Форум » «Дела давно минувших дней» » [24.12.2023 г.] Gone with a spin of the wheel » Ответить

[24.12.2023 г.] Gone with a spin of the wheel

Storyteller: Время действия: 24 декабря 2023 года, день. Место действия и его примерное описание: банк Гринготтс, совместный кабинет Регнера и Флеминга Йоргенсенов. Действующие лица: Регнер и Флеминг Йоргенсены, Эшли Паркер. Ситуация: Разбазаривая свою жизнь, как грошовую бижутерию, направо и налево, никогда нельзя забывать о золотом правиле homo homini lupus est и становиться наивной и доверчивой до того, чтобы понадеяться на авось даже однажды. Иначе же, если такая оплошность все-таки будет совершена, вся жизнь грозит быть перевернутой вверх дном - и унесенной если не ветром, то тем самым роковым поворотом колеса в казино. А все потому, что girls wanna have fun и хотят не только выбить из должницы законные деньги, но и повеселиться на славу.

Ответов - 6

Ashley Parker: Уважаемая мисс Паркер, Этим письмом Вас беспокоят мистеры Регнер и Флеминг Йоргенсены; мы просим Вас уделить нашему сообщению минуту пристального внимания. Мы крайне сожалеем о необходимости уведомить Вас о наличии за Вами игровой задолженности в магическом казино "Шангри-Ла" в размере 1500 галлеонов за Ваш проигрыш числом 23 сентября 2023 года. Вынуждены напомнить Вам о правилах нашего клуба (цитата): в течение 3 месяцев долг любого размера должен быть выплачен; в противном случае владельцы казино (сиречь, мы) назначают особые правила выплаты денег по собственному усмотрению, а также оставляют за собой право подать иск в судебные инстанции. Было бы крайне прискорбно оканчивать наше общение подобным пренеприятнейшим казусом. Посему спешим пригласить Вас на приватный разговор касательно данного инцидента в надежде на нахождение компромисса и принятия, возможно, обоюдовыгодного решения. Беседу нам будет удобно провести в банке Гринготтс (Лондон, Косой переулок), в нашем персональном кабинете, ровно в 13:00 пополудни. Надеюсь, Вас не оскорбит наша убедительная просьба быть пунктуальной. Искренне Ваши, Регнер и Флеминг Йоргенсены. У Эшли перед глазами до сих пор стояла картинка: произнеся слова, четко отпечатавшиеся у нее в памяти, абсолютно синхронным дуэтом с заметным скандинавским акцентом, громовещатель аккуратно разорвался на четыре равные части и, упав на пол ее офиса в "Пророке", самоликвидировался, превратившись в горстку пепла. Первым делом тогда ей захотелось просто протереть глаза, чтобы убедиться в том, что это все просто не могло сразу происходить с ней. Верить было бы уже как-то совсем невозможно: настолько это известие, окажись оно правдой, добивало бы и без того разрушенное под корень существование журналистки. Однако ошметки письма не исчезли с ковра при всем желании Паркер - и пришлось признать, что, оказывается, хуже быть все-таки могло, и зря она думала иначе. Это все казалось ей чем-то вроде обвала в горах, когда машину уже и так занесло на повороте серпантина и свалило в пропасть; чем-то до кучи, для полного счастья, так сказать. Живя уже несколько суток на работе из-за идиотского скандала с этим престарелым индюком, обзвонив всех друзей и не найдя ни в одном желания пустить ее пожить к себе на время, да еще и до кучи встретив вчера на вокзале человека, которому меньше всего хотелось показаться в таком пришибленном виде и чувства к которому некстати начали вспоминаться и бурлить где-то в подсознании, Эшли