рук Билл, на почти нетронутой чашке чая – неужели заметил, что я специально положила туда побольше меда, зная о его успокоительных свойствах? *хорошо **пожалуйста ***паршиво

William Weasley: Странное состояние. Я заторможенно рационален. Теперь я понимаю, почему сопротивлялся, когда Флёр сначала пыталась втащить меня в квартиру, а потом усадить в кресло. Подсознательно я понимал, что я весь мокрый и местами грязный, и не хотел пачкать мебель. Не то чтобы я по натуре был очень чистолюбивым… Просто я не любил оставлять после себя следы. Никакого рода. Но я был ужасно, невозможно медлителен. Каждая мысль давалась мне с трудом, на каждое движение организм отзывался глухой болью и неохотой. На чувства не оставалось сил и, как ни странно, желания. Или снова рациональность? Я так экономлю силы и убеждаю себя в том, что сам этого хочу? В общем, я путаюсь. В мыслях. В ногах. Стараюсь собрать силы в кулак, улыбаться, не подавать вида, пока Флёр не смотрит на меня и делает чай. Чрезвычайно трудно. Больше всего мне хочется сейчас обрушиться на какое-нибудь кресло, обнять Флёр покрепче и уснуть. Нет, сначала всё ей рассказать, а потом уснуть. И я, к моему сожалению, осознаю, что не могу сделать ничего из этого списка. Я слишком мокрый, чтобы сидеть на кресле или обнимать Флёр. Я слишком не уверен, чтобы рассказывать ей всё. Я слишком… Я просто не могу уснуть. Начать я решил с самого простого: высушить свою одежду. Простое бытовое заклинание… которого я не помню. Это же изучают в Хогвартсе, балда! А ведь учился на «превосходно»! Дамблдор и МакГонагалл устыдились бы, узнав об этом. Но школа была давно, - оправдываю я себя, - а в Египте с влагой мне вообще не приходилось иметь дела. Впрочем, делу это не поможет. Я пытаюсь вспомнить хоть что-то, связанное с водой. Оказывается, я могу вызвать воду. Жаль только, что это требуется мне сейчас меньше всего. Я уже подумываю поджечь себя, чтобы высушить одежду. Такое ощущение, что моя память заржавела и скрипит так, что голова болит. Я успеваю мысленно приговорить себя к смерти, ведь, если я не помню элементарных заклинаний, Пожирателям будет так просто меня убить: просто добавь воды. В голове всплывают только обрывки формул. Можно было бы попробовать придумать новое заклинание, однако благоразумие меня спасает. Я уже собираюсь отчаяться и сесть на стул, которому от влаги ничего быть не должно, когда наконец вспоминаю страницу из учебника. Заклинание для втягивания жидкостей. В основном применяется в колдомедицине, но и мне подойдёт как нельзя лучше. Заторможен не только я, но и время. Обычно, когда я с Флёр, оно летит с огромной скоростью, не давая мне до конца насладиться её обществом. Сейчас оно медленно тянется, позволяя мне высушить свою одежду, пока Флёр заваривает чай, хотя мне казалось, что у меня ушла вечность на вспоминание нехитрого заклинания. Есть что-то ненормальное в том, что я порой забываю, что я волшебник, что волшебная палочка ещё не стала привычным продолжением руки, без которого становится неудобно. Уверен, любой на моём месте использовал бы нужное заклинание, не задумываясь. И даже подбавил заклинание для согревания, а не ждал бы чая, заваренного Флёр. И не пил бы кофе, а использовал бодрящие чары. И не дрался на кулаках уж точно. Даже не хочу искать объяснений этому. Пусть я буду ненормальным, который может обходиться без палочки. Теперь одежда сухая, но ощущение холода всё ещё не покинуло меня. Я вешаю полотенце, одолженное мне Флёр, на кресло, в которое она меня до этого пыталась усадить, и опускаюсь на стул рядом с барной стойкой. У меня было столько времени, чтобы подумать, что же я скажу Флёр дальше, - и как я им распорядился?! - Может, расскажешь? Естественно. Я ожидал, что она спросит. Я хочу рассказать, Флёр, правда, хочу. Но что именно сказать? Если я скажу правду, это может тебя обидеть. Не хочу, чтобы ты думала, что не нравишься моим родителям. Они тебя не знают так, как я. Да и вообще – какое им дело? Главное, что мне с тобой действительно хорошо, ведь так? Но ведь ты можешь решить, что это я так рассказываю о тебе, что они тебя невзлюбили. Нет, исключено. Но я всё равно не хотел бы тебе рассказывать. Я пытаюсь взглянуть на свою ситуацию со стороны и рассказать её так, чтобы я не выглядел при этом мелким капризным мальчишкой, поссорившийся с матерью из-за своих нелепых прихотей. Почему-то это выглядит именно так. Либо… я, конечно, очень зол на маму, но её тираном показывать тоже не хочу. Сказать, что это ерунда и не стоит беспокоиться? Нет, я уже выдал себя тем, что явился так поздно и в таком отвратительном состоянии. Ты читаешь меня, как раскрытую книгу, ты знаешь всё на ход вперёд, ты понимаешь, что я пришёл не просто так. Смотрю тебе в глаза. Моё молчание затянулось. Ты кладёшь свою ладонь поверх моей руки, и я незамедлительно пользуюсь возможностью сделать хоть что-то. Беру обе твои ладони в свои, как будто это ты замёрзла, а не я. Слегка сжимаю их, а потом быстро наклоняюсь и целую твои пальцы. Этим я пытаюсь показать, что ты мне очень дорога и я действительно хочу тебе всё рассказать, но мне нужно время, чтобы собраться с мыслями. - Если только.. это опять не что-то секг’етное, - ты пытаешься разговорить меня. - Нет, нет, конечно, нет, - тут же отвечаю я, слегка рассеянно. А что дальше? Соврать? Нет. Не за тем я сюда шёл. В общем, лучше всего сказать правду. Но как? С чего начать? - Просто… - протягиваю я, стараясь выиграть ещё немного времени. В итоге я сдаюсь, резко роняю голову и затем так же резко поднимаю. – Достало меня всё, - выговариваю я наконец, чувствуя себя усталым, как никогда. Не могу смотреть Флёр в глаза – не хочу, чтобы она заметила, что я совсем измучен. Поэтому смотрю на наши сцепленные пальцы. Это как будто даёт мне уверенность, чтобы продолжить говорить. – Моя мать жаждет всё контролировать. Когда остальные вернулись на каникулы, ещё как-то можно существовать, но теперь просто нестерпимо. Она, представляешь, - я даже отчего-то оживился, говоря это, - хочет взять под опеку мою личную жизнь. То ли просто не знает границ, то ли никак не привыкнет, что я вырос… - я запнулся. Самая важная часть. Смотрю Флёр в глаза, надеясь, что она понимает меня правильно, хоть я и неказисто выражаюсь. – Решила мне девушку найти. Из Ор… ну, она тоже «делами Гарри Поттера» занимается, - исправляюсь я. Я не мог всё-таки выразиться точнее: Меня. Всё. Достало. И в том числе эти вечные тайны. – Видимо, считает, что у нас всё не серьёзно… Я завёл себя в тупик. Я хотел выяснить, что о наших отношениях думает Флёр, а фактически сам подсказал ей, что нужно ответить, что у нас всё серьёзно, чтобы добиться поставленной цели. Если она, конечно, есть.