просто боялась представить, чего ей, с такой-то удачливостью, теперь следует ждать от предстоящей беседы. Начать с того, что о существовании этого долга она вообще не подозревала - надеясь на то, что ее протектор обо всем давно уже позаботился, хоть сейчас уже от этой своей роли некстати отказался. Впрочем, плакать было нечего, - проблему нужно было как-то решать, и решать быстро и самой, потому что сроки поджимали, а обратиться, судя по всему, было совсем не к кому. В общем-то, скрепя сердце и плюнув на честно (и не очень) заработанные золотые горы, Эшли была бы готова выплатить даже эту огромную сумму, при условии, что господа Йоргенсены дали бы ей некоторый кредит как минимум на месяца три. На ее счету в Гринготтсе лежало, если она правильно помнила, около двух третей нужной суммы; этого могло бы хватить для того, чтобы заверить кредиторов в своей платежеспособности и уладить конфликт более-менее мирно, не доводя дело до банкротства, и, тем более, до суда... Да вот только внутреннее чутье многократно битой жизнью девчонки из трущоб язвительно подсказывало Эшли, что вряд ли эти датские братья из банка окажутся столь понимающими и участливыми, чтобы при встрече просто строго погрозить ей пальчиком за ее недальновидность, а потом благосклонно утвердить удобные ей условия выплаты долга. За безукоризненной юридической вежливостью и точностью формулировок в тексте письма проглядывала злорадная, надменная холодность и сухость, а звенящие хором два идентичных голоса при воспоминании вообще бросали в дрожь, будто кролика перед удавом. Однако отчаиваться сейчас было еще рано; нужно было обязательно прийти на встречу, и, только найдя подтверждение своим жутковатым догадкам, можно было начинать паниковать. И вот, 24го декабря (и вот не лень же людям работать в Сочельник), вымыв с утра голову в раковине женской уборной на этаже офиса и вообще всеми возможными средствами приведя себя в такое состояние, чтобы все неудобства теперешней бездомной жизни никак не отражались на внешнем виде, Паркер оделась, по ее мнению, наилучшим возможным образом и, собравшись с духом, наконец, трансгрессировала в Косой переулок. Впрочем, надеясь, что придет сильно заранее и тем самым ни в коем случае не нарушит финальную "убедительную просьбу" кредиторов, она переоценила свои способности в ориентировании на местности, и около получаса блуждала по наземной части банка в поисках нужного кабинета, чье место нахождения было указано гоблинами весьма смутно. В итоге, наконец, обнаружив в конце очередного кривого коридорчика дверь со знакомыми фамилиями, Паркер уже в каком-то священном ужасе обнаружила, что на ее часах минутная стрелка уже пять минут назад перевалила за деление XII. Ладно, ну не звери же они, пять минут для девушки - это вообще не опоздание. Эшли оправила одежду и волосы, поудобнее перехватила в левой руке свою мантию и, глубоко вдохнув и выдохнув, постучала. Ответ не заставил себя долго ждать, и Паркер, нажав на начищенную до блеска медную ручку, вошла в кабинет. - Искренне прошу прощения за опоздание, - с максимальным возможным достоинством, неизбежно присущим любой добропорядочной взрослой женщине, спокойно проговорила Эшли, тем не менее, с ужасом чувствуя, что руки и колени уже готовы вот-вот задрожать, - как у какой-нибудь глупой школьницы, боящейся прививок. - Я не думала, что поиск вашего кабинета, господа, займет у меня столько времени.