Fleur Weasley: -… Решила мне девушку найти. Из Ор… ну, она тоже «делами Гарри Поттера» занимается, Ты берешь мои ладони в свои, крепко сжимаешь. Этот простой жест меня успокаивает, заставляет чувствовать, что все не так плохо, как рисует мое воображение сложившуюся ситуацию. Странно, как за эти два месяца ты изменил меня. Никому раньше этого не удавалось. Я всегда была крайне самостоятельной, независимой. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь думал, будто я хрупкая девушка, которой требуется защита. И, когда представлялся случай, тут же расставляла все точки над "i". Я могу за себя постоять. Желание доказать это и привело меня на Турнир. А сейчас… Мне хочется быть слабой, маленькой девочкой, чтобы ты, Билл, защищал меня от всего. Мне не хочется храбриться перед тобой (хоть иногда я все же делаю это), мне не стыдно, что ты знаешь мои слабые стороны, связанные с обороной. Мне надоело строить из себя неприступную стену, способную вынести любой штурм. Этакую француженку, которая отшивает всякого, кто ей придется не по нраву. Я наигралась в эти игры. Я хочу сдаться. Нет, я уже сдалась. Я хочу быть собой. И не только когда остаюсь одна, и никто не видит; я хочу быть собой, когда ты рядом. Мне нравится, что именно ты беспокоишься обо мне, ворчишь, когда я забываю об осторожности. Считаешь меня легкомысленной. Потому что это заставляет меня думать, что ты действительно дорожишь мной, что ты не из тех, кому приглянулось лишь мое личико, кто пошел на поводу у вейловских чар. Потому что я как могла старалась свести их использование к нулю. Я хотела быть точно уверенной в том, что твоя любовь исходит только от тебя, а не является следствием действия магии. Вот почему ты так дорог мне, вот почему я дорожу твоим вниманием, каждым твоим действием, обращенным ко мне. И сейчас как могу стараюсь сохранить это мгновение в своей памяти, быть может, пригодится при создании патронуса. Ты, наконец, собираешься с мыслями и начинаешь говорить. Я вижу, как для тебя это трудно, но мне, очевидно, следует это услышать. Твоя мать.. вот в чем дело. Я почему-то так и думала. Наверное, из-за того, что большинство конфликтов, в которые я была втянута в своей жизни, были связаны с представительницами женского пола. Наверное, поэтому у меня никогда не было лучшей подруги. В конце концов все упиралось в простую человеческую зависть. Их раздражало повышенное внимание ко мне со стороны противоположного пола, то, что они закрывали глаза на мои промахи, лояльнее относились ко мне в принципе. С парнями мне всегда было проще найти общий язык. Что неудивительно, я же вейла. А потому мне даже в чем-то понятно недовольство матери Билла. Наверняка, она, составив в своей голове особое мнение обо мне, опираясь само собой на газетные сплетни, которых в последнее время было предостаточно. Конечно, вся Англия считает, что я перевстречалась чуть ли не с половиной учеников старших классов в Хогвартсе, как только сначала разбила сердца трех участников Турнира. И да, это учитывая то, что Гарри всего четырнадцать лет. А почему бы и нет? Мы же, француженки, не отличаемся особой разборчивостью, и в своих нравственных принципах более чем вольны. Да, Билл, ты прав, меня тоже все это достало. Еще как… -… теперь просто нестерпимо. Она, представляешь, хочет взять под опеку мою личную жизнь. – я согласно киваю головой, и даже улыбаюсь. Мне все это понятно, хочу я сказать, а так же что я полностью одобряю то, что ты решил съехать. Удивительно, как ты вынес выносил все это так долго. Я хочу объясниться, высказать сожаление, что моя репутация (которая, кстати, не так плачевна, как описывает «Daily Prophet»), таким образом отыгрывается на тех, с кем я связываюсь. Но не успеваю, потому что ты продолжаешь говорить. Ты настолько оживился, что я даже задумываюсь, сколько же времени ты копил в себе этот негатив? Должно быть, с самого приезда из Египта. Бедный Билл… -… Решила мне девушку найти. Из Ор… ну, она тоже «делами Гарри Поттера» занимается, - от удивления я округляю глаза, и резко выпрямляюсь, - Quoi?* - я говорю так четко, что даже сама различаю в своей интонации командные нотки. Я даже не удосуживаюсь поправиться и перейти на английскую речь. Ничего, Билл и так все поймет, здесь нет ничего сложного. Сложно сейчас мне сдерживать себя, потому что я так и вижу, как в их милом тайном обществе типичная английская девица с кривыми зубами и веснушчатым лицом клеится к Биллу. И он ей мило улыбается. А вокруг хлопочет его предприимчивая мамаша, потирает ручки и думает о том, как бы до Рождества женить своего сыночка. Я закипаю. Настолько что даже не обращаю внимания на виноватый взгляд Билла, не думаю о том, что его чувства ко мне могут быть сильнее чувства уважения к родительскому мнению. Мне кажется, что они там уже все давно решили без меня, а сейчас он пришел рассказать, что между нами все кончено. -Девушка? Тоже занимается делами ‘Арри Поттера?! - возмущению моему нет предела. Освободив свои руки от рук Билла, я поднимаюсь со стула и занимаю свою «оборонительную» позицию лицом к буфету, спиной к Биллу. Скрещиваю руки на груди, чтобы ненароком не разбить что-нибудь. Я обижена. Так глубоко, что какое-то время просто стою и перебираю в своей голове все, что мне хотелось бы сейчас озвучить. Где-то очень глубоко внутри себя тот из моих разумных голосов, кто остался в меньшинстве, потому что все остальные в ярости, робко пытается докричаться до меня, что я зря злюсь, что только сама себя накручиваю. Что, возможно, я неправильно все поняла, и мне надо успокоиться. Но этот голосок затихает в гомоне других, одни из которых предлагают отправиться прямиков к матери Билла и высказать ей все, что я о ней думаю, другие советуют не говорить, а сразу свалить из этой чертовой Англии, раз никто не оценил по достоинству все, что я для них делаю. Так, стоп, а что такого я делаю? Я работаю на организацию, которая даже целиком не подчиняется волшебникам. Зато, со мной в этом городе стало на одного красивого человека больше, могли бы хоть за это сказать спасибо. Так нет же, красивая, да и не глупая к тому же, я все равно оказываюсь недостойна Билла Уизли. Да что они о себе вообще думают, эти англичане? Потом я буду корить себя за то, что так легко приписала Биллу мнение его матери. Чепуха какая. Но, всем известно, что в порыве люди совершают необдуманные поступки, говорят то, что противоречит всему и вся. Вот и я не выдержала. К тому же сыграл тот факт, что Билл так ничего и не рассказал мне об этом их тайном обществе, и сейчас это казалось мне существенным доказательством его неверности мне. - Quelle ironie!** Так значит, все-таки была девушка, к котог’ой ты сбегал de moi***? - спрашиваю я, развернувшись к Биллу лицом. Хотелось выпалить ему эти слова, но у меня не вышло. Вместо этого получилось как-то жалобно и тихо. Естественно, подразумеваю нашу с ним общую шутку. Смешно, очень. - А ты, Билл? Что считаешь ты? – Я задаю вопрос чайнику, который стоит справа от меня, и только потом смотрю в лицо Биллу. Не знаю, чего он от меня ждал, но вряд ли это было то, что творится со мной сейчас. Снова встретившись с ним взглядом, я понимаю, что моя злость не обоснованна. Билл-то уж тут точно не причем. Мне становится стыдно. Потом я думаю, что стыдиться мне нечего, не я же заварила всю эту кашу, а Молли Уизли. В первую очередь это я ей не нравлюсь, а уже потом она мне. Но не это сейчас главное, а то, что думает Билл. - Мне важно знать, - тихо, чуть ли не шепотом, но я продолжаю напирать. Возвращаюсь к Биллу, огибаю преграду в виде стола и останавливаюсь прямо перед ним. Убираю рыжие пряди с лица, запускаю свои пальцы в его волосы, обхватываю руками его лицо. Everybody's green Cos I'm the one who won your love But if they'd seen You're talking that way they'd laugh in my face So please listen to me, if you wanna stay mine I can't help my feelings, I'll go out of my mind. © The Beatles - You Can't Do That Теперь уже я держу паузу, пытаюсь собраться с мыслями, стоит ли мне говорить то, что вертится в голове. Мне трудно начать, потому что это будет означать то, что я выдам свой блеф, раскрою все свои карты перед Биллом. Если честно, не думала что я сдамся так скоро, но, когда еще, как не сейчас, когда все сомневаются в моей искренности к нему? Мне все равно, что думают другие, но я не хочу, чтобы Билл поддался их сомнениям. Это страшнее всего. Ведь Билл действительно дорог мне и я не хочу, чтобы нашим отношениям пришел конец из-за такой ерунды, как чужие сплетни и доводы. Понимаю, что глядя в его глаза, не многу произнести и слова, только разнервничаюсь еще больше, и, того и гляди, начну заикаться. Притягиваю его к себе за его рубашку и утыкаюсь лбом в его грудь. - Мне важно знать, потому что.. Потому что я приехала в Англию только из-за тебя, - и будь что будет. Даже если он решит меня бросить из-за другой англичанки, ему во-первых, как минимум придется жить с женщиной, которая будет шепелявить (потому что я непременно выбью ей подходящим заклинанием несколько зубов), а во-вторых, он до конца жизни будет мучится от того, что отказался от девушки, которая только ради него приехала в Англию. *что? **какая ирония! ***от меня

William Weasley: Я, может, и продолжил бы что-нибудь говорить, с трудом пытаясь объяснить всё, что со мной произошло, но Флёр меня перебила. Её «Quoi?» дало мне понять, что я всё сделал неправильно. Уж лучше бы, наверное, сказал напрямую, что моя мать считает, что она меня приворожила, чем говорить про девушку из Ордена. - Девушка? Тоже занимается делами ‘Арри Поттера?! Когда Флёр повторила мои слова, стало понятно, как она их услышала. Я старался подчеркнуть, что мать хочет чего-то несуразного, но для Флёр важным было другое. Это наша с ней шутка. Она мне рассказала, что думала, будто я сбегаю к девушке, когда я срывался по делам Ордена. Я ответил откровенностью на откровенность и сказал, что некоторое время подозревал, что ей нравится Гарри Поттер. Однако эта шутка не прижилась, слава Мерлину. Зато «девушку» я использовал постоянно, когда мне нужно было куда-либо – куда угодно – отлучиться. Я думал, что теперь над этим можно смеяться, тем более что я всегда старался вести себя с Флёр так, чтобы она поняла, что она – единственная и самая лучшая. Я не мог даже предположить, что опасения насчёт девушки не оставили её и хватит одного упоминания какой-то неизвестной девушки из Ордена, которая мне даже не нравится, чтобы их вернуть. Флёр высвобождает свои руки. Я, с трудом осознавая, что делаю, тянусь за ней, как будто это могло бы помочь её вернуть. Я настолько уверен, что всё сделал не так, что мне начинает казаться, что Флёр уходит навсегда. - Флёр, - зову я её. Получилось жалобно, но настойчиво. Я надеялся, что моя интонация скажет за меня, что Флёр меня неправильно поняла. Она отвернулась от меня и, как я догадываюсь, скрестила руки на груди. Ясно, что она обижена. Я растерян и расстроен и совершенно не могу подобрать слов, чтобы оправдаться. Я и раньше-то этого не мог, а сейчас тем более. К тому же, мы с Флёр ещё никогда не ссорились, я совершенно не представляю, как себя с ней вести. Я обхватываю голову руками, запускаю пальцы в волосы и сжимаю до боли. Я понимаю, что должен что-то сделать, что-то сказать, но не могу. А при мысли, что это