Reg & Flem Jorgensen: Я так и думал, что она опоздает. Регнер всегда был щепетилен на этот счет, впрочем, как и я. Вот же закономерность- люди, которые крайне небрежно распоряжаются своими финансами, небрежны во всем. Такое чувство, что они ориентируется во времени и в пространстве также плохо, как и в своем бумажнике. Даже в деталях — одежда, духи, манеры... Я научился выделять потенциальных должников среди других клиентов довольно быстро. У наблюдательного человека не может возникать сомнений, что Эшли Паркер относится к именно этой категории людей. Я подумал об этом уже тогда, когда увидел ее вместе со Скоттом в вестибюле «Шангри – Ла». То, что востребованная политическая журналистка была любовницей и, отчасти, содержанкой Скотта, представлялось мне несколько странным. Было очевидно, что мисс Паркер неглупа, это подтверждала как ее профессиональная карьера, так и ее роль любовницы и содержанки, которую она весьма неплохо играла. Лира говорила мне однажды, что быть хорошей содержанкой – это искусство, которое, как и всякое другое искусство, требует сил, ума, терпения и таланта. С другой стороны, все это делается ради денег или же ради какой-либо протекции, но у Паркер, несомненно, были некоторые сбережения, и ее быстро растущая карьера подтверждала это. Откровенно говоря, Эшли Паркер не шла ни в какое сравнение с Лирой Индрик, следовательно, ее отношения со Скоттом были всего лишь следствием ее недальновидности и тщеславия. Хотя Скотт, кончено же, не заинтересовал бы Лиру ни при каких обстоятельствах…хотя, пожалуй, об этом с уверенностью может говорить только она сама. От Регнера я многое узнал о происхождении Паркер и ее жизни до того, как она ухитрилась за один вечер проиграть внушительную сумму в «Шангри – Ла». И мое первое впечатление о ней оказалось, увы, самым точным. Когда нас представляли друг другу, Паркер неловко перехватила клатч, и он выскользнул и упал на пол. Прежде чем мы со Скоттом успели отреагировать, она стремительно бросилась ее поднимать. Безусловно, идеи эмансипации никто не отменял, но то, каким образом она это сделала, моментально выдало в ней ее неблагородное происхождение.Чистокровная дама лишь рассмеется, обнаружив, что из ее рук выскользнула такая безделушка. Поспешность же Паркер была сопоставима с поведением наседки, устремившейся за своим яйцом. В тот же вечер я подошел к Скотту, и между делом поинтересовался, что он планирует делать с ее долгом. Он загадочно улыбнулся, и сказал, что это будет зависеть от поведения Паркер. Неожиданно для самого себя, я высказал предположение, что столь яркая особа, как мисс Паркер, несомненно, будет еще долгое время привлекать к себе людей…одно дело - делать подарки, но платить за проигрыш… Эта идея весьма воодушевила Скотта, да и кого не порадует перспектива сохранить 1500 галеонов? Послышались приближающиеся шаги, затем в дверь аккуратно постучали. Регнер откликнулся, дверная ручка повернулась и в кабинет решительными шагами вошла Паркер. Я мельком взглянул на часы. Пять минут опоздания. Бедная девушка. - Вы опоздали, мисс Паркер, – с расстановкой произнес Регнер, - впрочем, ожидание помогло нам в полной мере проникнуться всей важностью момента вашего прибытия. Это уже честь для нас, что вы уделили нам минуту вашего драгоценного времени. Не сомневаюсь, вы, должно быть, были невероятно заняты, и кому как не нам понимать, что рабочее время – бесценно. Хотя, как это не парадоксально, вы здесь, скажем так, по поводу совершенно иного рода…времяпрепровождения. Я вздохнул. - Добрый день, мисс Паркер. Рад вас видеть. Присаживайтесь на этот стул, пожалуйста.