конец, у меня сердце разрывается. - Quelle ironie! Так значит, все-таки была девушка, к котог’ой ты сбегал de moi? – снова слышу я голос Флёр. Звучит он уже не так обиженно, поэтому я рискую поднять глаза. - Нет, - одними губами произношу я, чувствуя, что голос меня совсем не слушается. Качаю головой. У меня в голове не укладывается, как Флёр могла такое подумать. Как вообще можно допустить, что я мог бы сбегать от неё к какой-то другой девушке? Я забываю, что ни разу толком не говорил Флёр, что я к ней чувствую, но разве это не очевидно? Мне не хватает сейчас голоса разума, который сказал бы мне, что и мне не очевидно, что чувствует Флёр, что и я в ней сомневаюсь и сам бы, наверное, ещё как разозлился, появись малейший намёк на неверность. Или не разозлился, а впал в уныние. Сейчас я склоняюсь ко второму, потому что страшно измотан. До этого мне придавали сил мысли о Флёр, я всё время мечтал о нашей следующей встрече, а теперь, если смысл моей жизни меня бросит, я, наверное, просто лягу и умру где-нибудь тихонько от изнеможения. - А ты, Билл? Что считаешь ты? – спрашивает Флёр, и я ловлю себя на том, что невидящим взглядом уставился в стол. Судя по боли в глазах, я давно не моргал. Вопрос сбивает меня с толку. Я и сам не знаю, что я считаю. Но, с другой стороны, я же поссорился с матерью, помнишь, Флёр? Я с этого начал. Разве это не говорит о моём мнении красноречивее, чем я когда-либо смогу сказать сам? Какой-то странный внутренний барьер мешает мне делать, что я сделал бы в нормальном состоянии. Я бы не просто мотал головой – я бы кричал: «Нет! Ни за что! Никогда!». Я бы вообще не допустил, чтобы Флёр отошла от меня. Ещё я бы страшно тараторил от волнения и не дал бы ей возможности понять меня неправильно. А если бы она всё-таки ушла, я бы вскочил вслед за ней, подбежал бы, обнял. И я бы совершенно точно не растерянно молчал бы сейчас, а ответил что-нибудь. Да так, что вопросов больше не осталось бы. Но… я продолжаю рассеянно молчать, пытаясь собрать мысли воедино. Я ведь много думал о нас. Настолько много, что начал планировать наше будущее. Заведём низзла*. Или крупа**. Или обычных каких-нибудь кошку или собаку. На подоконниках будут цветы в горшочках. Яркие занавески. По утрам кофе с пончиками. У меня очень странные представления об идеальном будущем, я знаю. Ты говоришь, что тебе важно знать. Я приободряюсь. Значит, не один я переживаю за наши отношения. Значит, всё по-настоящему, а мама ошибалась. Но я ещё не спешу радоваться. Встаю тебе навстречу. Чувствую, что какие-то слова вертятся у меня на языке, хочется что-то сказать. Моё молчание явно затянулось. Но ты останавливаешь меня своим прикосновением. Убираешь с моего лица волосы, которые я в порыве отчаяния разлохматил; сама запускаешь в них пальцы, успокаивая саднящую боль, которую я специально старался вызвать. Я трусь щекой о твою ладонь, желая, чтобы этого разговора никогда не было и всё было по-старому. Несмело обнимаю тебя за талию. Меня не покидает ощущение, что ты можешь снова разозлиться и влепить мне пощёчину за измену, которой не было. Мы смотрим друг другу в глаза, и мне кажется, что твоя обида прошла. Но как-то слишком быстро, так не бывает. Ты не получила нормального ответа на свой вопрос, так почему же? - Мне важно знать, потому что.. Потому что я приехала в Англию только из-за тебя, - говоришь ты, уткнувшись лбом в мою рубашку. - Putain!*** – выдыхаю я, не успев даже сообразить, что лучше сказать в такой ситуации, и обнимаю тебя сильнее, прижимая тебя к себе так, словно мы не виделись долгое время. Нет, не так. Будто только так я могу защитить тебя. Я целую тебя в макушку, затем прижимаюсь к ней щекой, глажу твои волосы, как будто пытаясь успокоить. Мысли беспорядочно носятся в голове. Всё становится на свои места. Почему Флёр приехала в опасную и незнакомую Англию сразу после школы, почему пошла работать в Гринготтс, хотя могла сделать блестящую карьеру в Министерстве, почему терпит меня два месяца. – Бедная моя, - шепчу я. – Вот и стоило приезжать сейчас, когда собирается война?! Я бы тебя подождал, - смеясь, отчитываю я Флёр. – Ты представляешь, в какое неудобное положение меня ставишь? – я продолжаю нести чушь, улыбаясь от облегчения. В голове у меня несколько более мрачная картина. Я был прав: я подвергаю Флёр страшной опасности. С самого начала. Если бы не я, она была бы в безопасности. Но теперь я сделаю всё, чтобы её защитить. Даже если мне придётся увезти её в Египет и заточить в одну из пирамид, наложив на неё страшные заклятия, через которые сам Дамблдор не пройдёт. – Мерлин, что я несу! – наконец одёргиваю я себя, перестаю сжимать Флёр (надеюсь, я её не сломал) и отступаю на шаг назад, чтобы лучше её видеть. Беру за руки (и теперь слегка сжимаю их – как выражение крайней радости), смотрю на всё ещё встревоженное и явно не понимающее моей чепухи личико Флёр, счастливо улыбаюсь. – Я чертовски рад, что ты приехала, - сказав это, я перестаю улыбаться. Я знаю, что я хочу сказать дальше, но мне всё равно страшно. Нет, я просто волнуюсь. Я никому никогда не говорил ничего подобного, я не знаю, что бывает после этого. – Я тебя люблю. И считаю, что у нас всё серьёзно. * Низзл (Лазиль) - маленькое, похожее на кошку, с пятнистым мехом, большими ушами и хвостом как у льва, очень умное, независимое и временами агрессивное существо; проникнувшись симпатией к ведьме или волшебнику, может стать замечательным домашним животным. ** Круп – порода собак, выведенная магами (очень преданы магам и агрессивны по отношению к маглам). Напоминает Джек Рассел терьера, только хвост раздвоенный *** putain! прост — чёрт!; вот те на!