Ashley Parker: Йоргенсены никогда не нравились Эшли. Равно как, надо сказать, и большая часть им подобных чистокровных снобов, в обществе которых она никогда не тешила себя надеждой когда-либо стать по-настоящему своей, подсознательно прекрасно понимая, что все ее внешние попытки изображать светскую львицу рассыпаются под чуть более пристальным взглядом. На самом деле, в кругах подобного рода - аристократических, светских, как их там еще можно назвать, - Паркер с недавних пор больше заставляла себя вращаться, - не ради какого-то особенного удовольствия, а насильно следуя детской клятве самой себе: выбиться в люди, из подзаборной грязи превратиться в сливки общества и утереть нос тем людям, которые пытались уверить ее в том, что это невозможно. Но запретный плод всегда сладок. Вернее, тот плод, о запретности и - вообще - недостижимости которого тебе твердил с детства каждый второй. Эшли была не из тех, кто, как в эзоповской басне, рано или поздно убеждает себя в том, что желанный виноград зелен, и забрасывает свои детские мечты, повинуясь зову здравого смысла: "Тебе здесь не место, как ты ни бейся". Впрочем, с недавних пор это истерическое желание быть на рискованной, но манящей высоте все меньше походило на упорное стремление к мечте и все больше напоминало обыкновенную наивную глупость. Эшли была еще слишком молода и неопытна (как бы ни пыталась убедить окружающих в обратном), чтобы признать четкое классовое деление современного бесклассового общества и выбирать себе компанию по душе, а не по гонору; чтобы, наконец, понять, насколько легче и приятнее ей было жить, когда ее любовником был простой аврор Шторм, а не золотозубый старик Скотт, когда они встречались в дешевых кафушках и барах, а не в ресторанах с серебряными сервизами, хрустальными люстрами и бархатными коврами. Она и с проводником-то "Ночного Рыцаря" завела интрижку только потому, что инстинктивно хотела жизни незатейливой и приземленной. Что ж, сейчас потеряешь все свои накопления, окажешься на улице, вот тогда и получишь свою приземленную, незатейливую жизнь в канаве или в тюрьме, милочка, все как заказывала. От одной мысли о том, что с братьями не удастся договориться, Эшли заметно передернуло бы, не сумей она вовремя взять свои страхи под контроль и заставить себя сохранить лицо. Нет, так просто пасовать перед их давящими взглядами и надменными лицами она не собиралась, и из-за финансовых проблем позволять им раздавать ей пощечины направо и налево - тоже. Помилуйте, чем бы эти люди ни собирались ей пригрозить, унижаться перед ними и добровольно соглашаться на роль жалкой, затравленной жертвы она была не намерена ни при каких обстоятельствах. Нужно было с самого начала задать тон разговора на равных, не позволяя им безнаказанно язвить и издеваться: она оставалась леди, и к ней должны были относиться с определенной толикой уважения, даже если бы она обанкротилась в пух и прах. - Я не знала, - проговорила Паркер, повернувшись к старшему брату - кажется, Регнеру, едва он изволил отпустить по поводу ее опоздания свое колкое замечаньице, - что по новым правилам этикета джентльмену подобает обращать внимание на столь незначительные ошибки дамы, мистер Йоргенсен. - В этом учтивом, но довольно хлестком замечании явственно читалось: "Я здесь не для того, чтобы выслушивать ваши едкости и тем более ваши наставления, сэр, оставьте ваши игры и перейдите к сути". - Благодарю вас, - вежливо улыбнулась она Флемингу, подставившему ей стул, и аккуратно присела на край. Подержав паузу и почти сразу почувствовав дискомфорт от того, что никто явно не собирался прерывать ее первым, Эшли продолжила, хоть и довольно уверенно: - Не люблю долгих прелюдий, а поэтому перейду сразу к делу. Я прекрасно понимаю ваше, господа, недовольство по поводу моей задолженности; однако так получилось, что я была до вчерашнего дня даже не осведомлена о наличии таковой - иначе бы, естественно, перечислила средства раньше. Вы озвучите свои условия выхода из ситуации - или же лучше сначала предложить свои мне, чтобы впоследствии нам было легче прийти к обоюдовыгодному компромиссу?


Reg & Flem Jorgensen: - Хорошо, что ты подставил ей стул. Мне кажется, она готова упасть в обморок…от усилий. - Ты зря иронизируешь. Посмотри, как она старается, давай не будем ей мешать. Регнер ненавидел играть в игры, в которых он был обречен на проигрыш. Но почти так же сильно он ненавидел игры, рассчитанные на психическую и физическую усталость, «на износ». Нет, он был неплохим тактиком, но стратегия игры, в которой все решалось в несколько ходов, была ему намного ближе. Хорошим тактиком был как раз Флеминг, который мог часами пялиться в карты (или на лицо противника), и ждать, когда добыча добровольно отправиться в силки или в капкан – в зависимости от колибра добычи. Между тем, пауза затягивалась, и Регнер чувствовал, что готов передать эстафету Флемингу, который невозмутимо стоял сбоку от Паркер. Со стороны он выглядел как терпеливый родитель, который ждет от чада чистосердечного признания в том, кто же разбил фамильную вазу. - Зато ты похож на грозного школьного директора. Регнер перевел взгляд на Паркер, которая старательно изображала сдержанность и достоинство…Можно подумать, это можно изображать, смешно. Впрочем, ее выдавали подрагивающие пальцы и слегка порозовевшие щеки, а также очень некстати расстегнутая до декольте рубашка не могла скрывать покрасневшую кожу на груди. Запах "Шанель№5" становился все более невыносимым. - Вы необычайно наблюдательны, мисс Паркер- Регнер подошел почти вплотную к Эшли. Действительно, в договоре есть этот пункт, и он принципиален для нас, как для людей, которые дорожат своей репутацией –чего мы ожидаем и от наших клиентов. Природа и общество позволяет человеку побыть глупым и недальновидным – до поры до времени. Но это довольно быстро проходит, как только в жизни появляются серьезные испытания. Выбор между имманентностью или трансцендентностью в данном случае эквивалентен выбору между здравым смыслом и глупостью. Но за любой выбор надо платить, как за правильный, так и за ошибочный. Когда-то давно каждый из нас сделал его. Неужели ты жалеешь? Я - нет. Паркер виновата лишь в том, что была пассивна и легкомысленна, и это сложно назвать даже грехом. Проблема только в том, что она – в проигрыше, а право сильного и право победителя еще никто не отменял. Регнер это понял больше двадцати лет назад, когда очередной Круциатус выворачивал все его тело, включая внутренности и кости, наизнанку. В пытках не было необходимости, но все же…Vae victis! Казино «Золотая крона» было закрытым заведением, но Регнер, которому еще не исполнилось и двадцати, смог заручиться покровительством некоторых людей, которые пускали его туда за некоторый процент от его выигрыша. Процент был довольно велик, но приемлем, до тех пор, пока в один черный день Регнер не проиграл все свои кредиты одной сомнительной личности, которая еще и обвинила его в шулерстве( увы, справедливо, хотя это был единичный случай). Его покровители были в бешенстве, которое нашло свое выражение в Круциатусах, направленных на него. Их не останавливали рациональные предложения Регнера об отсрочке и об отыгрыше. Нет, им нужны были деньги. И именно сейчас. Они могли это требовать. Если бы не Флеминг… - Если бы отсрочка зависела исключительно от нас, – Флеминг бесшумно переместился в сторону, что заставило Паркер невольно поворачивать голову, следуя за источником звука – то мы ни минуты бы не колебались. Однако, это было бы несправедливо по отношению к другим нашим клиентам, сами понимаете. Флеминг спас его. Он пришел, зажав в руке фамильный медальон Йоргенсенов, и заявил, что готов отыграться за Регнера. За ту же ночь ему удалось переиграть того сомнительного типа и вернуть все проигранные Регнером деньги. Однако, отдавать медальон бывшие коллеги не пожелали, и завязалась потасовка, которую Регенер, все еще находясь во власти болевого шока, помнил смутно. Все, что он запомнил – это заклятия, и бледное лицо Флеминга, который в какой-то момент кинул ему его ранее отобранную палочку и велел следовать за ним. Регнер пришел в себя лишь на пустынной улице, вдохнув холодный сентябрьский воздух. Когда братья добрались до окраин, уже начало светать. Неожиданно Флеминг вложил медальон в руку Регнера со словами « А теперь иди домой, и скажи, что это я украл. Тебе нужно затаиться на время. Дома тебе будет безопаснее, а я все равно там больше не живу». С Флемингом спорить было бесполезно, и Регнер это знал. Знал он также, что брат живет в городе, где у него была и работа, и роман с какой-то девушкой, или что-то в этом роде. Несмотря на их ментальную близость, братья никогда не лезли в душу друг к другу. Ты думал, что меняешь жизнь только себе, но это не так. Ты изменил и мою жизнь. Регнер внимательно посмотрел на их посетительницу, которая была так напряжена, что ее спина почти не касалась спинки стула. Она молода, но уже совсем не девочка. Я был значительно младше ее. За все нужно платить. *Горе побежденным (лат.)