Fleur Weasley: Твои сильные руки обхватывают меня, и я словно падаю в какое-то блаженное небытие. Мне больше ничего не нужно, правда. Я просто хочу чувствовать тебя рядом, согреваться от тепла твоего тела. Чувствовать себя защищенной. Укрой меня от всех бед, от электрического света, от несмолкаемого дождя за окном, от незнакомцев за дверью в мою квартиру.. Защити меня от меня самой, я не хочу, чтобы что-то пошло не так. А ведь я как никто умею все портить, рвать контакты, сжигать мосты... Я натренировалась в этом деле. Я привыкла никому не доверять свое сердце. Странно, что я до сих пор не поняла всей угрозы, нависшей над миром. Ты так много говорил об этом, а я будто бы и не слушала вовсе. Тот-кого-нельзя-называть вернулся. Он и прежде проявлял чудеса ловкости. Даже если так, мне кажется, ему будет гораздо проще противостоять, если знать, что у тебя есть что-то, чего нет у него. Чего ему никогда не узнать. Да, конечно, у меня есть семья, я могла бы бороться за нее, защищать Габриэль, но.. У нее есть родители. У папы есть мама, а у мамы есть папа. На каком-то интуитивном уровне я понимаю. что уже давно начала отдаляться от них, что я веду уже свою собственную жизнь. Теперь у меня есть ты, Билл. И, какая к черту разница, в конце-концов? Вернулся Темный Лорд, или не вернулся... Самым страшным могло оказаться то, что ты не любишь меня. Не знаю, чтобы тогда со мной было. Когда мы зашли в своих отношениях на приличное расстояние, вдруг отменить все разом. Нет, это было бы слишком жестоко. Но сейчас, чувствуя, как сильно ты прижимаешь меня к себе, все сомнения отходят на задний план. Ты ругаешься на французском, и я вдруг заливаюсь беззвучным смехом. Уроки не прошли даром. Я обнимаю тебя, зарываюсь лицом в твои волосы. Ты гладишь меня по голове, совсем как маленькую девочку. Но, мне ведь даже восемнадцати еще нет. Конечно, я маленькая, глупая девочка. Киваю головой, шепчу что-то на французском, потому что в принципе, перевод уже не столь важен. Что я боялась, будто бы не нужна тебе. - Вот и стоило приезжать сейчас, когда собирается война?! Я бы тебя подождал, ты смеешься, а я наконец отрываю лицо от твоей щеки и поднимаю непонимающий взгляд на тебя. - Да неужели? Так бы и ждал? - наверное, я немного переборщила со скептицизмом. - Даже когда все девушки Англе выстг'оились бы в очеРедь pour vous*, ты все 'авно думал бы о Française**, котог'ую и видел-то всего один г'аз? Êtes-vous sérieux? Ты серьезно? - я наигранно поднимаю брови. Что-то мне подсказывает, что нет. Билл же не приехал во Францию в тот же день, когда я уехала. Более того, он даже не подошел в день нашей первой встречи. Конечно, ему не зачем было спрашивать мое имя - его и так все знали. Но я-то о нем не знала ничего. – Ты представляешь, в какое неудобное положение меня ставишь? - я все-таки не удержалась и закатила глаза. - Quelle absurdité!*** Подумаешь! У вас в Англе не так уж и стг'ашно, - ну, если не считать некоторых представительниц прекрасного пола, из-за которых звание "прекрасный" может казаться крайне неуместным. - В любом случай, я уже почти научилась зазывать Патг'онуса! - я самодовольно улыбаюсь, буквально повиснув на Билле, обхватив его шею руками. Я могла бы стоять так еще очень долго, но ты вдруг пытаешься меня отстранить. Я в недоумении смотрю на тебя. Мне кажется, что все уже и так предельно ясно. Что я нужна тебе. А может, просто, мне и не нужно было ничего, кроме как признаться тебе во всем. Сбросить этот груз. Мне стало как никогда легко-легко, как будто все силы оставили меня, а остался лишь ты. Мне нравится это состояние невесомости рядом с тобой. Вот бы было так всегда.. – Я чертовски рад, что ты приехала, - я расплываюсь в улыбке и жду продолжения. Билл еще некоторое время медлит, но мне кажется, я почти знаю, что он хочет сказать. Например, что с ним никогда не случалось ничего подобного, что я единственная девушка в своем роде. Что-то похожее. Но вдруг.. – Я тебя люблю. И считаю, что у нас всё серьёзно. Когда смысл его слов наконец доходит до меня, я все равно не сразу верю в него. Мне кажется, этого просто не может быть. С какой стати? Откуда такая неуверенность в себе, Флер? Все логично и закономерно. Я смотрю в глаза Биллу, ищу подтверждения. Взгляд его теплых лучистых глаз, хоть и затененных усталостью, служит лучшим подтверждением. Уголки моих губ дрогнули. Я раздваиваюсь на части, одна из которых хочет кричать на весь мир о своем счастье, а другая не может оторвать взгляд от лица Уильяма и не может проронить ни слова. Я отвожу взгляд, смотрю в пол, как-то смущенно улыбаюсь. Поднимаю одну руку и касаюсь ладонью щеки Билла. Осторожно, как будто боюсь разрушить наступившую между нами идиллию, провожу пальцами по линии его скул, уголкам глаз. - Eh bien, si c'est le cas****, - почти шепотом выдыхаю я и дарю Биллу поцелуй. Такой, как никогда ранее. - Je t'aime, - я не могла сказать это не на французском. Я еще никогда никому этого не говорила. Я должна была прочувствовать, что значить, говорить эти слова. С придыханием, с несдерживаемым трепетом. Только тебе, любовь моя. Только для тебя. - Je t'aime, mon amour, - запуская пальцы в твои волосы, чуть громче повторяю я. Привстаю на цыпочки, чтобы быть ближе к твоим глазам, чтобы передать тебе напрямую то, что творится сейчас в моей душе. Буря светлых эмоций, растворяющаяся в блаженное умиротворение от мысли, что мы стали друг для друга нечто большим. Я люблю тебя. *к тебе **француженке ***какая ерунда/какой вздор! ****Ну, если это так

William Weasley: прости, что так мало. на меня напало косноязычие х.х Von Frauen heiß begehrt, hab' ich noch nie geliebt- Ja, ich blieb unversehrt in diesem ganzen Spiel vom Begehren, dem Spiel vom Verzehren. Я не обращаю внимания на комментарии Флёр. Она почему-то восприняла мою чушь всерьёз, так что я не собираюсь ей подыгрывать. Только крепче её обнимаю и радуюсь, что всё наконец-то прояснилось. Глупышка Флёр, ты опять меня неправильно поняла. Я имел в виду, что мы предназначены друг для друга и непременно когда-нибудь бы снова встретились. Возможно, несколько девушек «из Англе» спустя. Но это ведь не имеет значения. Я ведь… смешно представить, за всю свою жизнь ни разу по-настоящему не влюблялся. Такое ощущение, что я только сейчас начинаю жить, а всё, что было до тебя, было так давно, будто и не со мной вовсе. Если бы я в тот первый день это понял, я бы, наверное, тоже поехал во Францию, не задумываясь. Но тогда я вернулся в Хогвартс и ощущал себя настолько старше всех школьников, что мне и в голову не могло прийти взглянуть на кого-либо – даже на тебя, милая, - с какой-нибудь другой стороны. Мерлин! Я, кажется, только сейчас целиком осознал, что нас разделяют целых семь лет. И что ты ещё так юна. Хоть я и понимаю, что ты сильная волшебница, но теперь твой юный возраст меня тревожит. Что, если я не смогу тебя защитить? Получится, что ты сама себя погубила, приехав в Англию. Я этого не хочу, разумеется. Снова появляется желание спрятать тебя, чтобы никто не нашёл, но ты ведь не согласишься. Как жаль, что я не могу не покидать тебя. Einmal sind wir nicht mehr einsam, fühlen dann gemeinsam. Einmal lieben wir uns selig, unverwundbar ewig. Но к чёрту все мои заботы. Ты целуешь меня – и я забываю обо всём. Я чувствую, что теперь нас двое, теперь мы заодно, мы всё сможем преодолеть. Всё. Даже мою неуверенность в себе, когда я расскажу тебе, как боюсь тебя подвести. Теперь я буду учиться вылезать из своих мыслей и рассказывать их тебе, чтобы мы могли вместе найти решение. Один я явно не справляюсь и впадаю в панику. Ты шепчешь по-французски, что любишь меня. Я широко улыбаюсь, понимая, что никогда не был так счастлив. Мне вспомнилось, как ты учила меня этой фразе. Ну неужели уже тогда тебе не было очевидно, что я в тебя влюблён, как мальчишка?! И раньше тоже. Я особенно это и не скрывал никогда, поэтому мне и странно, что ты всё же тревожилась из-за какой-то там девушки. Мысли мои путаются, но я даже не пытаюсь привести их в порядок. Я целую тебя в лоб, повторив ещё раз: «Люблю». Мне почему-то всегда казалось, что очень страшно кому-то это говорить. Да, но только на секунду. Теперь я готов это повторять снова и снова. И вообще, счастье меня настолько переполняет, что… Не очень-то задумавшись над своими действиями, я подхватываю Флёр на руки и вместе с ней кружусь по комнате. Она даже легче, чем я себе представлял, так что я не спешу опускать её на место. Сначала ещё раз поцелую. И ещё раз. И пойму, что сегодня я точно не смогу её оставить. Наконец я решаю, что, пора её опустить. В кресло. Вместе с собой. Чай с мёдом благополучно забыт. - И что же мы будем делать дальше? – я сам иногда поражаюсь, как быстро могу переключаться с бешеной весёлости на совершенно серьёзный лад. Вот и сейчас от радости остался только весёлый взгляд (по крайней мере, я чувствую его весёлым), а мой тон серьёзен и едва ли не подавлен. Я не уточняю, о каком периоде времени я говорю. Я и сам не знаю. Меня устроит любой ответ. Что мы будем делать прямо сейчас? Ночью? Завтра? Всю оставшуюся жизнь?