Ashley Parker: Эшли медленно, пытаясь не вертеть головой судорожно, как пленник террористов, привязанный к стулу, переводила взгляд с одного брата на другого, и чувствовала, что их молчание таит в себе куда больше смысла, чем ей позволено понять. Больше двух говорят вслух? Как бы не так; у Паркер было отчетливое ощущение, что, несмотря на звенящую в кабинете тишину, Йоргенсены как-то переговариваются между собой, не утруждаясь использованием артикуляционного аппарата, чтобы их приватная беседа ни в коем случае не дошла до ее ушей. Это было заметно по тому, как слегка изменялись их лица, когда они реагировали на призрачные реплики друг друга. Легиллименция? Скорее всего, притом развитая до необычайности, если они даже не пользовались заклинанием для того, чтобы установить ментальный контакт. Что же они обсуждали? Условия договора с ней? Ее опоздание, ее манеры (несомненно, недостаточно аристократические для таких снобов, как они)? Ее нелепую внешность? Ее забавный страх? Эшли вдруг стало необычайно мерзко чувствовать себя смешной экзотической зверушкой, на которую эти двое будто пришли посмотреть в зоопарк, потыкать пальцами: смотри, как у нее дрожат лапки, как она затравленно озирается, это так мило, ути-пути. Где же сотрудники фонда защиты природы? Гринписовца мне сюда! Свободу, свободу редкой породе лисиц! Паркер поморщилась. Нервным движением застегнула две пуговицы рубашки на груди, поправила цепочку кулона - подарка Митча, одного из немногих украшений, которые остались у нее после того, как свои дары забрал этот старый пень Скотт. Нельзя было пасовать, еще даже не попытавшись выйти из положения. Это как в боксе, лучше тебя вынесут с ринга в нокауте, чем ты сдашься без боя: в первом случае ты хотя бы не будешь ничего соображать - и свой позор не сразу лицезреть будешь. - Я и не собиралась, - с расстановкой, спокойным голосом произнесла Эшли, - просить вас о полной отсрочке выплаты долга, разумеется. - Она помолчала, в уме подбирая слова, которые были бы наиболее точными и убедительными. - Однако дело в том, что целиком всю сумму прямо сейчас я выплатить не в состоянии. На моем счету - полагаю, вам это известно, - лежит около девятисот галлеонов, также я располагаю наличными накоплениями в размере еще примерно ста. Эти деньги, покрывающие две трети долга, я готова перечислить на счет казино хоть сейчас. Но чтобы выплатить еще пятьсот галлеонов задолженности, мне потребуется время... хотя бы два месяца. Если вам будет угодно, я могу показать вам документы с места трудоустройства, выписку, в которой указана сумма моей зарплаты; вы поймете, что я вполне платежеспособна. К концу февраля 2024 года вся сумма до последнего кната точно будет у вас в кармане. Понимаю, воля ваша, вы с таким же успехом можете сейчас подать на меня в суд, не дожидаясь выплаты... - Против своей воли Эшли поджала и облизала пересохшие от волнения губы. - Но не будет ли для вас же самих выгоднее дать мне возможность выплатить долг в кредит с большими процентами, чем отправить меня в долговую яму и в итоге дождаться суммы того же размера, причем с задержкой в несколько лет? Она плавно перевела взгляд с Регнера на Флеминга, через силу заставив себя хотя бы один раз посмотреть обоим в их жуткие, рентгеновские глаза. Сказать по правде, она даже сейчас этого не сумела - а только воспользовалась старым-добрым методом: уставилась обоим собеседникам в переносицу, что для них не должно было иметь никакой существенной разницы, а для нее было в разы проще. Но сейчас она должна была если не быть, то хотя бы казаться уверенной и бесстрашной. Я не загнанный зверь, не ваша добыча. Я говорю по существу, и мои слова логичны, убедительны. Вы должны согласиться со мной, должны сделать так, как удобно мне - и всем нам. Не так ли?