Fleur Weasley: Как я могла думать, что ты относишься ко мне не всерьез? Нет, ну правда, что за детский сад. В конце концов я не кто-нибудь, а Флер Делакур, девушка, способностям которой под силам заполучить любого мужчину на свете, и дело тут даже не в вейловских чарах, которыми меня наделила природа, просто я сама по себе красива, умна, воспитана, и даже умею готовить. В общем есть множество причин, по которым стоит меня любить. И Билл был бы дураком если бы предпочел мне другую девушку. Да, о чем это я? Не стоит удивляться этому лирическому отступлению с самохвальным оттенком. Таким образом на меня подействовал нескрываемый энтузиазм Билла, с которым он ответил на мой поцелуй. А я, что тут скажешь, вне себя от счастья. Нет, правда, как бы слащаво это ни звучало, в данный момент меня меньше всего интересовало все, что происходит за границами метрового радиуса вокруг нас с Биллом. Пожиратели? Тот-кого-нельзя-называть? Да ну их всех.. Мне ровным счетом плевать на то, что наступили опасные времена, что каждый день кто-то может умереть. Мне сейчас так хорошо (хорошо-то как!) что кажется, можно умереть от счастья, ну или хотя бы свихнуться. Но в этих сильных руках Билла - человека, который меня любит (о чем он не перестает мне говорить, продолжая целовать мое лицо), мне ровным счетом ничего не страшно. Даже умереть. Хотя, если честно, умирать я не собираюсь, а собираюсь пожить в этом необычном состоянии неиссякаемого счастья еще как минимум некоторое время. Лучше целую жизнь. Он ведь это имел ввиду, когда признавался мне в любви, правда же? Что мы поженимся, купим свой дом, заведем детей и будем жить в свое удовольствие. Ну а точнее сначала поживем своем удовольствие, а потом уже будут дети. Ну с этим помогут родители, мама прекрасно воспитывает детей, да и Молли наверняка сунет нос в наши дела семейные... Да что это такое со мной?! Флер, возьми себя в руки! Он только полминуты назад сказал что любит тебя, а ты уже мысленно выбираешь себе свадебное платье! Угомони уже свое воображение! Ты внезапно подхватываешь меня и я невольно делаю сильнее хватку вокруг твоей шеи, прижимаясь к тебе всем телом. Да, чего уж там, я и от полетов на метле не в особом восторге, но и на маленьких высотах чувствую себя не то чтобы очень комфортно. Но ты ведь меня не уронишь, правда? - Ну все, хватит, поставь меня на место, Билл! – смеясь, уговариваю я его, но он прерывает меня еще одним поцелуем. И хорошо, и правильно, мне надо меньше болтать. В конце концов мы приземляемся в кресло, и я оказываюсь у тебя на коленях. - Так, laissez-moi réfléchir*, – на серьезный тон Билла я отвечаю с такой же демонстративной серьезностью, будто бы решаю крайне важную проблему мирового масштаба. - Рremière chose** я оставлю тебя спать здесь, на этом самом диване, а то на тебя без слез не взглянешь. И мне все ‘авно, даже если сюда заявится сам Министг Магии, я отпущу тебя только после того, как пгоспишься, ты меня понял, Билл Уизли? – но чтобы на всякий пожарный лишить его возможности долго думать я склоняюсь над ним и прикасаюсь губами к его шершавой щеке, покрытой рыжими веснушками, которые я так люблю. Подумать только, я уже командую. *дай мне подумать **первым делом

William Weasley: 10 ноября С того злополучного дня дела стали налаживаться. Всё прояснилось, я обрёл уверенность в себе и в наших с Флёр отношениях, я больше не сомневался. Более того, я почувствовал себя свободнее: меня отпустил страх привязаться и быть брошенным, надеяться и быть обманутым. Я склонен доверять людям сразу и навсегда и, зная за собой эту особенность, старался быть осторожнее и осмотрительнее. То есть, замыкаться и отталкивать от себя людей. С Флёр же моя выстроенная долгими годами защита пала, словно карточный домик. И меня это больше не пугало. Я с головой погрузился в это счастье, чувствовал себя легче и лучше, чем когда-либо. Я перестал переживать, биться, сопротивляться, я просто плыву по течению. Ничто не способно вывести меня из душевного равновесия, потому что я обрёл целостность, я нашёл свою половинку. Мы с Флёр живём душа в душу. Самозабвенно ссоримся несколько раз в день, но всё это не долго и не серьёзно: достаточно одной улыбки, чтобы прекратить разногласие; достаточно поцелуя, чтобы прекратить крики; достаточно объятий, чтобы предотвратить скандал. Мы всё так же мало видимся, лишь на работе, где побыть нам вместе не дают, и урывками после, но это не страшно, ведь наши минуты длиннее обычных. И, конечно, чем лучше у меня становились отношения с Флёр, тем хуже - с мамой. Она не оставляла надежд разлучить меня с Флёр, даже если ей не удастся впоследствии свести меня с Тонкс (Мерлин, да всем же уже очевидно, что она влюблена в Ремуса! Всем, кроме тебя, мама!). У меня новая тактика: я не обращаю внимания. Я слишком счастлив, чтобы позволять ей портить мне настроение. Но, конечно, оставалась война и постоянная угроза жизням родных и близких (за себя я переживал меньше всего). Но все волнения отступали, как только я встречался взглядом с Флёр. Она озаряла мою жизнь светом, вселяла надежды на будущее и отгоняла страхи и сомнения одним прикосновением. Она делала меня лучше, сама, наверное, того не замечая. Я уже не представлял без неё своей жизни, а потому всё чаще задумывался о браке. Это меньшее, что я мог сделать для неё - предложить свою любовь и защиту до конца жизни. А потому я не мог не обрадоваться втайне, что Флёр захотела съездить к родителям во Францию на некоторое время. Для меня же это означало возможность познакомиться с ними и испросить их благословления. Притом я не считал нужным советоваться со своими родителями. В общем, я вызвался её сопровождать, пошутив, что она не сбежит от меня так просто, и выдав за официальную цель визита своё желание её защищать.

Fleur Weasley: Моя голова кипит от работы, мне нужна разрядка >< Спустя без малого четыре месяца мое представление о жизни в Лондоне заметно изменилось. Если сравнить его с тем, как я видела перспективу проживания на Туманном Альбионе еще летом, с тем, что происходило сейчас, так просто небо и земля! Но оно не удивительно, когда ты влюблен. У нас с Биллом все просто charmant! Я люблю, когда он заявляется посреди ночи, если на его неофициальной работе (как называются нынче дела Ордена) выдается свободная минутка; люблю прикрывать его в Гринготтс, если он вдруг заснет прямо за рабочим столом на стопке счетов; люблю готовить для него что-нибудь вкусное и обязательно французское, потому что в английской кухне я не соперник для миссис Уизли чтоб ей завязнуть на своей кухне до скончания веков. Я люблю даже наши petits scandales*, потому что мириться еще приятнее. Да что там, мне кажется, я в принципе не могу долго держать обиду на Билла. И хотя инцидент на почве Тонкс уже давно исчерпан и превратился в шутку (мне даже жаль эту бедняжку, ее ведь, глупенькую, угораздило влюбиться не так удачно, как меня), Билл знает, что лишний раз при мне лучше не упоминать ни миссис Уизли, ни мисс Нимфадору Тонкс. Меня это нервирует. В общем-то, если бы не странные перемены в жизни магического сообщества, я бы пребывала в нескончаемой эйфории от своего теперешнего состояния. Я была, что называется, окрыленная любовью, но из-за положения действительности изредка мне все же приходилось спускаться с небес на землю. Одним из таких моментов было письмо, пришедшее в первых числах ноября из дома. В сущности, письмо это было больше похоже на кричалку, которую моя заботливая матушка отправила мне из лучших побуждений, обеспокоенная судьбой дочери, которая осела по ее словам "в самом очаге будущих волнений". Отлично зная свою мать, которая не имеет привычки рассуждать о политике и, в сущности, прибегает к этой теме в исключительно крайних случаях, мне стало ясно, что дело вовсе не в положении дел в Англии, а в военных действиях, развернувшихся в стенах нашего дома. Не в моих привычках выносить сор из избы, но, к сожалению, даже наша семья далека от идеала. Мама с папой давно привыкли играть на публику любящих друг друга людей, но перед нами с сестрой они расслабляются и показывают свои настоящие лица. Печально, что малышка Габриэль становится свидетелем их ссор. Слава Мерлину, она большую часть года проводит в школе. Как бы то ни было, я решила, что, наверное, сейчас самое подходящее время для того, чтобы навестить родных. Не дожидаясь Рождественских каникул. Я сообщила о своих намерениях Биллу, и он тут же вызвался меня сопровождать. Для меня это было приятной неожиданностью. Приятной, потому что сама мысль о том, что придется с ним расстаться даже на несколько дней, меня удручала. Неожиданностью, потому что мне пришлось поломать голову над тем, как представить Билла своим родителям, и какова может быть на это их реакция. Что ни говори, но мои родители тот еще подарочек.. Отпросившись с работы на день пораньше перед уикэндом, мы с Биллом собрались в дорогу. Взяв за привычку изредка оставаться у меня на ночь (на диване в гостиной, естественно) утром пятницы я была разбужена запахом кофе, доносившегося из кухни. Удивительно дело! Обычно первая вставала по утрам именно я. Видимо кто-то слегка нервничает и так и не смог заснуть. Наскоро одевшись, я бесшумно вышла из спальни и поймала Билла в объятья как раз, когда он колдовал над завтраком. Остальные сборы прошли размеренно-вальяжно. Наверное, неосознанно мы оба пытались отсрочить момент поездки. Не знаю что там у Билла творилось в голове в этот момент, но меня все еще волновало, что он может стать свидетелем наших семейных разборок. Посмотрит, испугается моей семейки и сбежит от меня, ей-богу! Но портал мозолил нам глаза своим голубоватым свечением, так что откладывать было уже невмоготу. Надев дорожные мантии (я с улыбкой покосилась на ботинки из драконьей кожи, который все так же красовались на Билле) мы с ним прикоснулись к зонтику-трости, который и служил этим порталом, и уже в следующее мгновение очутились за углом улицы Ронсар в двух шагах от моего дома. Вообще-то наше семейное поместье находится в Провансе, но зимовать мы предпочитаем на Монмартре. В городе веселее. Родители еще больше почувствовали необходимость в обществе, когда мы с сестрой пошли в школу. Отчасти, от этого общества и возник ряд проблем в нашей семье. Взяв Билла под руку, как будто мы уже были старинной парой, я повела его улочками, знакомыми мне с детства, к нашему дому, который, естественно, был скрыт от маглов. - Не волнуйся, mes parents sont merveilleux**, - сказала я, чтобы в большей степени успокоить себя, нежели Билла. Да что там темнить. Я еще никогда в жизни так не нервничала. Ну, разве что перед встречей с драконом. - Merci Merlin, vous êtes chez vous! Chérie, comment puis-je vous manquez!*** - мама в своем репертуаре. Едва увидев меня на пороге, сразу бросается меня обнимать, но, делает эта так, чтобы не дай бог не повредить свой макияж. Ослепительна в своем домашнем фиалковом шелковом платье, так что я даже чувствую себя блеклой на ее фоне – в джинсах и белой блузке. Ну еще бы, она ведь вдвое больше вейла, чем я. Закончив приветствовать меня, мама сразу же переключилась на Билла. - Ma chère, où il nous a amené à une telle beauté?**** - я непроизвольно закатила глаза, хотя дала себе обещание этого не делать в присутствии Билла. Не хватало еще, чтобы моя мать начала флиртовать с моим парнем, а то я ее знаю. - Pardonnez-moi, вы, наве'гное, тот самый Билль Уизлей? П'гошу вас, п'гоходите. Будьте как дома, - и она улыбнулась ему одной из своих сияющих улыбок. Кажется, это был №7 - учтивое, но искреннее радушие. Ну что ж, дом, милый дом. Приехали. *маленькие ссоры **мои родители психи, сматываемся замечательные люди ***Слава Мерлину, ты дома! Дорогая, как же я соскучилась! ****Откуда это к нам такого красивого дяденьку занесло?