Reg & Flem Jorgensen: - Но не будет ли для вас же самих выгоднее дать мне возможность выплатить долг в кредит с большими процентами, чем отправить меня в долговую яму и в итоге дождаться суммы того же размера, причем с задержкой в несколько лет? Честно говоря, нет, не выгоднее. Точнее, нам это безразлично, но вот понятие выгоды не всегда можно измерить количественными показателями.Я бы уже давно отпустил эту девушку…конечно, отсрочки она не получит, но продолжать ее держать здесь…не слишком ли двусмысленно?Кстати, об этом.Регнер, судя всему, решил еще немного поиграть, и это его право, конечно. Я обошел стул, на котором сидела Паркер, и подошел к столику, на котором стоял прозрачный графин. -Вы в порядке, мисс Паркер? Вы комфортно себе чувствуете, вам не жарко? Может, вам налить воды? Может, если я отойду назад, ей будет проще? Хотя нет, не думаю, там же Регнер.- - Как мы уже сказали, ни о какой отсрочке не может идти речи – Регнер, не отрываясь, смотрел на Паркер, словно пытаясь оценить ее всю – ее одежду, прическу, сумочку, ее тело. Она не субъект, а всего лишь объект. – Впрочем, мне кажется, еще можно найти выход для вас, мисс Паркер. Регнер сделал шаг вперед, не опуская взгляда с линии декольте Паркер – именно для вас. Вам стоит задуматься…об этом.Я развернулся, и тоже начал смотреть на нее. Конечно, она воспримет двусмысленность как вызов. С другой, в ее положении…это похоже на издевательство. Как мы низко пали… - Это мне говоришь, Ганс Моргенсен? Неужели на пятидесятом году жизни начала просыпаться совесть? Все было не так. Или Флемингу бы хотелось, чтобы все было не так? Ганс Моргенсен родился тогда, когда Флеминг Йоргенсен исчез для магической Дании. Шататься по магическому Коппенгагену было лучше, чем жить в родовом поместье. Жить? Нет. Для того, что бы жить, нужен как минимум воздух. Слоняясь по улицам, Флеминг то и дело натыкался на вывески, на таблички на домах, на которых отчетливо проступали начальные или конечные буквы его фамилии – когда-то Коппенгаген был полностью во власти семьи Йоргенсенов, которое тогда было влиятельным и опасным семейством, сопоставимым с итальянскими Медичи и испанскими Борджиа. Теперь же их потомок пытался найти работу, желательно, не самую черную, но такую, где будут полностью удовлетворены его фальшивым именем. - Книги можно и нужно левитировать, но физический труд тоже может пригодиться, так что не надо ныть, что я не предупреждал – хозяин книжной лавки, Карл Дамгаард, решительно протискивался через ряды, уводя Флеминга куда-то вглубь дома. – Спать будешь здесь, эта очень чистая каморка, Хане ее недавно мыла… Хане! - Я здесь! Можно не орать, я не глухая, хотя нет, кажется, скоро оглохну – ответила молодая девушка, одетая довольно традиционно даже для магического Коппенгагена. – Ты новый работник? – и, не дожидаясь ответа, продолжила – отвечать за чистоту теперь тоже будешь ты, Лизе некогда. Она скептически окинула взглядом Флеминга, закатила глаза, и, развернувшись на каблуках, отошла к прилавку. Флеминг проследил за ней взглядом, и только потом посмотрел на Карла. – Если что, ты на подхвате у моей дочери, она главная в лавке, я больше со счетами работаю – переглядывания не ускользнули от взгляда Карла. – Кстати, на всякий случай – у нее жених есть. Молодая самоуверенная сквиб из семьи нуворишей, к тому же помолвленная с каким-то волшебником из таких же нуворишей. Прекрасно. Ты не мог пройти мимо. - Я сломаю твою дурацкую палочку, а обломки засуну тебе во все отверстия – так отреагировала Хане на предложение Флема «сходить прогуляться». – Я бы с удовольствием испортила бы тебе лицо, но природа