William Weasley: Принять решение было не сложно: я любил Флёр и непременно хотел на ней жениться. Однако я многого не предусмотрел, и многочисленные вопросы хлынули в мою голову в ночь перед нашим отъездом. Что если я не понравлюсь её родителям? Что если они не знаю английского? Что если они сочтут меня полным тупицей, исходя из моего ничтожного знания французского? Мысль о языковом барьере заставила меня открыть глаза и рывком сесть на диване. Флёр мирно спала, а я начинал чувствовать зачатки паники. Что если мои родители будут категорически против? Что если заставят выбирать между ними и Флёр? Я выберу её. Но что если родители Флёр, узнав, что мои родители против нашего брака, тоже будут против? Согласится ли Флёр вообще выходить за меня замуж против воли родителей? Не наплевать ли сразу на волю наших родителей? Не сделать ли ей предложение прямо сейчас, не дождавшись даже утра? Я расхаживаю по гостиной в задумчивости. Уснуть мне явно не суждено. Сварю кофе. Некоторое время спустя я расхаживаю уже по кухне – в одной руке англо-французский разговорник, в другой волшебная палочка – я не даю аромату кофе разбудить мою спящую красавицу. Эх, Флёр, если бы ты могла предположить, что когда-нибудь подобный план придёт в мою голову, ты бы лучше учила меня французскому. Несколько часов и чашек кофе спустя я понимаю, что моя голова не в состоянии вместить ни слова больше. По крайней мере, без завтрака. Тогда я убираю разговорник подальше – не хватало ещё, чтобы Флёр догадалась о моём волнении – и начинаю готовить завтрак. Английский, потому что другого я не умею. Печь круассаны и варить кофе превосходно получается у Флёр, мой же кофе могу пить только я – и то только потому, что у меня другого выбора нет. Зато я умею жарить яичницу с беконом или сосисками и тосты. И чай, конечно же. Меня бы посадили в Азкабан, если бы я не умел достойно заваривать чай. Запах готовящегося завтрака заставил мои мысли принять более приятное направление. Насколько роскошной или, наоборот, скромной должна быть свадьба? Кого и в каком количестве приглашать? Где мы проведём медовый месяц и где будем жить после этого? Сколько детей завести и насколько сразу? Здесь-то меня и поймала Флёр – уже успокоившегося, в хорошем расположении духа, оптимистично-романтично настроенного на будущее. А ведь ещё полчаса назад я лихорадочно бормотал французские фразы, словно помешанный. Не скажу, что волнения совсем оставили меня, но теперь, обнимая тёплую ото сна Флёр, я решил, что мы со всем как-нибудь разберёмся. Мы не очень-то спешили: не торопясь позавтракали и помыли посуду – руками, как маглы, потому что иногда приятно что-то делать руками и вместе; заправили кровать, попутно подрались подушками, собрали вещи, несколько раз проверили, всё ли взяли, а потом я наблюдал, как Флёр выбирает, что ей надеть, и на всякий случай одобрял всё, что, впрочем, никак не повлияло на время сборов. Этот утренний ритуал меня бесконечно веселил. Неужели она сама не замечает, что она неотразима вне зависимости от того, что на ней надето? Наконец она остановила свой выбор на джинсах и белой блузке (хвала Мерлину, она мыслит практично: нам всё-таки предстоит путешествие), и мы, надев дорожные мантии, перемещаемся в Париж. Флёр выглядывает из-за угла, чтобы удостовериться, что нам удалось остаться незамеченными, я же пользуюсь моментом и оглядываю тот кусочек города, что доступен моему зрению. Я ожидал, что это место будет хранить какой-то отпечаток того, что здесь жила Флёр, но реальность не отвечала моим глупым сентиментальным размышлениям. Флёр взяла меня под руку и повела меня узкими улочками к своему дому. Я, изо всех сил стараясь не выглядеть туристом, тем не менее, любопытно и несколько лихорадочно озирался – я пытался запомнить дорогу на случай, если родители Флёр выгонят меня из дома или я сам сбегу, на следующий же день заскучав по Англии и понятному мне языку. - Не волнуйся, mes parents sont merveilleux. Мы остановились перед дверью, собирая остатки храбрости, чтобы войти внутрь. - Я в этом уверен, - отвечаю я с улыбкой и целую Флёр на прощание в макушку – Мерлин знает, когда мне теперь это доведётся. – Сама не волнуйся, - чуть ворчливо и притворно обиженно поддразниваю я Флёр, скрывая тем самым собственный мандраж, от которого у меня сердце забывает биться. Не успели мы войти, на нас тут же обрушилась лавина французского щебета и ласк матери Флёр. В первые секунды я не понимал ничего и даже не мог по интонации примерно догадаться, о чём шла речь. Мне оставалось лишь вежливо улыбаться и наблюдать за приветственным ритуалом матери и дочери и ждать своей очереди. Мадам Делакур не замедлила обратиться ко мне, и из её речи я понял только, что она назвала Флёр «моя дорогая» и спросила её что-то про «где» и «красоту». Наверное, по замешательству на моём лице она догадалась, что я совсем её не понял, и перешла на английский – вот уж чего я совсем не ожидал. - Oui, madame, - нашёлся я наконец, - je suis Bill Weasley,* - я решил компенсировать свой ужасный акцент манерами, а потому слегка поклонился и поцеловал протянутую мне руку. - Maintenant, je vois, de qui Fleur a hérité la beauté**, - эту фразу я учил половину утра и произнёс без запинки, я молодец. Но я не думал, что мои слова окажутся настолько правдивыми: от красоты мадам Делакур захватывало дух, я едва не забыл, зачем сюда вообще приехал, если только не посмотреть на неё. Мадам Делакур пригласила нас пройти и увлекла за собой в глубину дома. Я смог спокойно выдохнуть – меня как минимум не выгнали тут же, я зашёл в дом. Довольный собой, я повернулся к Флёр за одобрением и поддержкой. Мне ужасно хотелось сказать ей что-то, как-то прокомментировать произошедшее, но не мог подобрать слов: французских я не знал, а английские мадам Делакур тоже в состоянии понимать. Интересно, насколько хорошо она знает английский? Подозреваю, она не совсем знакома со сленгом, но проверять я пока не рисковал. Может, Флёр тоже не знает. Нам срочно необходим тайный язык. * Да, мадам, я Билл Уизли. ** Теперь я вижу, от кого Флёр унаследовала свою красоту.

Storyteller: ОСС: надо бы уже закруглиться, чтобы потом подробнее отыграть ^^ В этот знаменательный день Билл Уизли все-таки познакомился поближе с семейством своей будущей жены. Доподлинно не известно, был ли он этому обстоятельству рад, но по результатам встречи можно сказать с уверенностью, что мадам Делакур в своем будущем зяте души не чаяла, чего точно нельзя сказать о месье Делакур. Последующей день выдался тяжелым для обоих сторон, и Флер, тщетно пытающаяся свести к минимуму желание ее отца отыграться на "новеньком" за весь тот кошмар, что воцарился в его (мсье Делакура) браке, вконец выбилась из сил, вынуждена была ретироваться и пустить все на самотек. Но это уже совсем другая история...

полная версия страницы