сделала это раньше. Голодранец! Хане стремительно вышла из комнаты, по пути задев платьем Флеминга, а заодно и шаткую стопку книг. Хане. Прекрасная Хане. - Отец просил тебе передать – Йоргенсен вздрогнул и чуть не уронил гири по пол – что он хочет…что это ты тут делаешь? Хане могла ворваться в любое время дня и ночи к Флемингу, и обычно это делалось без стука в дверь и крайне бесцеремонно. Хорошо, что ходила она очень шумно, но Флеминг все равно вздрагивал, когда она проходила мимо. – Я пытаюсь подкачаться при помощи гирь – Флеминг перехватил груз из одной руки в другую. – Тебе это не поможет все равно – Хане смотрела прямо на Флеминга – и вообще, для такого существует квиддич. Флеминг хмыкнул– Он не развивает некоторые группы мышц, а еще… - У тебя просто нет денег на нормальную метлу – Хане и не думала отводить взгляд. Пауза затянулась, Флеминг попросту не знал, что ответить. Наконец заговорила Хане – Отец хотел, чтобы ты сходил куда-то там за чем-то там. Собирайся уже, хватит дурью маяться. Уже за дверью он услышал ее голос – Кстати, ты забыл надеть рубашку. Нет – вполголоса пробормотал Флеминг - Не забыл. Бедная Хане. Бедный ее жених. - Не стоило утруждать себя – Хане взяла из рук Флеминга чашку и тост – лучше бы ты доделал работу в букинистике. – Всегда пожалуйста – Флеминг перебирал книги и поднял голову тогда, когда Хане подошла почти вплотную и наклонилась, словно пытаясь прочесть строчки из книги в руках Йоргенсена. – Ты очень красивая, Хане - Флеминг встретился взглядом с Хане, которая все еще сжимала в руках чашку. Через секунду они уже целовались. Как это трогательно. Ты получил все, что хотел. Но ее жизнь, ее планы? Кто ты такой, чтобы решать за нее? Кто ты такой, чтобы ставить такие эксперименты? Тешить свое самолюбие, чувствовать себя полубогом? - Это неправда... - Я так и знала, что это какая-то волшебная лабуда! – Хане метнула во Флеминга туфлей, от которой тот увернулся. Минутой ранее подозрительная фляжка была изъята из ящика Флеминга, предъявлена ему, и кинута на пол в приступе бессильной ярости. – Я видела, как ты что-то делал с той чашкой. Это амортенция, я права? Или что-то другое? – вторая туфля непременно достигла бы цели, если бы Флеминг не успел выхватить палочку и отбиться заклинанием. – Тебя просто бесило ходить и пускать по мне слюни, потому что…о Мерлин, я даже поругалась с женихом из-за тебя! – кидать было больше нечего, так что Хане просто пнула камод. – Вот что – ты идешь и рассказываешь всем, что ты подлец, скотина, околдовал честную девушку и ноги твоей здесь больше не будет. – Это неправда – Флеминг пытался казаться спокойным, хотя это было совсем не так – это не любовное зелье, тут вообще волшебство ни при чем. Это схоже с эффектом плацебо – ты думаешь, что дело в зелье, или в таблетке, но дело в тебе. Да ты рада свалить все или на меня, или на любовное зелье – но, увы, во фляжке всего лишь выдохшийся парфюм…ты можешь пойти со мной, Хане. Ты же хочешь этого…- Ах, так это ты проверял меня? – лицо Хане покраснело, но плакать она, видимо, не собиралась – и ты думаешь, что после этого я убегу с тобой, от семейного дела, от жениха, от всех денег, которые будут у меня после замужества? – Хане вплотную подошла к Флемингу, и тот неожиданно для себя заметил, что она очень невысокая и смотрит на него снизу вверх. Флемингу захотелось сгорбиться, уменьшиться. – Да пошел ты! А ведь тебе было тоже больно…но ей было больнее. Ты просто сломал ей жизнь, потому что твою сломали намного раньше. Я внимательно посмотрел на Эшли. Да, нас сломали раньше. Нам действительно некуда дальше падать.



полная версия страницы